— Отвернитесь, не смотрите на него! — громко закричала я, но оказалось уже слишком поздно.

Стоя на командном холме, мы с ужасом наблюдали, как наши бойцы начали ронять оружие из скрюченных пальцев и со стонами хвататься за голову. Многие из них бросались на землю и катались в судорогах от боли, расшвыривая комья травы и грязи. А некоторые, к моему величайшему замешательству, видимо, будучи не в силах перебороть образы, навязанные им волей принца, хватали мечи и обращали их против самих себя.

Ужас продолжал все так же неподвижно стоять над воротами. Вид его теперь уже красного, раскалившегося лика сводил меня с ума. В ушах нарастал размеренный, монотонный гул. Хотелось бросить все и бежать куда-нибудь сломя голову, лишь бы только избавиться от усиливающегося ощущения невыносимой безысходности простого факта своего существования… И постепенно неразборчивый гул начал оформляться, складываясь в одно страшное слово, ввинчивающееся в мозг: «Умри!» Я увидела, как Огвур с искаженным мукой лицом обнял секиру, прижимаясь раскалывающимся от боли лбом к ее прохладному лезвию. И вроде бы это принесло ему облегчение, взор орка прояснился. Следуя примеру друга, я схватилась за рукоятку Нурилона. Меч обжег меня ударом чистой, незамутненной ужасом энергии, возвращая способность мыслить здраво. Мир вокруг меня обрел реальность, став от этого еще страшнее. Рядом барон Пампур корчился, с головой завернувшись в свой боевой штандарт. Генрих болезненно морщился, до крови прикусив побелевшие губы. А то, что творилось под стеной города, уже просто не поддавалось описанию.

— Марвин! — хрипло позвала я. — Помоги!

— Не могу! — Некромант повернул ко мне напряженное лицо. Черные глаза, обведенные синюшными кругами, делали его похожим на покойника. — Принца поддерживают все некроманты во главе с Ринецеей. Я еле сдерживаю их натиск…

— А где же Сугута? — со слезами в голосе заорала я, теряя терпение.

— Я здесь, ваша милость! — Старик выполз откуда-то из-под флага барона де Кардиньяка и вопрошающе уставился на меня красными глазами кролика.

Я нагнулась и взяла старого мага за мелко дрожащий подбородок:

— Ты можешь хоть чем-то помочь всем нам? — Слова мои, четко разделенные на слоги, падали тяжело и беспощадно. — Или ты способен только отсиживаться в укрытии?

— Я-я-я, — хлипко затрясся старик, — я помогу… чем-нибудь!

— Валяй! — хмыкнул бледный как полотно Марвин.

Старик еще раз жалобно посмотрел на меня слезящимися глазами, а потом торопливо свел вместе кисти, покрытые сеткой выступивших вен, и что-то неразборчиво забормотал. Подчиняясь заклинанию, между ладоней мага начал расти и наливаться жаром большой огненный шар. По мере роста шара Сугута заметно слабел, обильная испарина выступила на высоком лбу. Руки подрагивали, казалось, еще миг — и шар выскользнет из немощных пальцев старого мага.

— Бросай! — истошно завопил некромант. — Или сгоришь сам. Бросай, я поддержу!

Громкий выдох сотряс впалую грудь Сугуты. Огненный шар, сорвавшись с ладоней, падающей звездой устремился в сторону крепостной стены. Направленный волей Марвина, он с шипением пробил магическую защиту и угодил прямо в лицо принца Ужаса.

От неожиданности принц нелепо взмахнул руками и покачнулся. Сила воздействия его колдовства сразу же ослабела, шатающиеся воины начали подниматься с земли, растерянно оглядываясь по сторонам.

— Отходим! — из всех сил закричал Огвур. — Все назад!

Почти вслепую, ничего не видя воспаленными глазами, волоча за собой оружие, наше войско бесславно покидало поле боя.

Марвин осторожно потянул меня за рукав.

— Что? — через силу выдавила я. Столь позорное завершение столь доблестно начавшейся атаки не оставляло никаких иллюзий по поводу скорой победы и малых жертв.

— Посмотри, — печально шепнул некромант.

У наших ног лежало бездыханное тело Сугуты, в смерти казавшееся еще более хрупким и сморщенным. Я сначала приподняла ему веко, а потом торопливо выхватила из кармана огарок белой свечи, когда-то подаренный мне тетушкой Чумой.

— Бесполезно, — сокрушенно покачал головой Марвин. — Поздно уже, да и не выживают после магической отдачи. По нему шарахнуло всей силой, сконцентрированной в городе, такого бы и я не выдержал.

Из моих глаз покатились слезы раскаяния.

— Это я во всем виновата, — простонала я. — Я потребовала, чтобы он помог нам. Как я не понимала, — он слишком стар и слаб для таких дел. Это я стала убийцей нашего друга!

— Тише. — Барон Пампур нежно погладил мою согбенную горем и самобичеванием спину. — Мой старый соратник погиб как герой, сумев спасти всех нас. Он всегда мечтал о такой смерти, о подвиге, достойном великого архимага! Похороним его с почестями! Души героев всегда возрождаются в новом теле.

В ответ я могла лишь всхлипнуть.

Над нашими головами пронеслось дуновение мощных крыльев, и на холм опустился изрядно потрепанный Эткин. С одного взгляда поняв всю невосполнимость потери, он бережно поднял в огромных лапах маленькое тельце павшего мага.

— Я отнесу его на поляну в лесу и приготовлю дрова для погребального костра, — пообещал он.

— Как горгульи? — успел спросить Генрих.

— Не вкусные! — не оборачиваясь, буркнул дракон и с легкостью, удивительной в столь тяжелом теле, бесшумно взмыл в небо.

— Морра! — На холм взбирался Азур, весь покрытый кровью и копотью. — Что это было? Мои испытанные, свирепые демоны скулили побитыми щенками. В жизни не испытывал ничего ужаснее…

— Еще бы, — расстроенно откликнулась я. — Это и есть милые шалости моего проклятого сводного братца!

— Боги! — ахнул архидемон. — Как же с ним бороться? Его вообще можно убить, или он бессмертен?

— Смертен! — уверенно ответил Марвин. — Есть древнее предание, в котором сказано, что убить Ужаса может существо, несущее в себе кровь трех рас.

— А ты знаешь такое мифической существо? — недоверчиво спросил Генрих.

— Знаю! — Марвин указал на меня. — Она. В ней кровь эльфов, сильфов и самой Смерти.

Все дружно уставились на меня.

— Нет уж! — Генрих предусмотрительно задвинул Мое Высочество себе за спину. — Я не позволю рисковать Ульрикой. Этот принц просто что-то невероятное…

— Успокойся. — Я нежно погладила барона по щеке. — Я все равно не уступлю принца никому. У меня к нему свои, семейные претензии.

— Рыжая! — раздался жалобный стон.

Я всплеснула руками:

— Да что же это такое!

На холм поднялась группа демонов, осторожно несущая два тела, завернутые в плащи. Из складок одного неслись стоны и причитания, другое, судя по окоченевшим, угловатым очертаниям, давно стало трупом.

— Это Лансанариэль и Тим, — мрачно доложил угрюмый демон-тысячник.

Издав вопль отчаяния, Огвур бросился к телам.

— Как они? — робко спросила я, ожидая самого худшего.

— Лансу явно дали по голове чем-то очень тяжелым! — констатировал орк, продолжая копошиться в складках ткани, ощупывая и осматривая раненого.

— И что?

— Были бы мозги — было бы сотрясение, — с облегчением пошутил Белый Волк, поднимая на руки стонущего полукровку. — Он поправится. Мелеана, я отнесу его в лазарет.

— А Тим?

— Крепись, милая… — Генрих стоял на коленях возле второго свертка. — Он убит.

Вечером мы хоронили мертвых. Огромный костер из дров, собранных драконом, поднимался почти до неба. Когда на затянутом тучами небосклоне взошла первая звезда — я взяла факел и сама подожгла сухие дрова, вспыхнувшие мгновенно. Чем можно измерить горечь потери? Наши павшие друзья уходили от нас навсегда. А нам, выжившим, предстояло вечно нести по жизни бремя их дружбы, во имя которой они и погибли. И великую благодарность за свое спасение, смешанную с горьким привкусом великой вины.

Погребальный костер догорал. Я подняла заплаканные глаза и всмотрелась в стены Нарроны, призывно белевшие в сумраке ночи. Город притих и затаился. Он ждал нас.