– Потому что есть План, Майкл. Про который ты меня спрашивал… Это План уничтожения России! И он будет выполнен, Майкл, это точно!

Слава Богу, что нервы у Михаила Потаповича были крепкие. Это был мощнейший удар. Услышать такое он никак не ожидал. «Нельзя показывать, – думал он, – что я расстроен и обескуражен. Нельзя! Миша! Возьми себя в руки! Я-то думал, что он просто помочь приехал! – говорил он сам себе». Перед глазами появились жена, дети, внуки… Родной городок… Мимо них шли люди, о чём-то болтали. Прошла стайка школьников, которые ели мороженое… Ход его мыслей прервал голос Шулера:

– Майкл! С тобой всё в порядке?

– Спасибо, Билл. Я просто задумался над твоим предложением… А ты уверен, что вы всё правильно рассчитали? Нет ли ошибки?

– Ошибки нет. Над этим Планом очень хорошо потрудились. Его много лет разрабатывали лучшие наши учёные! – Шулер удивлённым взглядом проводил школьников, аппетитно уминающих мороженое. – Зачем они кушают холодное мороженое на таком морозе?

– Понимаешь ли, Билл! – Михаил Потапович взял Шулера под руку. Очевидно, он принял для себя какое-то решение и успокоился. – Ты вот не знаешь, зачем наши дети едят мороженое на морозе? Хотя некоторые ваши представители уже удивлялись… Так может, и учёные, которые сочиняли этот План по уничтожению нашей страны, тоже этого не знают? Или знают?

– Думаю, что не знают. А для чего им это знать?! Какое отношение имеет мороженное к Плану?!

– Имеет! – Михаил Потапович улыбнулся и выдохнул всей грудью. – Если вашим Планом не предусмотрена защита от этого мороженого на морозе – грош ему цена. Ничего вы тут не навоюете. Это наша военная тайна!

– Я понял… Ты так шутишь со мной? Не шути, Майкл, вопрос очень серьёзный.

– Я понимаю… Послушай, Билл! А давай, раз такой разговор серьёзный, водочки выпьем… Ты знаешь, что я почти не пью, но вдруг захотелось…

– Пойдём в нашу столовую в Кремле, там и выпьешь, я не против этого…

– Да нет. Там неинтересно как-то: всё чинно, благородно… Вон – магазин, – он показал рукой на магазин с надписью «Вино», – а вон – «Пельменная». Возьмём бутылочку, в пельменной выпьем… Мы так в студенческие годы делали. Посмотришь, как народ наш живёт…

Шулер немного поколебался, но любопытство пересилило. Ему ещё ни разу не приходилось просто так бывать в городе, ходить по улице, есть в пельменной…

– Хорошо, Майкл, пойдём. А есть в пельменной не опасно? Мы там не отравимся?

– Не страшнее, чем в Мак-Дональдсе, но туда я точно не пойду!

Вход в винный отдел магазина был отдельный. Само помещение маленькое, но народу там всегда было в избытке. Прилавок с продавщицей и витрину с образцами продаваемой продукции отделяла от страждущих мощная металлическая решетка, сваренная из толстой арматурной стали. Раньше, похоже, там была просто стеклянная витрина, но её, по-видимому, постоянно разбивали нетерпеливые покупатели. Часто около окошечка, через которое продавщица общалась с окружающим её миром, спонтанно возникали беспорядки, иногда переходящие в драки. Дрались в основном местные «короли», которые не считали себя обязанными стоять в очереди и лезли к вожделенному окошечку по головам стоящих людей. А очереди в винных магазинах всегда были большие.

Майкл с Биллом зашли в винный отдел и заняли очередь.

– Куда же ты лезешь, гадина? – раздался крик около окошечка. – Куда лезешь?

К окошечку, сильно работая локтями, пробиралась хрупкая прилично одетая женщина. В левой руке у нее были зажаты деньги, а в правой – букет красных гвоздик. Она медленно, но верно, как атомный ледокол «Ленин», пробивалась к намеченной цели.

– Разрешите, товарищи! – настойчиво голосила женщина. – Мне нужно очень срочно! Разрешите, товарищи!

– Срочно бывает только в сортире! – встретил её криком около окошечка пожилой мужчина в промасленной робе, – Тута все равны! Не за хлебом! – и он грудью преградил ей дорогу. – Интеллигентка вшивая, мать твою!

Люди, стоящие в очереди, с интересом наблюдали за этой сценой. Им было скучно. Женщина, услышав такие грубые слова в свой адрес, изменилась в лице и, что было силы, визгливо закричала:

– Ах, ты, старый таракан! Это я интеллигентка?! Ах, ты! – не удовлетворившись произведенным результатом, она обильно перемешивала простые слова с матерными, но, не удовлетворившись и этим, стала быстро и сильно бить мужчину сверху по голове букетом. – Я тебе дам «интеллигентка», алкаш поганый! Ах ты!..

Битье букетом по голове, а также попытки мужчины отбиться от наседавшей на него дамы способствовали вовлечению в конфликт стоящих рядом людей. Шулер с интересом наблюдал за этой сценой. Кто-то вступился за женщину, кто-то за мужчину, началась свалка: кричали, смеялись, визжали, толкались. Продавщица громко материлась из-за своей решетки. Михаил Потапович увидел, как в помещение вошел милиционер-сержант и стал внимательно наблюдать за развитием событий. Оценив ситуацию, он подошел к мужчине, тихо стоявшему около двери и державшему за поводок сидевшую около его ног таксу.

– Какого ты тут хрена с собакой?! – заорал сержант на мужчину. – Пьянь! – голосил сержант. – Оштрафую козла! Вон отсюда!

Сержант орал так громко, что на несколько секунд драка прекратилась. Все оглянулись на него и мужчину с собакой. Сержант был небольшого росточка, мелкий, то ли в прыщах, то ли в оспинах, сильно окал, но кричал громко, привычно. Посмотрели, оценили и начали драться с новой силой. Мужчина с таксой, имевший, видимо, такое же отношение к алкашам, какое имел сержант, оборавший его, к балету не стал спорить, и вышел на улицу. Сержант строго посмотрел на очередь, на драку около окошечка и тоже вышел.

– Герой! – заключил Михаил Потапович, обращаясь к стоящей за ним в очереди старушке. – Кстати, бабушка, этот мужчина с таксой за мной занимал.

– Хорошо, внучёк, хорошо, – ответила бабушка.

– Почему милиционер герой?! И зачем она била мужчину цветами? Как можно оштрафовать козла? – поинтересовался Шулер.

– Я тебе, Билл, потом расскажу…

Драка понемногу утихла сама собой. Хрупкая женщина с зарождающимся фингалом под глазом и двумя бутылками водки в руке, грязно ругаясь, ушла. Майкл медленно приближался к окошечку. Взяв пол-литровую бутылку водки, они вышли из магазина и направились в пельменную, которая находилась рядом с магазином. В народе такие пельменные назывались «стекляшками». Войдя внутрь, огляделись. Достаточно просторный грязный зал. В дальнем конце стойка. Посетителей было немного.

– Пойдём, Билл. Посмотришь, как народ питается…

Они подошли к стойке, взяли подносы. Михаил Потапович рассказывал Шулеру про блюда, выставленные на стойке:

– Выбор тут небольшой – пельменная. Вот варёные яйца под майонезом, огурчики солёные, можно взять бульон с яйцом…

– Что это за бульон?

– Не знаю, наверное от пельменей… А вот и пельмени: с маслом, с уксусом, с бульоном… – он слегка поморщился, – заводские… Ты вот домашних пельменей не ел! Даже сравнивать нельзя…

Шулер смотрел оценивающе на блюда, расположенные на стойке. Его внимание привлекли варёные яйца.

– Почему они в скорлупе? И что это на них прилипло? – любопытствовал Шулер, ковыряя ногтем что-то прилипшее к скорлупе.

– Помыли плохо перед варкой, – ответил Потапыч. – Выбирай быстрее, есть уже хочется… Да, и выпить тоже…

К прилавку подошла толстая раскрасневшаяся баба в грязном белом халате, посмотрела на Шулера, ковыряющего яйцо:

– Чаво, чаво? – крикнула она Шулеру. – Сперма петушиная! Чаво ещё на яйце может быть? Говори быстрее, чаво накладывать?

– Это такой деликатес? – удивился Шулер. – Я раньше не встречал.

В результате всё пришлось заказывать Михаилу Потаповичу: две большие порции пельменей с маслом, варёные яйца под майонезом, квашеную капусту, солёные огурцы, два компота…

– И ещё, дайте нам, пожалуйста, – попросил Михаил Потапович, смущаясь, – два чистых стаканчика…

– У-у-у… – наигранно возмутилась толстая баба, – туды же… А с вида приличные люди.