Вот и сейчас мы юркнули в неприметную боковую дверь и почти сразу нос к носу столкнулись с приходящей прислугой.

— Господин Лейцер, вас посетители уже битый час дожидаются. Я пока никого не пускала, но вечно держать их тоже не могу.

— Спасибо, Ульна. Объявите, пожалуйста, что приём начнется через пятнадцать минут. И на сегодня можете быть свободны.

Домработница кивнула, а потом с подозрением покосилась на Айрель.

— А это…

— Моя новая помощница, — без колебаний ответил я.

Ульна недоверчиво сощурила крохотные глазки, но лишних вопросов задавать не стала.

Посетителей в этот день было как назло много. Прямо невезение какое-то. То всего пару человек за день придет, то вообще никого. А сегодня все будто разом заболели. Да еще посыльный от мадам Регран дважды прибегал: та каким-то неведомым образом умудрилась застудить ухо. И это в такую жару! Пришлось съездить к ней, осмотреть.

В итоге освободился я лишь поздним вечером. Айрель за весь день толком и не видел. И показать, конечно, ничего не успел. Совсем закрутился со всеми этими больными.

И потому поздний ужин, накрытый в гостиной к моему возвращению, оказался приятной неожиданностью. В камине горел огонь, весело потрескивая сухими поленьями, а моя гостья сладко спала, свернувшись калачиком в кресле.

Надо же. А она, оказывается, хозяйственная. Даже камин сама запалила. И откуда только умеет? Ручки-то нежные. Сразу видно, что работы в жизни не знали.

Я коснулся маленькой теплой ладошки. Девушка не проснулась. Лишь тихонько завозилась во сне.

Не дело это — в кресле спать. Недолго думая, подхватил её на руки и отнёс наверх. Дом у меня хоть и не большой, но гостевая комната имеется — уложил на кровать, аккуратно снял туфельки и укрыл шерстяным пледом.

Сам же вернулся к камину и уселся в кресло. Оно ещё хранило запах Айрель — тонкий аромат лесных ландышей, чьи соцветия обычно закладывают меж книжных страниц, чтобы позже, в зимнюю пору, открыть полюбившийся томик и почувствовать дыхание нескорого лета.

Странно это всё. И сама она странная. А с другой стороны, кажется, будто всё так и было. И запах этот, впитавшийся в обивку кресла. И накрытый стол. И букет ромашек в вазочке у окна. И где она их только нарвала? И ваза эта. Разве у меня была такая? Вот хоть убейте, не помню, но подоконник без этой незамысловатой композиции себе уже не представляю.

И всё же завтра надо будет поговорить. Расспросить Айрель обо всем. Я не хотел давить на неё, но надо было узнать, откуда она, есть ли родственники в городе.

Или, быть может, не завтра…

Завтра я покажу ей дом. И кабинет. Научу встречать пациентов в приёмной. Ульна бывает у меня нечасто. Приходит два-три раза в неделю, чтобы привести дом в порядок, да оставить продукты, о покупке которых я порой совершенно забываю. А Айрель могла бы напоминать мне. Хоть каждый день.

Если сам я порой могу и не поесть, то кормить девочку придётся. Отощает ещё. И так тоненькая, хрупкая и легкая, словно перышко.

Странно…

Я ведь даже не знаю, на какое время она останется. Захочет ли задержаться хоть на завтрашний день или уйдет рано поутру. А уже строю планы на будущее.

И что со мной такое?

***

— Я побуду здесь до новолуния, а потом уйду, — первое, что она сказала, спустившись утром к завтраку.

На ней было всё то же голубое платье с рюшами и легкие туфли на танкетке. Светлые, чуть вьющиеся волосы волной спадали на плечи, а на скулах играл легкий румянец.

Я невольно залюбовался. И поймал себя на том, что хочу коснутся мягких волос, в которых запутались солнечные зайчики.

— Почему так скоро? — спросил я. Мне вдруг показалось, что это очень мало. Но она думала иначе.

— Не хочу обременять тебя.

— Ты меня не обременяешь.

— Мне нечего предложить. Да и в целительстве я не разбираюсь. Какая из меня помощница? — попыталась отвертеться Айрель. Но я-то знал, что дело в другом.

— Так я ведь и не показал ещё ничего. Научишься.

Она шумно выдохнула и улыбнулась виновато. Замолчала, неловко переминаясь с ноги на ногу.

— Ты из дома сбежала? — озвучил свою догадку.

Мне это и раньше приходило в голову. Но сейчас стало ясным, как белый день.

Айрель кивнула.

— Тебя будут искать?

— Возможно.

А вот это уже плохо. Уж не знаю, по какой причине девушка покинула дом, но неприятности со стороны властей или представителей аристократии мне ни к чему.

Я тяжко вздохнул и потёр глаза, раздумывая, как поступить.

— Если хочешь, я могу уйти. Не хочу, чтобы у тебя были неприятности.

Айрель сделала несколько шагов мимо меня, словно собиралась уйти прямо сейчас. Я порывисто развернулся и поймал её за руку, останавливая.

— И куда ты пойдешь?

Она пожала плечами. Не знает.

— Домой ведь не вернёшься?

Опустила глаза. Нет, не вернётся… А я не хочу её гнать. И не хочу отпускать, так и держу за руку, сжимаю мягко, боясь показаться чересчур настойчивым.

— Послушай, ты можешь жить здесь столько, сколько пожелаешь. Места в доме хватает. Если хочешь, можешь помогать мне с больными. Не хочешь, так я не заставляю. Но… — не хотелось этого говорить, но предупредить я был обязан, — если объявятся твои родственники, я не смогу ничем помочь. Понимаешь?

Кивнула, а потом всё так же упрямо заявила:

— Но всё равно, в новолуние я уйду.

Я почувствовал, как Айрель напряглась, и я с сожалением отпустил её руку.

— Почему? — искренне не понимал я. И причем тут новолуние?

— Не спрашивай. Просто так надо.

И я не спрашивал. Больше ни разу.

***

Айрель подвязалась помогать по дому. Готовила, прибирала, собирала инструменты и подготавливала приёмную перед приходом пациентов. Домработнице пришлось дать отпуск. Не то, чтобы я так сильно желал сэкономить, хотя это тоже было не лишним, просто работы для неё вовсе не осталось. Да и лишнее вопросы были ни к чему.

А к Айрель я привязался. Причем сразу и бесповоротно. Хотя, наверно, это случилось еще тогда, в той грязной подворотне. А вот осознал я это только сейчас. Привык к ее постоянному, порой незримому присутствию. Как там говорят, к хорошему быстро привыкаешь? Истину глаголют!

И чем больше времени мы проводили вместе, тем яснее я осознавал, что не смогу её отпустить. Просто не хочу.

А потом меня вызвали. Ночью. В Нижний город. Пьяная драка, ножевое ранение. А денег на приличного доктора нет. А одарённого тем более. Я же порой помогал просто так. Просто потому, что не мог иначе.

Вот и прибежали ко мне. Босоногие мальчишки в рваном тряпье. И, перебивая друг друга, вопили, что папка умирает. С пустяками из Нижнего города ко мне не суются, только в крайних случаях, когда надежды справиться своими силами уже нет. И зря. Чем раньше начинаешь лечение, тем проще побороть болезнь. Каждый раз им это втолковываю. Но всё бесполезно. То ли гордость прийти не позволяет, то ли глупость. А потом бывает уже слишком поздно…

Я собрался не глядя. Оделся, схватил приготовленный специально для таких случаев чемоданчик и направился к выходу.

Айрель поймала меня у самой двери.

— Я с тобой, — сказала она, напяливая поверх платья мой теплый вязаный свитер.

Сначала хотел отказать. Незачем ей на это смотреть: на жизнь нищую, людей грязных и убогих. Но взгляд у неё был столь решительным, что понял — не отступит. Следом за повозкой побежит, но одного не отпустит. Да и мне, если честно, после таких вот тяжелых случаев бывает крайне погано, так что редко когда самостоятельно домой добраться могу, а потому…

— Крови не боишься? — спросил я, лелея слабую надежду, что сама откажется. Но она лишь мотнула головой и вперед меня выскочила в дверь.

Вот ведь дурная девчонка!

Повозка была старенькая, хлипкая, запряженная всего одной лошадкой. И правил её всё тот же босоногий мальчуган, что в дом ко мне заходил. Да только домчали мы быстро. Минут десять, не больше.