– А он не может пойти к своей бабушке?

– Она все расскажет его родителям, – терпеливо объяснил Ал.

– Они все равно узнают.

– Да, – он снова раздражался. – Поэтому им для начала нужно остыть.

Бабушка отошла к холодильнику, достала молоко, полезла за чашкой для него, включила еще одну конфорку, заплясавшую синенькими огоньками, только после этого произнесла:

– Как сам-то химию написал?

– Семьдесят пять баллов, – буркнул Ал.

– Это между «С» и «В»?

– Это «В».

– М-м.

– Если не веришь, могу показать…

– Мне не нужно ничего доказывать.

Они снова замолчали. Ал сполз по стене, чуть не сбив горшок с засохшим цветком с окна, и сел на корточки. Напряжение летало по кухне вместе с паром от варящегося риса. Бабушка прошла в ванну и набрала в медный тазик воды, чтобы постирать штаны, Ал был рад, что они были не его.

– Что еще нового в школе? – спросила бабушка за шумом воды.

Ал вдруг вспомнил про Лизу; понял, что даже если бы они с бабушкой не ссорились, это был не тот человек, которому он стал бы про такое рассказывать; захотел рассказать все отцу; вспомнил, что они не общаются.

– Сегодня на первом уроке заходила учительница Саеко, чтобы раздать результаты экзамена. Окно в классе было открыто, и из-за этого дверь сильно хлопнула, и… мой одноклассник испугался громкого звука и взвизгнул. Над ним все засмеялись.

– И ты? – спросила бабушка из ванны, не отвлекаясь от стирки.

– Я улыбнулся, но скорее по инерции. Потом понял, что это глупо.

– Главное, что понял, – бабушка прошла мимо него, чтобы выключить рис. – Что за одноклассник?

На миг Ал испугался, подумав, что бабушка его раскусила и дает еще один шанс признать, что это он был виновником конфуза.

– Лиза.

– Понятно, – протянула бабушка, словно ей и правда что-то стало понятно. – Над ним издеваются?

– Издеваются? – слегка удивился Ал. – Да нет вроде. Я с ним не общаюсь.

– И правильно, – бабушка снова поспешила в ванну.

– Разве? – спросил Ал. – С ним никто не общается из-за грязной одежды и неприятного запаха.

– Он из неблагоприятной семьи, Саш.

– Я это понимаю. Но разве он должен расплачиваться за свою семью?

– Мы всегда расплачиваемся за свою семью, – бабушка поставила кастрюлю с рисом на прихватку и наконец-то обернулась к внуку.

Ал отвел взгляд и немного помолчал.

– Это несправедливо.

Он поднял глаза на бабушку, словно ища подтверждение этих слов.

– А ты хочешь общаться с Лизой? – вместо этого спросила она.

– Нет, – честно ответил Ал.

Бабушка вздохнула и подошла к плите, чтобы вытереть пролившуюся воду.

– Не кори себя за его положение, Саш. Но я знаю, что ты не тот человек, который будет над кем-то издеваться.

Ал встал, все так же подпирая стенку.

– Ба, – позвал он. – Можно Юдзу придет на ночь?

Бабушка снова вздохнула.

– Пусть приходит, – она махнула рукой, словно отгоняла муху. – Делай, что хочешь.

Ал нахмурился. И что это значит?

– Ты же понимаешь, что если ты так сказала, то я правда сделаю, что хочу? – спросил он.

– Да-да, – бросила она таким тоном, что Ала перекорежило.

– Ну и ладно, – бросил он и, топая, залетел домой.

Впервые за несколько дней он сел заниматься, по-настоящему заниматься, а не делать вид, до вечера. Удивительно, но это даже приносило странное удовольствие. Ал наконец-то отвлекся от бабушки, от прозябания у магазина, от сегодняшнего конфуза с Лизой. От занятий же его отвлек Юдзуру. От него пришла СМС-ка о том, что он придет. Ал накинул ветровку, выбежал во двор и крикнув: «Я пошел встречать Юдзу!», рванул на улицу. Ему не было особой нужды идти встречать друга, тот и так знал дорогу.

Но сейчас ему представилась возможность добежать до конца улицы, пронестись мимо излюбленной детской площадки и увидеть, как в магазине через дорогу горит свет. Ждать, когда он закроется, не было времени, поэтому Ал мог просто дождаться Юдзуру и зайти с ним туда под предлогом купить сладостей на ночевку, хотя денег у него с собой не было. Но вдруг именно сегодня продавцом окажется та девушка. Ал повнимательнее оглядел окно магазина, словно мог увидеть что-то за ним, кроме силуэта стенда с журналами, старых плакатов с просроченными скидками и невысокой вешалки. Ал замер, когда понял, что в магазине нет вешалки. Подул ветер, раскидывая челку по лицу и загораживая обзор. Он смахнул ее со лба – силуэт в окне стал отчетливее, словно приблизился. Теперь мальчик точно понял, что это была не вешалка. Слишком отчетливо проступала человеческая фигура с длинными волосами. Только вот какая женщина станет пялится на улицу из окна, стоя по стойке смирно? И не шевелиться. И это пугало больше всего, казалось чем-то неестественным, словно смотрят прямо на него. А может, и впрямь на него? На улице кроме Ала никого не было.

Он почувствовал, как онемели ноги, руки уже не были в состоянии отбрасывать челку с лица, отдавая ее все нараставшему и нараставшему ветру, словно сама природа начала беспокоится. А силуэт не шевелился.

Кто-то ударил его по плечу. Ал дернулся и чуть не упал – у него подкосились ноги. Юдзуру нахмурился.

– Что с тобой?

– Ты меня напугал.

Сердце Ала словно только тут почувствовало, что ему можно стучать, и пустилось вскачь с немыслимой скоростью. Мальчик обернулся и снова посмотрел на магазин, но силуэта за окном уже не было. И что это было? Человек или…

– Пойдем уже, – Юдзуру поежился, обхватив себя руками. – Холодно.

Ал молча кивнул, и они побежали, опережая надвигающуюся бурю. Кольт уже схватился за ручку калитки, когда краем глаза заметил какое-то движение в конце улицы, но в этот момент Юдзуру толкнул его вперед.

– Бабушка, мы дома! – крикнул Ал и запер калитку на ключ.

– Здравствуйте, извините за беспокойство, – поздоровался Юдзуру.

Та выскочила из кухни.

– Идите домой скорее, ветер такой.

Уже в гостиной, посматривая в окно, Ал полез за кассетами под телевизором, на правах гостя выбрав «Питера Пена». Юдзуру переоделся и присел рядом с другом. Ал развернулся и только тут увидел, что глаза у того красные.

– Юдзу…

В этот момент в дом зашла бабушка.

– Кушать будете? – спросила она, заходя в гостиную.

Юдзуру посмотрел на Ала, и тот ответил за двоих:

– Да.

– Я тогда вам кари на столе оставлю.

Бабушка не выглядела рассерженной или недовольной, она была обычной, и Ал счел это хорошим знаком. Мальчики вышли в соседнюю комнату вместе с ней, затем бабушка снова отправлялась на кухню.

– Кстати, Юдзу, звонила твоя мама, – бросила бабушка напоследок, в кармане у нее зазвонил телефон.

Мальчики переглянулись.

– Что сказала? – спросил Ал.

– Спрашивала, у нас ли ты, и все ли хорошо. Я сказала, что да. Не скучайте. Алло.

И она вышла. Ал закусил губу, борясь с желанием выхватить у нее трубку и сказать отцу, который перестал звонить на домашний, хоть что-то. Например, высказать все, что он о нем думал.

– Сильно отругали? – спросил Ал, как только дверь за ней закрылась.

Юдзуру махнул рукой.

– Конечно мама не будет ничего говорить при твоей бабушке. Но я, считай, из дома сбежал. Мама согласилась только когда узнала, что отец сегодня с работы возвращается.

– Он бы еще сильнее ругал?

Юдзуру то ли кивнул, то ли пожал плечом.

– Спасибо за еду.

– Спасибо за еду.

Ал относил грязные тарелки, когда услышал, как бабушка с кем-то ругается по телефону. Он был уверен, что с отцом, больше не с кем, но при этом узнать, что произошло, не решился. Тихо поставив тарелки в мойку на улице, отмерзшей после зимы, он вернулся домой.

«Интересно, бабушка с папой тоже перестанет разговаривать? – подумал он. – Забавно, это будет третий родственник, который перестанет с ним разговаривать».

Но так нельзя. Должен же быть кто-то, кто будет знать, что отец все еще жив.

От этих мыслей комочек вины и тоски завертелся где-то в груди. Так нельзя.