– Как ты пришел к теме Джилл и к теме Шайена?

– Тема Джилл пришла ко мне не сразу, было сложно, и я подумал, что нужно использовать сексты – три сексты на восемь тактов.

Помню, как я оказался на площадке, когда снимали сцену, где появляется Клаудия Кардинале. Это был первый день съемок, снимали в Экспериментальном центре кинематографии. Первый раз я вот так заявился на съемочную площадку к Серджо, и Кардинале была поистине великолепна.

А вот тема «Прощание с Шайеном»[25] родилась прямо в студии. Я сыграл Серджо импровизацию на фортепиано, как вдруг он ни с того ни с сего выдает: «Эннио, мы с тобой забыли сделать тему Шайена, что будем делать?»

Эта тема должна была передать и насмешливый характер персонажа и его хромоту. Маурицио Де Анджелис сыграл на банджо, которое сразу же связало эту тему с мотивами американского фольклора, а немного расстроенное фортепиано, какие бывали в салунах, и фирменный свист Алессандрони довершили дело.

– Персонаж Джилл всегда ассоциировался у меня с Новой Америкой – это невероятная и в то же время эгоистичная женщина, готовая пойти на все, чтобы спасти свою жизнь или удачно заработать. Поэтому голос Эдды Дель’Орсо, как и в теме «Жажда золота», представляется мне песней самой Америки – привлекательной и в то же время амбициозной женщины, голосом любовницы и будущей матери, воплощением красоты и мечты.

– Хочу отметить, что вставлять голос я изначально не планировал. Но чем дальше продвигалось дело, чем больше я старался отточить написанное, тем яснее становилось, что нужно вернуться к уже готовым решениям. Постепенно я пришел к выводу, что необходимо подключить женский голос. Понимая, что умеет и может Эдда Дель’Орсо, я все больше утверждался в этом намерении. Я постепенно, шаг за шагом, открывал для себя эту исполнительницу. Если бы нас не свела судьба, я бы, наверное, никогда и не использовал вокал в вестернах. Я писал специально для нее и лишь постепенно осознал, на что она способна. Эдда выкладывалась целиком, все мои указания казались ей совершенно самоочевидными, так что в них и не было нужды. Едва я наигрывал ей мотив, как она уже с головой погружалась в мир этой мелодии.

– Помимо мифа о мифе, о котором писал Моравиа, и легенды, которая со временем возникла вокруг фильмов Леоне, музыка к фильму «Однажды на Диком Западе» была записана на студии RCA, которая продала более десяти миллионов пластинок по всему миру… Но если голос Эдды Дель’Орсо стал открытием фильма, в картине «За пригоршню динамита» он стал символом утопии. Ее голос уносился куда-то вдаль, точно сама жизнь ушедшего мира, оживающая лишь вспышками воспоминаний о былом…

– Я вводил голос Эдды, когда пользовался модуляциями: двухдольник переходит в трехдольник, и с каждым разом мелодия словно вертится вокруг самое себя, создавая ощущение бесконечного бега по кругу.

Многочисленные всполохи воспоминаний о юности Джона Шона Маллори – Джеймс Кобурн, в Ирландии всегда сопровождаются музыкой, она полностью заменяет диалоги. В целом, в этом фильме музыкальные темы появляются и исчезают, словно его герои. Иногда это выглядит так, будто мелодии-персонажи общаются между собой, а герои фильма их слушают. Ближе к финалу, в сцене, где стреляют в Хуана, слышится свист Джона, идущий невесть откуда, и герой как будто понимает, что спасение близко, и уже не боится.

– Это еще одно новшество в области взаимодействия кадра и его музыкального сопровождения…

– Мы с Серджо постоянно стремились стать лучше, шагать вперед. «За пригоршню динамита» стал уже вторым полнометражным фильмом о конце Дикого Запада. По крайней мере, если говорить о традиции фильмов Леоне. Главные темы, которые я для него написал – «Любовь», «За пригоршню динамита», «Марш попрошаек». «Прощай, Мексика» и «Зеленое плато» (эта тема особенно мне дорога).

Как и в предыдущих фильмах, я шел по пути отбора звуков, которые бы отсылали к реальности на экране. Но не только это. Главная тема «За пригоршню динамита» включает в себя несколько нот, исполненных мужским фальцетом. Голос точно твердит «шон, шон, шон», что отсылает к имени героя, Джона Шона. Утонченности этого персонажа противопоставляется резкое грудное «ух», «ух-а», отражающее грубую натуру другого героя – Хуана, которого сыграл Род Стайгер. Поначалу Хуана должен был играть Эли Уоллах, но Стайгер только-только получил премию «Оскар» за фильм «Полуночная жара» (1967) и вошел в картину по требованию продюсеров.

С самого начала между Джоном и Хуаном устанавливаются отношения любви-ненависти, они постоянно соперничают друг с другом и наконец становятся настоящими друзьями. Для передачи личности Хуана, немного наивного и грубоватого человека, помимо упомянутого «ух-а» нужно было ввести какие-то гротескные элементы, простые и грубоватые, поэтому я снова обратился к фаготу низкого регистра и использовал диссонансы и грязную гармонию, чередуя фагот с банджо, блок-флейтой и окариной.

Все это соединилось в «Марше попрошаек». Я сделал несколько версий этой композиции. Серджо сам подал мне идею марша, поскольку на тот момент мы уже достигли полного взаимопонимания. Даже когда в оркестровке задействовались все инструменты, все равно в мелодии сохранялось что-то бунтарское, что прекрасно передавало судьбу странного персонажа, которому суждено было стать настоящим символом революции.

– В самом начале фильме появляются белые буквы на черном фоне. Они гласят: «Революция – это вам не званый обед, не эссе, не картина, не вышивка, ее нельзя сделать аккуратной и красивой, нежной и мягкой, вежливой и приятной. Революция – это жестокость, это акт насилия». Первые образы и волнообразные звуки «Синкета» насмешливо врываются в кадр, где мы видим грязные ноги мужчины, мочащегося на камни, – Хуана.

– Это гораздо более политически окрашенный фильм, нежели остальные. И не только потому, что в начальных титрах цитируется Мао Цзедун. В начале фильма можно услышать лишь небольшой отрывок марша, потому что затем его внезапно прерывает звук разорвавшей вдали бомбы и появляется еще один, вроде бы чуждый звук: свист, идущий издалека, взывающий к зрителю и подводящий его к начальным титрам, где звучит тема «Изобретение для Джона». Если «Марш попрошаек» разворачивается линейно и довольно традиционно, в отличие от композиций, использованных в прошлых фильмах, то «Изобретение для Джона» основано совершенно на противоположном принципе, тут применяется новая техника письма и записи. Тогда я много экспериментировал, накладывая дорожки друг на друга. Благодаря четкому контролю гармонии и контрапункта одни и те же серии могли каждый раз комбинироваться по-разному, создавая новые сочетания, так что композитор и дирижер мог трактовать партитуру как считал нужным.

Такое решение возникло во мне, потому что и сам персонаж. Джон Шон Мэллори – богатая и сложная личность. Это ирландец-подрывник, прибывший в Мексику на странном потрепанном мотоцикле, дабы вершить революцию.

– Все говорит о том, что Леоне словно и не собирался снимать этот фильм.

– Первоначально Серджо должен был продюсировать его, а не снимать. Он написал сценарий совместно с Серджо Донати и Лучано Винченцони, а в качестве режиссера нанял Петера Богдановича, но, кажется, они постоянно ссорились по любой мелочи. Потом всплыло имя Джанкарло Санти. Но актеры взбунтовались и грозили выйти из проекта, если Леоне не будет снимать сам, да и американцы, которые вложились в картину, хотели его у руля во что бы то ни стало. Наконец-то его имя стало залогом успеха. Серджо согласился уже в последний момент, вот почему мы все время работали впопыхах. В отличие от прошлых работ теперь я не смог написать музыку до начала съемок, и многое было сделано уже после, по факту. С этим фильмом нам пришлось помучаться. Из-за такой спешки мне пришлось отказаться от «Заводного апельсина» Стенли Кубрика (1971).