Мне всегда казалось, что жизни не существует там, где меня нет. Я была самым настоящим лучом света во тьме, который захватывал каждый уголок и смеялся, если люди прикрывались от него. Так называли меня, пока череда событий, тиранящих, убивающих, заставляющих плакать, не прошлась по мне, словно каток. Асфальт раскатали прямо по мне, он горячил, обжигал тонкую кожу, заставлял кричать от боли, которая липкой консистенцией оседала на руках. И никто не посмотрел, не кинул взгляд, полный скорби, на моё тело с оборванными крыльями, от которых не осталось ничего. Их вырвал вместе с костями один человек. Его руки в крови, в ангельских белых перьях. И он ушёл, не оборачиваясь, не слыша моих истошных воплей о помощи и не видя, как кровоточит всё моё тело.

Этот мужчина не был ни ангелом, ни демоном. Он был обычным человеком. Как я. Как и все мы. Но должен ли человек приносить боль другому человеку, когда приручил, согрел, склеил заново? Не думаю.

Доверие – штука хрупкая, разбивающаяся легко, как хрусталь. Потеряв доверие к одному только человеку, который меня разбил, разворотил, заставил страдать и ненавидеть его каждой клеточкой своего тела, я стала сомневаться в каждом.

Первое время я искала его в каждом человеке, который проходил мимо. Искала до боли родные глаза, его лицо, его фигуру. Тошно было от собственного бессилия, потому что в лавине незнакомцев, которые заполняли центр Сеула, я не видела его. Я делала себе больно каждый раз, когда выходила из квартиры. Каждый раз обжигалась, стоило моему взгляду подняться и начать искать его. Чжана Энлэя. Парня, который два года назад излечил меня, собрал по кусочкам. А через два года разбил, заставил собирать осколки, вырвал крылья, которые сам же подарил.

Мне семнадцать. В этом возрасте кажется, что ты уже взрослый, что ты не зависишь от родителей: скоро совершеннолетие, окончание школы и поступление в высшее учебное заведение с наилучшими баллами. Мы все были донельзя странными либеральными подростками, которые плевать хотели на корейские традиции. Сбегали из домов, садились на задние сиденья мотоциклов полузнакомых людей, ехали куда-то за город, где видно целиком небо, усеянное звёздами, где трава зелёная и пахнущая летом даже зимой. Мы веселились. Мы знакомились с морем разных людей, забывали о них в течение часа и не сохраняли контакты на телефон. Плевать на других, кроме себя.

В тот день моего знакомства с Чжаном Энлэем я приехала одной из последних. Вечеринка была уже в самом разгаре, когда я раскрыла входную дверь, поманив за собой друга, Кима Бокхё, который был на год меня старше. Каждый здоровался с нами, хохотал над моими шутками, отчасти похабными и нелепыми, хлопал Бокхё между лопаток, будто стараясь вышибить из него весь воздух, потому что он крутился со мной, чуть ли не самой забавной девчонкой из всех, кто посещал подростковые вечеринки, давал сразу два стакана в руки. Все девушки, прошаренные в таких вещах, как вещества в напитках, сначала опускали ногти с особым регулятором в лаке в стакан, а потом, дождавшись положительной или отрицательной реакции, думали, что делать. Если цвет ногтей менялся, быстро выливали напитки куда подальше, желательно в растения. Если цвет не менялся, преспокойно пили.

Люблю науку за такую заботу о нашей девичьей безопасности. В последнее время для нас делается действительно много.

В тот день я, как обычно, опустила ногти, накрашенные тем самым лаком, который подарила Хвиён, в алкоголь, а потом преспокойно пошла здороваться с другими девочками. Мы целовали друг друга в напудренные щёки (ведь пудра, как мы думали, – это символ женственности, символ того, что мы взрослые, но мы ни черта не взрослые – мы просто глупые), щебетали что-то несуразное. Про школу в этом месте, в доме номер тридцать, никто не говорил. Все же до одури взрослые, что аж тошно становилось.

– Ну а как ты планируешь провести зимние каникулы, Хэджин? – Ногти, к сожалению, поменяли цвет, поэтому я вылила напиток в цветок, в который явно ещё до меня стали сливать всю эту дрянь. Задавшая вопрос Хвиён была моей лучшей подругой, с которой мы дружили и в школе, и за её пределами. Моя ровесница, она выглядела младше, даже если наносила огромный слой косметики на лицо: аккуратный нос, губы сердечком и большие, такие наивные глаза, те, которые могут сломить любого вне зависимости от пола. Хви была талантливым манипулятором, любившим только раз в жизни, и её любовь на данный момент находилась рядом с ней. – Мы вот с Тэёном хотим провести Рождество вместе. – Полная дурость – думать о зиме весной. С другой стороны, это всё фарс, это всё театр, в котором каждый отыгрывал определённую роль, и каждому своя роль нравилась, ведь не каждый день на вечеринке можно похвастаться новыми духами от Gucci, а потом в школе трястись, потому что использовал мамины духи.

Пак Тэён встречался с Хвиён уже как несколько месяцев, практически полгода, и они были самой милой парой, которая попадалась на моём пути. Они понимали друг друга с полуслова, любили одну и ту же еду, увлекались одними и теми же хобби. Казалось, такая хрупкая девчушка, как моя подруга, не могла выбрать такого здоровяка, как Пак, но они как-то приросли душой друг к другу, как-то вцепились и не отпускали. Их химии, их романтике мог позавидовать каждый: однажды, помню, парень вломился в наш кабинет, расположенный на первом этаже школы, через окно, принеся своей девушке маргаритки. Правда, его потом выгнали, потому что Тэён обучался в другой школе, но каждый вспоминал этот самый момент, когда Пак, с перепачканными штанами, с рукавами рубашки, которые были закатаны до локтя, ввалился в окно. Его руки были в земле, и только потом мы узнали, что эти самые цветы он сорвал во дворе нашей школы.

Очень романтично, чёрт побери.

Тэён стоял рядом, будто охраняя свою ненаглядную девушку, которая ради него сегодня оделась скромнее, чем обычно – вязаное чёрное платье (видимо, не на мотоцикле приехали сюда, а на машине), полусапожки на небольшом каблуке. Моя одежда была более провокационной, и я не сомневалась, что каждый мимо проходящий парень засматривался на мои бёдра, на мою задницу, обтянутую кожаными лосинами. Я любила своё тело, выставляла его напоказ и не стеснялась абсолютно ничего в себе. Грудь маленькая? Можно надеть бюстгальтер с пуш-апом. Прыщ вскочил прямо посередине лба? Мамин тональный крем всё скроет. Всё было замечательно.

Примерно до этого дня.

Первые предпосылки начались тогда, когда Тэён, улыбаясь мне, увёл Хвиён куда-то. Я знала, они пойдут либо на балкон второго этажа, либо на крышу, чтобы смотреть на небо, усеянное крапинками звёзд, и целоваться. Их пока что связывали только такие отношения, ничего большего. Тэён – парень приличный, ни разу ни при ком не лапал мою подругу, не предлагал ей ничего непристойного, а просто пока что целовал. Она была младше его на год; возможно, только из-за этого он не склонял её ни к чему. Да и ладно. Я же знала, что они когда-нибудь всё-таки переспят.

В тот момент я осталась одна с пустым стаканом и желанием либо оторваться, либо с кем-то поболтать. Шанс предоставился, так как громкость музыки увеличили и тела рядом стоящих людей затряслись, будто в ритуальном танце. Только один из парней явно отказывался танцевать, не хотел этого делать. Он был высоким блондином, которого явно ничего не волновало. Я в танце приблизилась к нему; вблизи незнакомец был ещё прекраснее, чем издали, чувствовалось – китаец, постарше меня, но этим и привлёк. Вопреки всем корейским канонам, я не была националисткой, весьма наоборот – я обожала иностранцев и порой даже лазила по зарубежным сайтам знакомств, где всё писали по-английски, дабы познакомиться с каким-нибудь красавцем из соседней страны. И я искренне поверила, как маленькая девочка, что этот мальчик может стать моей судьбой.