А военные патрули в Кимовске все-таки встречались. «Гладиаторец» четко это понял, когда за очередным поворотом они как раз на один из таких и наткнулись. «Кажись, попали…» — только и успела оформиться в голове у Глеба вредная мыслишка. О чем, подумал Кот, сказать трудно, но самообладания ему хватило для того, чтобы, сделав физиономию кирпичом, не сбавляя и не прибавляя скорость, гордо проехать мимо патруля. Трое пацанов — как пить дать срочники — лениво проводили взглядами автомобиль, словно так и было надо. Вопрос, кого это понесло болтаться по городу аккурат перед самым началом комендантского часа, их, по-видимому, не заинтересовал.

— Раздолбаи, — вздохнул Глеб. — А если бы мы были вражескими шпионами, что тогда? Конец родной стране? Вот так подумаешь, и страшно становится — кто нас защищает? Им же самим в случае чего защита нужна будет.

— Не, это не раздолбаи, — задумчиво сказал Кот, наблюдая в боковое зеркало, как скрывается вдали горе-патруль. — Раздолбаи — они хоть что-то делают. По-своему, через пень-колоду, но делают. А это салаги и олени по совместительству. Тут и гадать-то не надо — все и так с первого взгляда видно. Эх, дедов на них нету…

— Ну, не скажи, — не согласился Глеб. — Ничего хорошего в дедовщине нет и быть не может по определению. Это все равно, что у нас взять и начать трепать молодёжь — доспех за себя и за старших в порядок приведи, это принеси, то перетащи, на тренировке выложись — и все это без малейших объяснений, просто потому, что дядя сказал «надо», и потому, что за неисполнение по шее схлопотать можно. Как думаешь, многие после такой постановки вопроса захотят остаться? А если к этому добавить еще и невозможность куда-либо уйти, тогда что получится?

— Началось сравнение теплого с мягким, — проворчал Кот. — Ты, братишка, не путай. Это ж совсем разные вещи. Во-первых, мы все-таки, что бы там Ваня не говорил, банальный клуб по интересам, участие в котором — дело сугубо добровольное. Ну, или было таковым до сих пор… Теперь-то не буду даже загадывать, как оно дальше получится. Во-вторых, что, собственно говоря, из первого и проистекает, к нам приходят люди, уже примерно представляющие, чего они хотят и что их ждет. Хотя разочарований, конечно, все равно хватает. А, в-третьих, с чего ты взял, что у нас нет дедовщины? Нет, такой, чтобы просто поиздеваться над кем-то и в морду дать, такого, конечно, нету, ну, так она и в армии изначально не для того предназначалась. Сам посуди — когда на одного сержанта сваливается целая толпа оленей, тупо желающих кто обратно домой к маме, а кто наоборот исключительно в круиз по бабам, каким Юлием Цезарем надо быть, чтобы за ними за всеми уследить и донести до сознания правильную политику партии? Да тут и Цезарь повесился бы. Вот тут то и должно вступать в игру старшее поколение, на пальцах, собственном примере, а, если словами не доходит, то и посредством тумаков разъясняя, что надо делать, а чего не стоит. Вот сие и есть дедовщина в ее классическом варианте, и у нас то же самое. Или ты хочешь сказать, что видел, как Ваня бегает и лично объясняет каждому новобранцу, с какой стороны браться за меч и почему нельзя оставлять кольчугу на ночь на траве?

— Не видел, — признался Глеб. — Но до тумаков-то у нас, во всяком случае, не доходит.

— Исключительно от того, — торжествующе заявил Шурик, — что к нам пока, тьфу-тьфу, не загоняют огулом всех, кого ни попадя. А если начнут, вот ты, к примеру, сможешь спокойно смотреть, как какой-нибудь умник оставляет меч ржаветь в луже?

— Пожалуй, нет.

— Вот то-то и оно. А если этот гений в придачу русского языка не понимает? Как ты будешь ему объяснять, что он не прав? Так что, как ни крутись, а без волшебного пенделя тут не обойтись. Во блин, ты глянь, уже стихами заговорил! Еще немного, и поэмы писать начну.

— Ага, ты главное нужный поворот не проскочи… Пушкин.

— Слушай, а чего этот город вдруг так вырос? — наконец дошло до Кота. — Вроде, когда мы через него на автобусе проезжали, он быстрее заканчивался. Очередная аномалия или какая-нибудь хитрая диагональ?

— Это не аномалия, это ты уже третий круг по частному сектору нарезаешь, — утешил приятеля Глеб.

— Правда что ли? А я думал, это у них такая типовая застройка, что все дома друг на друга похожи. Чего ж ты раньше-то молчал, Сусанин?

— Да просто хотелось дослушать лекцию о пользе дедовщины. Вот здесь сверни направо, и четвертый дом будет наш.

— Кстати, а твоя бабушка вообще знает, что к ней должны гости нагрянуть?

— Пока нет, но скоро узнает, — стараясь, чтобы это звучало как можно оптимистичнее, ответил Глеб.

Нет, в принципе, «гладиаторец» никогда не сомневался в гостеприимстве своих родственников, тем более что важную часть этого гостеприимства — запас продуктов — гости сейчас везли с собой, затарившись в придорожном магазинчике. Хотя, с другой стороны, предупредить бабушку о визите, наверное, все-таки стоило. Правда эта идея уже изрядно запоздала. Кот как раз остановил «УАЗ» напротив указанного ему дома.

Собрав пакеты с продуктами в охапку, Глеб выбрался из автомобиля. Низенький одноэтажный дом, крытый шифером и, словно изгородью, отгороженный от дороги раскидистыми сливовыми и вишневыми деревьями, ничуть не изменился за прошедшее с последнего приезда «гладиаторца» время. Только с погреба заливисто лаяла, оповещая округу о прибытии посторонних, уже не Белка, а какая-то рыжая собака. Лаяла до тех пор, пока к ограде не подошла ведьмачка. Сразу наступила тишина, собака поджала хвост, прижала уши и, пятясь задом, скрылась в конуре. Входная дверь дома открылась, и на крыльцо выглянула старушка в поношенном цветастом фартуке.

— Что там такое, Лапа? — подслеповато щурясь, спросила она, потом заметила стоящих у ворот людей и всплеснула руками. — Глеб? Батюшки, да ты ли это?

— Здравствуй, ба, — немного смущенно сказал «гладиаторец», поднимаясь по тропинке к дому. — Мы вот тут мимо проезжали, решили заскочить, тебя навестить. Как ты тут жива-здорова?

— Да уж помаленьку скрипим, слава богу, — отмахнулась старушка. — Намеднись вот думала доехать, вас с матерью навестить, да сказали, что автобусы, мол, сейчас не ходят. Чрезвычайное положение объявлено, — с гордостью произнесла она официальную фразу.

— Есть немного, — согласился Глеб. — И у нас тоже. А вообще у вас тут как? Тихо?

— А кто ж его знает? Вроде как всегда все. А что по-другому быть должно, нам-то и вовсе не сказали. Да что ж это мы все на пороге и на пороге, а друзья твои и вовсе застеснялись? Зови-ка их в дом.

Глеб обернулся. Остальные, действительно, не торопились подходить. Ведьмачка, преодолев половину подъема, изучала окрестности, не обращая ни малейшего внимания на угрожающе ворчащую из конуры Лапу. Шурик вообще мыкался возле машины.

— Инари, Кот! Да идите же сюда.

Шурик мотнул головой.

— Вы ступайте, а я за автомобилем пригляжу, — сказал он.

— Нет, так не пойдет, — моментально среагировал Глеб. — Ехали-то мы вместе, значит, и в гости вместе пойдем. Давай-ка сюда — никто здесь машину не тронет.

Судя по тому, с какой тщательностью Кот проверил замок на двери «УАЗика» прежде чем отойти, в последнее утверждение он не верил. Притихшая в конуре, словно мышь под веником, Лапа пропустила ведьмачку мимо и только потом снова разразилась надрывистым лаем.

— Да что с тобой сегодня? — замахнувшись, прикрикнула бабушка. — Ты не бойся, доча, она не кусается.

— Постараюсь не бояться, — с ухмылкой пообещала Инари, смерив собаку взглядом, от которого та снова затихла, смолкнув на половине рулады.

— Что это с ней, в самом деле? — тихо спросил Глеб. — Надрывается, как будто зверя чует.

— Да не обращай внимания, — мотнула головой ведьмачка. — Они меня всегда так встречают. Не любят эльфью кровь, и всего-то. Ну, что? Будем в дом заходить, или так снаружи стоять и останемся?

— Проходите, проходите, конечно, — заторопилась бабушка, настежь распахивая входную дверь. — Глеб, внучек, ты бы хоть друзей-то своих представил…