Угрожающе сверкали зарницы, освещая все вокруг багровыми сполохами. И когда в воздухе закружились обломанные ветки, натужно заскрипели петли ворот, спрятал лицо в ладонях; между пальцев пробрались слезы, усеяли стол мелким дождем.

Именно это он хотел показать Эйне. Точно о такой красоте рассказывал на качелях в заброшенном парке.

Его плечи мелко затряслись. Боль ударила так ярко, что потемнело в глазах, скрутило все внутри в тугой узел. И снова в полной мере прочувствовал невозможность повернуть время вспять.

Шатиса сползла на пол, вздрагивая при каждом ударе, скрипе, вое за окном. Ее бледное лицо слабо выделялось в сером окружении.

– Все в порядке? – теплая, уже согревшаяся рука легла на плечо, обтянутое мокрой рубашкой. Шейд молчал, тогда Шатиса пробежалась пальцами по ледяной шее. – Тебе нужно переодеться. Холодный весь, заболеешь.

– Отойди, – безжизненно проговорил. – Не трогай меня. Руки убери.

Врач что-то забормотал в своем углу. Шейд поднял голову и Даниш осторожно прикрыл рот. Шатиса втянула в себя воздух, разглядев мертвенную бледность, покрывшую влажно блестевшее лицо. Шейд оттер одну щеку плечом и встал. Быстро растер по столу капли.

– Гляну, что с генератором.

– Но… Гроза… – Шатиса бросила быстрый взгляд в окно. И испугалась, что он действительно скроется в аду, происходящем снаружи. А там может случиться все, что угодно, от удара молнией до брошенного на голову дерева, машины или любого другого равноценного хлама. – Не нужен нам свет! Не ходи!!

Шейд постоял у стола, давя в себе не обоснованную ничем ненависть к людям, случайно занявшим место и время, которые принадлежали только ему. Злясь на себя за неумение скрыть свою слабость. И надеясь, что все слезы спишутся на дождь, промочивший его с головы до ног.

Опустил голову, кивнул и достал матрац и еще одно одеяло. Бросил все это на пол, двинул ногой к врачу.

– Ложитесь. До утра ливень не закончится, а в такую погоду лучше всего спать.

– А ты? – спросила Шатиса. Шейд вернулся на стул, к окну.

– А я, – сказал и положил голову на стол, лицом к бушующему за стенами урагану. Старик внимательно наблюдал за каждым его движением и этим выводил из себя. Точно напишет отчет для отца Сайгена на несколько листов. Прилепит ему депрессию, как у почившей Рейган, хотя вроде не психиатр. И будет прав, скорее всего. – Не обращайте на меня внимание.

– Переоденься хоть! – Шатиса легко подергала его рубаху. Шейд сердито зашипел, потом прикрикнул. Только тогда она отстала. Но через минуту вернулась и накрыла согнутую спину одеялом.

Ему суждено повторить судьбу Сайгена и проснуться одеревеневшим после подобного отдыха.

Небо расчертилось демонически прекрасной паутиной, засверкало, заискрилось. Шейд машинально затаил дыхание, дожидаясь продолжения. Сжал пальцы на столе.

И задрожала земля, приняв яростные удары, что обрушили небосвод на притихшую уже низь. Унявшийся было дождь зарядил с новой силой, барабаня по деревянному навесу над окном, полосуя траву, срезая листву и устилая ею все вокруг.

Шейд не услышал, а скорее угадал рядом еле заметное движение воздуха, легкое дыхание. Шатиса неслышно подошла и тоже смотрела, стараясь не мешать, не тревожить его.

Ладно, подумал Шейд, закрывая горевшие глаза. Пусть смотрит. Если ей это нравится. Пусть.

Еще пытался бодрствовать, но в какой-то момент глаза его закрылись окончательно и уснул на том же месте, где и сидел, под шелест воды по стеклу и раскаты грома. Шатиса, заметив это, подтянула повыше одеяло, пряча под ним шею с прилипшими к ней неровно обрезанными прядями волос. Помнила совсем другую длину, но, видимо, он расстался с ненужным ему здесь лоском городской жизни.

Постояв немного рядом со спящим хозяином домика, вернулась на кровать. Отец тоже уснул на расстеленном у стены матраце, а Шатиса смотрела на спину Шейда, на уложенную на руки голову и думала. О том, какой цельной личностью она его встретила впервые, каким счастливым и свободным казался он, оседлавший ветер на своем огромном мотоцикле. И каким стал сейчас. Сломленным, потерявшим ориентир, и истерзанным своим горем. Плачущим в одиночестве у окна в страшную грозу.

Не могла понять, почему он здесь, почему его товарищ, ненормальный блондин Вилеш, бросил его на произвол природы и собственного посеревшего разума.

Ощущал страшную усталость. Ни намека на бодрость и свежесть.

Шейд шевельнул затекшей шеей и сдавленно простонал, замерев. Потихоньку, крохотными движениями поворачивался, чтобы вытащить кисть, на которой покоилась щека. Спину скрутило, передавленные краем стула ноги затекли.

Осторожно добыл руку, повисшую плетью. Подвигал пальцами, пока не прошло онемение. После принялся разминать шею. Открыл глаза.

Он сидел за столом, завернутый в одеяло, под которым было тепло и влажно. Так и не снял с себя мокрые вещи, уснул в них. Нагрел этот купол своим телом, поэтому, скорее всего, и проспал столько времени. Скосил глаза вбок, на слабый свист; вытянул из памяти информацию, что не один в доме.

Комната слабо серела, за окном пробуждался новый день, привычная утренняя тишина, наполненная пением птиц и звуками просыпающихся лугов и леса. Шейд развернулся.

Как и думал, старик посвистывал носом во сне. Шатиса лежала на боку, просунув руку под подушку; нос спрятала под простыню и дыхания инспектора Шейд не слышал. Выглянул в окно, узрел озеро снаружи вместо земли. Встал.

Подумал, что нужно принести гостям пищу из подвала и глянуть, что там с генератором случилось. А после сходить к заводи, которая должна привести его в рабочее состояние. Прогулок сегодня не будет, дом и двор требуют уборки. Только посторонних выпроводить не выйдет, машина вряд ли куда поедет ближайшие пару дней, пока вода вся не сойдет в низины и не просохнут хоть немного дороги.

Поперек двора, немного не достав до стены домика, покоился здоровенный дуб, и еще несколько молодых сосен сломались у забора. Не все так страшно, как думал. Шейд, открыв дверь, посмотрел на всю эту картину и побрел к пристройке.

Поломку отыскал практически сразу, она болталась точно над дверью и чуть не влетела ему в глаз. Оборванный кабель, тянущийся в дом.

Паяльника не было. А если бы и был, то не было электричества. Шейд попросту скрутил между собой жилы и заизолировал. Протянул проблемное место в пристройку, чтобы еще раз не попал кабель под дождь. И на этом с ремонтом закончил.

Проверил масло в системе, залил топливный бак. Если, как предполагал, врач с дочкой будут торчать с ним в доме еще два дня, то им понадобится и вода, и лампа, и запитанные розетки.

Хотел он или не хотел видеть людей, но выгнать их не сможет. Стало интересно, мог ли Тиль Вилеш напрячь кого-то и устроить стихийное бедствие в горах, чтобы навязать ему компанию врачей. Если тучи можно разогнать, значит, можно их и согнать?

Рубашка противно липла к телу, поэтому Шейд ее снял. За полминуты запустил генератор и над головой затрещала лампочка, после чего спокойно себе перегорела. Шейд тяжело вздохнул, пошел искать в ящиках замену ей. Люди еще не проснулись, а уже создавали кучу проблем.

Вынес из подвала коробки с пиццей и курицей, привезенные Сайгеном, ибо больше кормить гостей ему было нечем. Остановился в луже посреди двора, перед ветками вывороченного с корнями дуба, бросил на них сверху свою рубашку, чтобы забрать ее, когда пойдет к заводи. Огляделся.

Одно и то же с небольшими вариациями. Каждый день. За редким исключением, когда приезжал Сайген и ненадолго выбивал его дни из размеренной текучки. Шейд попытался представить себе, как проходит год, два, десять. Как понемногу он покрывается морщинами и черные волосы перевиваются снежной сединой. Сгибается спина и уже вместо топора в руке он будет способен держать только палочку, опираясь на нее при ходьбе.

И так же будет приезжать к нему Сайген раз в неделю. Вынужденный это делать. Не сможет никуда уехать, переехать, до конца жизни останется привязан к оболочке, оставшейся от Шейда. Либо терпение его закончится и силой заберет тень в город. В Нуувешт, в другой ли – без разницы.