Как же я ошибалась.
Я крутилась рядом с ним, вертихвостка, улыбалась, подмигивала. Он среагировал только на пятую минуту моего нервного тика; подошёл чуть ближе, наклонился, так как я была на добрых две головы ниже, и спросил, не нуждаюсь ли я в таблетках. «Абсурд! – в тот момент подумала я. – Видимо, он действительно подумал, что у меня нервный тик». Но нет, он предлагал не таблетки от нервного тика, а те самые таблетки, которые глотают малолетки, чтобы их унесло в космос. Улыбка сползла с лица, когда я поняла, что передо мной стоял наркоторговец. Я старалась избегать таких людей, которые, как я думала, прячутся по углам. Но этот парень прятался на виду у всех и оставался незаметным.
Приняв моё молчание за согласие, он вынул небольшой пакетик из кармана штанов, шепча «давай поцелуемся», и зажал ровно половину от таблетки зубами. Он наклонился, прижимаясь губами к моим губам, и вскоре ядовитый кайф был в моём рту. Парень, обхватив моё лицо ладонями, продолжал поцелуй, не встречая никакого сопротивления от меня, потому что я находилась в шоке и очень сильно испугалась. Этот парень был будто бы вдвое выше меня, вдвое шире, и я банально не смогла выдавить ни звука, когда он меня целовал. Не попробовала вещества в алкоголе, значит, судьба подкинет мне наркоторговца, который дарил мне буквально наркотический поцелуй.
Только в дальнейшем я вкушала совершенно другие наркотики. Не такие таблетки, нет. Не порошки. Моими пятью наркотиками, которые я попробовала вместе с Чжаном Энлэем, были любовь, страсть, секс, разочарование и ненависть.
Парня, затягивающего меня в адский водоворот поцелуя, звали Ву Вэйлонг, и он действительно был китайцем по национальности. Целовался он выше всяких похвал – я таяла, как зимний снег на весеннем солнце, кольцевала руками его поясницу, притягивала к себе раз за разом. Таблетка потихоньку начинала действовать, мир плыл перед глазами, я шла за Вэйлонгом и чувствовала, как внутри меня разрывались фейерверки.
В тот самый момент, когда парень вёл меня к заполненной подростками лестнице, я впервые увидела его: свою любовь, свою страсть, свою смерть. Он сидел на ступеньке, попивая джин с тоником, и выглядел полностью отсутствующим. Не знаю, что именно меня в нём тогда привлекло: то ли пустой взгляд, которым он рассматривал узор на стене, то ли то, с каким рвением он схватил меня за лодыжку, увидев, что я не в состоянии идти правильно, ровно. Потом он мне говорил, что испугался за моё состояние и подумал, что Вэйлонг принудительно ведёт меня в комнату, чтобы я «расплатилась за товар». Я смотрела на неизвестного мне парня с тёмными завитками волос и не могла отвести взгляда. Чувствовала, что это прикосновение положит начало нашему знакомству. Во мне шевелился обычный интерес.
Ничего более серьёзного я в тот момент не чувствовала.
– Прости. – Парень поднялся со ступеньки, отпуская ногу; наркоторговец смерил его презрительным взглядом и крепче перехватил мою руку, ведя по лестнице вверх.
Голова кружилась, тошнило со страшной силой, потому что, приведя меня в какую-то комнату, Вэйлонг начал пихать в меня наркотики, не встречая абсолютно никакого сопротивления. Явно половина таблетки стоила всего ничего, жалкие несколько тысяч, а вот другие таблетки, такие разноцветные, разнодействующие, которые попадали в мой организм, чтобы меня отрубить или убить, стоили дорого. Очень дорого.
Вэйлонг об этом прекрасно знал.
Я глотала тошноту и таблетки, целовалась с буквально незнакомым мне парнем и до сжимающего чувства в горле надеялась, что меня не вырвет. Но меня не вырвало, к сожалению,. Я чувствовала каждой клеточкой тела его касания, чувствовала, но не видела, с каким остервенением он сдирал с меня кожаную куртку, пропахшую алкоголем и потом. Затем он разорвал ворот моей футболки, и я даже мысли не допустила, что это плохо, что он ведёт себя отвратительно, слишком похабно и слишком по-взрослому.
Я всегда искала способы отвлечься от обычной мирной жизни, отвлечься от школы и некоторых людей, считающих, что я никто. А я кто-то. Кто-то для родителей, как мне хотелось самой в это верить, кто-то для других близких людей. Личность. Я пыталась это доказать всем, кого знала. Только многим позже я поняла, что не надо доказывать людям, что ты личность, самостоятельный человек. Если они не глупые, сами догадаются.
Судорожный вздох покинул лёгкие при первом поцелуе, который запечатлелся на моей груди, скрытой только красным кружевным бельём. Вэйлонг прижимал меня к себе, к матрасу, вжимался пальцами в мои бока. Он был намного грубее, чем мой бывший, Ким Мёнсик: в отличие от него, такого нежного и чуткого в поцелуях, хоть часто доводящего до истерики своим отношением ко мне, кусал, и россыпью расцветали маленькие звёздочки засосов на шее и груди. Мне было больно. Нестерпимо больно. А когда он сунул руку прямо мне в штаны, пробираясь пальцами к резинке нижнего белья, а затем уже и к чувствительной точке, я чуть не взвыла. Вэйлонг слишком грубо коснулся кончиками пальцев клитора и слишком резко стал его стимулировать его. Это не приносило наслаждение, нет, – пугало.
Неизвестный мне китаец, который до этого пил джин с тоником, ворвался в комнату с удушающим запахом жасмина, прогоняя смрад похоти и Вэйлонга с меня. Моё тело содрогалось от приступов тошноты, я чувствовала – у меня состояние, близкое к передозировке. Вэйлонг уже ушёл, обчистив мои карманы и забрав из них бумажник и телефон, а я, почти в полубессознательном состоянии, повалилась на пол, задыхаясь.
Незнакомец подхватил меня на руки, вываливаясь из комнаты. Он бежал в ванную комнату, чтобы я не задохнулась, огибал людей, стоящих в коридоре и смеющихся, а как только закрыл дверь ванной, буквально пихая меня к унитазу, я упала на колени, вцепляясь в стульчак тонкими пальцами, и еле сдержалась до того момента, как парень подскочил ко мне, убирая незаплетённые волосы с лица. Только тогда меня начало тошнить от принятых таблеток. Казалось, меня выворачивало наизнанку долго, а потом ещё и ещё, потому что мне прочищали желудок, заливая в рот воду и заставляя её глотать; слёзы текли по щекам, лямка лифчика сползла с плеча. Мне было настолько плохо, что я думала лишь о том, что скажет мама, увидев меня такой. Блюющей от неизвестных веществ, что будто осели на стенках пищевода и желудка; зарёванной, с красным носом и такими же красными щеками, по которым явно посыплются удары от родителей, а именно от мамы, которая в последнее время стала основательно браться за моё воспоминание; практически изнасилованной, с засосами, которые показывались всем яркими сигналами.
– Тебе получше? – Спустив воду и посадив меня на крышку унитаза, парень с милой ямочкой на щеке, которая сразу же меня успокоила, повернулся к умывальнику, моя руки и набирая в ладони воду, чтобы умыть моё лицо. Я находилась недалеко от него; вода, которой он вытирал моё лицо, стекала по шее на грудь, оставалась где-то в чашках бюстгальтера и заставляла кожу покрываться мурашками. Холодная. Как и мои руки, дрожащие после рвоты. Из последних сил я кивнула и посмотрела на парня, который буквально спасал меня. – Это хорошо. Скажи мне только одно – ты совершеннолетняя?
Мне было смешно. До одури смешно. Я сидела запертая с неизвестным мне парнем в ванной комнате в красном кружевном лифчике и кожаных лосинах. Разве несовершеннолетние шляются по разным вечеринкам, пьют алкоголь и занимаются сексом с первыми встречными? Тут уж как посмотреть, в зависимости от воспитания. Моё воспитание было хорошим, однако я просто попала в плохую компанию, познакомившись с Бокхё. Бог знает, кто этот парень передо мной и что он может обо мне подумать после нервного смеха, который сорвался с губ и укатился вниз. Но это было неважно. Я хотела домой. Хотела прокрасться в спальню, переодеться и повалиться на кровать, чтобы заснуть. А ещё лучше пусть это всё окажется сном.
– Думаешь, мне двадцать? Ошибаешься. – Я хохотала во всё горло, чувствуя, как попеременно с этим из глаз текли слёзы, смешиваясь с водой на теле. – Тут половина дома подростков, которые не являются совершеннолетними.
