— С чего это ты взял, что я собираюсь убить дракона?
Орк вульгарно отвалил челюсть:
— А ты решила вести с ним дипломатические переговоры?
В ответ я улыбнулась как можно наивнее:
— Ну да. Расскажу жалостливую историю про ранение Ланса, и добрый дракончик пустит скупую слезу…
— Ага, и еще нацедит мензурку крови. — Огвур искоса глянул на меня и выразительно покрутил пальцем у виска. — До сего момента я был лучшего мнения о твоих умственных способностях, Мелеана.
— Я хочу убедить дракона, что пришла к нему с добрыми намерениями. Но для этого мне совсем не нужен здоровенный орк с секирой, отсвечивающий за моим плечом…
На этот раз задумался Огвур. Он долго скреб в затылке, видимо, просчитывая различные варианты предполагаемого поворота событий. Потом обреченно вздохнул:
— Наверно, ты все-таки права. Не верю, что даже с помощью Нурилона ты сможешь убить дракона. Остается одно — найти компромисс…
— Да, да, — хихикнула я. — Жаль, что маг из меня никудышный. А то, глядишь, все оказалось бы намного проще. Я просто превратилась бы в симпатичную драконицу, при виде которой дракон пустил бы целое море слюней.
На самом деле я и в мыслях не держала такой дикой задумки — убить дракона. Последнего дракона. Это выглядело бы хуже святотатства. Это было бы как… как потушить последнюю звезду, сиявшую на опустевшем небе.
Мы с орком сидели на стене и болтали ногами, перекинутыми через парапет. Тишина ночи всегда таит в себе что-то непостижимо загадочное. Нам стало так хорошо, что даже разговаривать не хотелось. Хотелось молчать. Именно молчание, как ничто другое, помогает понять душу близкого человека. Если когда-нибудь меня спросят — с каким человеком я предпочту связать свою жизнь, то я искренне отвечу — не с тем, который умеет слушать, а с тем — кто умеет молчать рядом со мной.
А потом Огвур принес гитару и молча сунул ее мне в руки. Я вопросительно приподняла бровь.
— Ну, не зря же ты ее постоянно возишь с собой, — просительно намекнул орк.
Я кивнула. Наверно, все то, что нельзя передать просто словами, можно выразить в стихах…
Звезды над нашими головами сияли теплым живым светом. Правда ли это, что души умерших уходят на небо по хрустальному мосту, построенному из звезд и наших земных деяний? А мост этот начинается на Ранмире, самой высокой горе страны эльфов? Струны гитары пели, словно плакали:
Прорезав тьму ночного мира,
Как заступив на важный пост,
Над горной крышею Ранмира
Восходит яркий звездный мост.
Небесный свод в земную сушу,
Посредством радужных оков,
Вливает он, как в тело — душу,
Среди безвременья веков.
И, натянувшись нитью звонко,
Он негасимою звездой
До смерти — каждого ребенка
С рожденья водит за собой.
Несложно этот мир устроен,
И всем нам в жизни повезло,
Что сами путь на небо строим,
Вплетая в мост добро и зло.
А если счастья ты добился,
Услышь ушедших голоса.
Из их сердец он и родился —
Мост, уводящий в небеса.
Огвур улыбался, но тревожное выражение так и не ушло с его лица. Он долго стоял на крепостной стене. Губы тысячника беззвучно шевелились, наверно, моля о помощи своих, не ведомых мне, орочьих богов. Я ушла пешком. Еще не хватало, чтобы Бес переломал себе ноги на крутых горных склонах, которые оказались вовсе не крутыми. И по этим-то склонам я и блуждала два последних дня, безрезультатно разыскивая логово дракона. Веры в слова барона становилось все меньше, а тревоги за жизнь Ланса, по моей вине получившего ужасные раны от когтя демона, — все больше. Кроме того, меня терзала непонятная тоска по Генриху, переживания за судьбу Тима и теплое подрагивание волшебного кулона, непрерывно посылавшего слабый призыв Саймонариэля. Да и день подходил к концу. Кривые тени, отбрасываемые склонами холмов, темнели и удлинялись. Налетел прохладный ветер, вызвавший сетку ряби на прозрачной поверхности озера. Я зевала и терла глаза, испытывая непреодолимое желание свернуться клубочком прямо здесь, на нагретом склоне холма, и погрузиться в крепкий сон. Неожиданно я различила женскую фигуру в белом платье, медленно передвигающуюся вдоль кромки воды на противоположном берегу озера. Призрак? Женщина спустилась к воде и погрузила в волны маленький изящный кувшин. Призрак пришел за водой? Я помотала головой, прогоняя сонливость. Между тем призрак развернулся и стал подниматься по узкой тропинке, огибавшей один из холмов. Я торопливо собрала скудные пожитки и побежала следом, стараясь не терять из виду белого пятна, к счастью, довольно ярко выделявшегося на фоне сгущавшихся сумерек. Удручало то, что нас разделяла вся поверхность озера, и незнакомка опережала меня на значительное расстояние. Поэтому мне пришлось забыть о конспирации, летя во весь опор и производя изрядный шум. Женщина в белом завернула за склон холма и… пропала. Разгоряченная быстрым бегом, я выскочила на тропу и издала победный клич. Впереди зиял огромный лаз, уходивший под землю. Скорее всего, это и был нужный мне вход в обиталище дракона. Я уже собиралась поближе исследовать логово мифического чудовища, как негромкий шорох за спиной заставил меня насторожиться. Я попыталась обернуться, но что-то тяжелое, опережая мои движения, резко опустилось на затылок. Удар оказался сильным. Сначала перед глазами промелькнули красные и зеленые искры, а потом веки отяжелели и закрылись, погружая меня в темноту.
Я пришла в себя от того, что лежала на чем-то твердом, холодном и жутко неудобном. Упираясь дрожащими ладонями в странное, рассыпающееся под моим весом ложе, — я осторожно села. Набрала полную пригоршню чего-то и поднесла к глазам, пытаясь рассмотреть это в неярком свете факела. Ничего себе! Оказывается, я лежала на огромной груде золотых монет. Голова стала тяжелой, как чугунный котел. Самыми кончиками пальцев я ощупала многострадальную макушку и обнаружила под волосами приличную шишку.
— Ну, вы даете. — Я обращалась к мраку, начинавшемуся сразу за кругом света, образованного пламенем факела. — Так ведь и убить можно!
— Это не я, — прозвучал совсем близко неожиданный ответ. Голос невидимки отличался глубиной и богатством интонаций. — Я очень человеколюбив!
Мои пальцы продолжали шарить в груде золота, отыскивая что-нибудь подходящее для охлаждения горящего огнем затылка. Натолкнувшись на что-то большое и круглое, я извлекла предмет из кучи монет. На меня оскалился белый череп, облаченный в вычурный золотой шлем. Ругнувшись, я отбросила бренные останки мертвого героя.
— Человеколюбие? — Я наконец-то нашла небольшое круглое зеркальце и со стоном облегчения приложила его к голове. — Именно под этим лозунгом и совершается большая часть самых отвратительных преступлений.
— Хорошо! — В голосе незнакомца звучало удовлетворение. — Кажется, у меня появился интересный собеседник.
— Зато у меня — невидимый. — Я щурилась, пытаясь хоть что-то разглядеть в непроглядном сумраке пещеры. — Вы ведете себя крайне невежливо. Сначала бьете меня по голове, а потом не хотите показываться. Вы не пытались таким же образом спрятаться от своей совести?
— Что? — Голос невидимки гремел как орган. — Я прячусь от совести?
Что-то большое и яркое вдруг ослепительно вспыхнуло над моей головой, осветив все вокруг серебристо-синим светом. Я взглянула и ахнула. Это был глаз. Огромный, круглый, выпуклый. Глаз дракона.
