Мы же девочки, нам можно.
– А куда вы ушли с Тэёном? – будто бы невзначай начала я, уже предчувствуя длинную тираду девушки с последующим вопросом «а у тебя что?»
Хвиён, в принципе, была любительницей поговорить, были бы слушатели. Поэтому она в ярких красках донесла мне снова, что у Тэёна губы вкуса сахарной ваты и тёплые ладони, которые постоянно греют её холодные руки. Я была из типажа тех девушек, которые, в принципе, любили все эти сладкие любовные истории, но которые не хотели бы, чтобы с ними такое было. Поэтому я просто наслаждалась историей подруги, улыбалась, будто бы сама хотела такой романтики. Приятно слушать, что у кого-то всё хорошо.
– Ну а ты как без нас развлекалась? – к сожалению, прозвенел звонок, и я не успела ничего рассказать. Расскажу на следующей перемене. А пока можно открыть скетчбук и вновь приняться за дело, которое я тщательно избегала несколько месяцев подряд. Не было вдохновения – я не рисовала. А тут появилось.
Как-то странно…
Я не слышала, о чём говорил учитель Ким. Честно – было всё равно, потому что мои мысли возвращались ко вчерашнему дню, к Энлэю, который пожирал меня глазами, к его сильным рукам. Он был необыкновенным парнем – это я поняла сразу. Потом убедилась больше, влюбилась в него сильно. Переставала дышать, когда он стоял рядом, а сердце сжималось, бедное, в комочек и стучало бойко-бойко. Я не любитель сопливой любви, да. Но именно такая любовь к парню накрыла меня чуть позже.
– Повторю свой вопрос, дорогуша. – Хви расчёсывала волосы, максимально заинтересованно глядя в моё лицо. Посмотреть в глаза ей не удавалось – взгляд был направлен на крафтовые листки, на которых я старательно прорисовывала завитки волос. – Эй, ну отвлекись немного!
Вздох сорвался с губ, а потом я вздрогнула, поняв, что хотела рассказать об Энлэе. Чжане Энлэе. Двадцатитрёхлетнем.
– Ну… – Мысли не хотели собираться в кучу, оттого я прокашлялась, настраиваясь. – В общем, сначала был один парень, он китаец, зовут Вэйлонг. Он попытался накачать меня таблетками, но у него не получилось, так как…
– Он тебя накачал таблетками и?.. – Хвиён чувствовала, что я от неё что-то скрыла, и именно поэтому хитро уставилась на меня, будто намекая, что от неё ничего нельзя скрыть.
Я без слов начала расстёгивать рубашку, хоть фактически такое поведение – неприемлемое. Отогнув край, я показала следы вчерашнего дня, которые будто складывались неведомым созвездием на моей коже. Эстетика отвратительного – тебе вроде это и нравится, но одновременно до омерзения отталкивает.
– Это он тебя так? О боже, ты с ним…
– Между нами ничего не было. – Я судорожно поправила галстук, застегнув пуговицы, и выдохнула. – От изнасилования… – На краткое мгновение я сглотнула. Фактически, это было не совсем изнасилование, но мы же все порой привираем, да? – В общем, меня спас Энлэй.
Его имя на краткое мгновение будто бы выжгло мои лёгкие – настолько волнительно оно звучало для меня. Волнительно и прекрасно. Я вообще любила китайский язык, с удовольствием посещала уроки учителя Ли, что знал его на хорошем уровне. Я могла написать своё имя по-китайски! Для меня это уже было плюсом. Может быть, если мы ещё раз встретимся с этим парнем, мне удастся поговорить с ним на его языке.
– Потом я проблевалась в туалете, а он отвёз меня домой. Конец. – Я уткнулась носом в листы. Смущение накрыло меня – не подумала, что некоторое не захочется говорить. Почему – чёрт его знает. Хвиён и я до сих пор помнили Мёнсика и его выходки, и говорить, что какой-то парень проявил сильное участие в моём вчерашнем вечере, не хотелось. Вдруг подруга захочет найти его и сразу сказать, что я не готова к отношениям и не хочу переживать это снова.
– Очень информативно, могла бы тогда и не упоминать никакого парня с китайским именем.
Для Хвиён он навсегда остался парнем с китайским именем. Даже не «медик», не просто «парень моей подруги». Она уже подсознательно ему не доверяла, пыталась себя отгородить от него. Энлэй был порядочным – на других девушек не смотрел, не заигрывал с ними. Он делал больно по-другому.
– Смотри, Хви. – Я повернулась к девушке резко, ёрзая на стуле. Бедро оголилось, и Ким Ынхо, учитель корейского языка и литературы, который остался в кабинете, потому что у нас второй урок с ним, достаточно укоризненно посмотрел на меня. Хотелось назвать его пуританином и показать язык, ещё больше задирая юбку и показывая край чулок, но я наплевала на это дело. Больно надо учителей совращать. – А давай, если я вновь его увижу, то постараюсь с ним замутить?
Кажется, девушка подавилась. Азарт плескался в моей крови – чтобы окончательно заявить Киму Мёнсику «пошёл ты на хер, козёл», мне нужен парень. Вроде бы неплохой план, хоть немного всё скручивалось от тех слов, что я услышала во сне. Кажется, если я встречу Энлэя вновь, я буду банально использовать парня, чтобы прекратить свою боль. Будет мучить совесть или нет – чёрт его знает. Но попробовать стоит.
Хотя только потом, позднее, я поняла, что нельзя использовать человека как таблетку от болезни к другому человеку. Как минимум – это низко и подло. Как максимум – тебя самого будет мучить совесть.
– Если хочешь, конечно, играй, но потом не плачься, если влюбишься. – Такая позиция у моей подруги была всегда, ведь она знала – говорю о парне, а потом раз – и влюбляюсь. – Знаю я тебя.
Я улыбнулась и вновь кинула взгляд куда-то в окно, будто надеялась там увидеть Энлэя. Его не было – время учебное, рабочее, а где он учился или работал, я не имела ни малейшего представления. Просто знала, что он может помочь прочистить желудок, но это не означало того, что он являлся медиком. Либо студентом-медиком. Впрочем, чуть позже я узнала, что Чжан Энлэй действительно учился на медицинском факультете одного из наших центральных университетов, получал то ли повышение какое-то, то ли второе высшее – в этом я не разбиралась. А также он одновременно работал в городской поликлинике и у нас в школе, но об этом будет рассказано несколько позже.
Урок корейского языка прошёл достаточно скучно. Снова мы разбирали известные нам темы, Хвиён переписывалась с Тэёном, хоть знала, что использовать телефоны в школе и на уроке запрещено, а я смотрела в окно. Сегодня было солнечно, и будет плохо, если во время перерыва я не выйду на улицу. Возможно, Ким Бокхё потащит курить, потому что ему нужна никотиновая подзаправка, а я бы просто постояла рядом, за компанию, пошутила бы вместе с ним, возможно, позаигрывала. Это нормально: мы никогда не говорили, что именно дружим, потому что априори считается, что дружбы между мужчиной и женщиной не существует. Но если нет и женской дружбы, то с кем мы дружим? Неужели дружба есть только у мужчин?
– Благодарю вас за урок. – Мы все поклонились учителю Киму, а потом стали собирать сумки. Обеденный перерыв длился долго, а значит, можно выйти на улицу, посидеть и поболтать с друзьями.
Хвиён упорхнула на задний двор – именно там они должны были встретиться с Тэёном и целоваться под раскидистыми деревьями нежной вишня. Меня же поймал Бокхё: его тяжёлая рука опустилась на плечо, он улыбнулся, ведя меня по коридорам школы и выводя на улицу, в закуток между задним и передним двором, который порой называли «курилкой» и «кишкой». Курилкой-то называли за дело: все, от мала до велика, курили там, прячась от учителей. А почему «кишка», не было известно никому, пожалуй, кроме сторожа. Господин Ким – весьма уважаемый человек и многое знает. А следовательно, верить и доверять ему можно.
Бокхё всегда держал в кармане штанов пачку сигарет. Он не уподоблялся большинству любителей электронок, предпочитал стандартные никотиновые палочки без всяких дополнительных вкусов или ароматизаторов. Стоит заметить, что из-за этого его дыхание было неприятным, а вещи прокуренными. Учителя считали, что у него курят родители, потому что не чувствовали запаха из его рта. Буквально каждый раз после курения он засовывал полпачки мятной жевательной резинки в рот и под конец большой перемены выплёвывал серый комок. Интересно, что скажет личный стоматолог семьи по поводу состояния его зубов?
