Сергей поднялся, тяжело, неуверенно, неуклюже. Выпрямился, опустил плечи, пытаясь расслабить болевшие мышцы. Повернулся к лесу, туда, где ещё мелькали лучи солнца, алые, пугливые, задиристые, они будто махали, прощаясь. Прощаясь навсегда. Минутой спустя поляну окружили сумерки, пополз туман, превращая остов корабля в скелет морского монстра, выброшенного на берег. А человека, стоявшего рядом, в призрака. Сергей теперь уже смотрел на звёзды, холодные, чужие, мечтая о тех других, что видел в детстве на родной Земле. Жалел товарищей, в рюкзаках у которых найдётся лишняя ракетница, хотел закричать, сказать им, что они не виноваты, что это он сам по глупости использовал свою, а восполнить запас позабыл. Сам, во всём виноват лишь он сам.

***

Не хотелось вырываться из объятий приятного полумрака. Над ухом что-то тихо, размеренно попискивало, пахло цветами, луговыми, весенними. По телу сочились приятное онемение и прохлада. Голова приятно пуста, чиста в некотором роде, будто все тревоги унеслись сами собой.

Рядом скрипнуло кресло. Сергей, поморщившись, нехотя приоткрыл глаза, прищурился. В окно настойчиво бился солнечный свет, пытался протиснуться сквозь плотно закрытые жалюзи, и ему это удавалось. Потолок и стены оказались ожидаемо белыми, как и всё в комнате, в том числе и одеяло с подушкой. Единственным, что выбивалось из общей картины и сразу привлекало внимание — цветное пятно в углу, большое, объёмное, блаженно посапывающее.

— Павел Андреевич, — прохрипел Лесник, ужасаясь своему голосу. В горле не просто пересохло, там отчётливо ощущались многочисленные повреждения, что оставляют реанимационные трубки. Он заёрзал, посмотрел на приборы, к которым был прикован, на капельницы, на склянки лекарств на столе. На встрепенувшегося флотского, что, кажется, сам был удивлён тому, что заснул.

— Сергей, — улыбнулся тот, будто не веря собственным глазам, — рад, что вы пришли в себя, мы очень надеялись на это.

— Где я? — спросил он, пытаясь хоть что-то вспомнить. Воспоминания были тяжёлыми, неповоротливыми, болезненными, — на Земле?

— Увы, ещё нет, — старик поднялся, поправил форму, подошёл ближе. — Ещё летим. «Ломоносов» мчится на всех парах, пара дней, и будете дома.

— Погодите… — нахмурился Сергей, поднял руку, посмотрел на неё, словно проверяя, настоящая ли она и действительно принадлежит ему. — Что там случилось и как я оказался здесь?

— Ох, это настоящее чудо, — он развёл руками, улыбнулся так, словно припомнил нечто такое, что, кому расскажет, не поверят. — Не шучу. Но давайте по порядку. Вы успешно добыли образец, за что я и вся страна безгранично благодарны вам. А вот что было дальше, мы не знаем, со слов Владислава, вы остались у корабля и должны были вызвать дрона. Но не сделали этого.

— Ракетницы не было, — поморщился Сергей, когда нахлынули неприятные воспоминания, — потерялась где-то.

— Представляю, — с сочувствием кивнул Павел Андреевич, — жаль, не сохранились записи с вашей камеры на шлеме, радиация повредила блок данных. Честно, мы не надеялись, что вы выберетесь, остались на орбите ещё на сутки, вели подготовку к старту, а потом… Знаете, никогда не видел экипаж в таком состоянии, все просто повскакивали со своих мест, подбежали к экрану, как дети. Я и сам сильно удивился, увидев, как вы вышли на берег спустя столько времени. Мы же вас похо… списали. Прошу простить, но никто не верил, что вы выжили.

— А я выжил? — недоверчиво спросил Лесник, словно подозревая неладное, что, быть может, всё это ему снится или вообще он находится где-то на небесах, в некоем чистилище.

— Вопреки всему! Выжили, прошли от корабля до берега в одиночку! Такого ещё никто не делал!

— Не помню ничего, — признался он. Всё было именно так, возможно, из-за усталости, стресса и облучения те события попросту не запечатлелись в его памяти. Может, это и к лучшему. — Но я не о том, я о радиации. Там была смертельная доза.

— А, — старик мигом помрачнел, — увы, была. Ещё сутки, и помочь мы вам не смогли бы. А так сделали всё, что смогли, залатали, влили тонну медикаментов и буквально вернули с того света. Но не без последствий. К сожалению, некоторые процессы обратить невозможно. Облучение сильно укоротило вашу жизнь, боюсь, протянете лет тридцать, может, чуть больше. Ну и детей у вас, увы, не будет.

— Тридцать… — повторил Лесник, словно приговор, — и на таблетках. А что было в образце? Сейчас-то скажете? Даю слово, унесу секрет в могилу. Но с отсрочкой в тридцать лет.

— Шутите? Это хорошо, — улыбнулся флотский, возвращаясь к привычной манере говорить. — В образце было то, что спасёт Землю, не только нашу с вами страну, но и всю планету. Хэллиний — сто двадцать шестой элемент, который до сих пор не удалось синтезировать искусственно. Он, как и предсказывалось, стабилен и обладает по-настоящему магическими свойствами. К сожалению, некоторое его количество всё же распадается, вот эту-то радиацию вы и впитали. Но жертва была не напрасной, этот элемент обладает такой энергией, что навсегда решает вопрос с топливом. И да, на Хэлле его запасы просто огромны, залегают, конечно, глубоко, но это решаемо.

— Приятно узнать, что моя смерть не была напрасной, — усмехнулся Сергей, попытался приподняться — не получилось, мышцы отказались слушаться, словно он лежал не дни, а месяцы неподвижно. — А что с моей командой?

— Все целы, — заверил он его, — Корней идёт на поправку, ногу залатали, инфекцию побороли, останется только шрам на память. Владислав здесь на корабле, рвёт и мечет, желает к вам прорваться. А вот Эдуард… — ему удалась, пожалуй, самая драматическая пауза из возможных, — Эдуарда с нами больше нет, он решил пока остаться на Базе, причины не назвал.

Сергей рассмеялся, не только догадавшись, почему товарищ решил задержаться, но и представляя, как швыряет подушку в старика, что так неуместно преподносит новости. Жаль, не мог.

— И ещё, я хотел бы объяснить некоторые детали, которые вы, вероятно, посчитали… несколько странными, — Павел Андреевич виновато улыбнулся, на первый взгляд вполне искренне. — Ваши товарищи жаловались на отсутствие обещанной связи в самый неподходящий момент. Что же, справедливая жалоба. И причина тут вовсе не в том, о чём вы подумали. Нас просто зажали. Как вы давно поняли, на Хэлле «Ломоносов» находился незаконно, мы, конечно, придумали довод для партнёров, но не всех он убедил. Едва вы высадились, как нас окружили три фрегата, атаковать не решались, а вот связь заглушили. Мы едва могли поддерживать контакт с Базой, до вас же попросту было невозможно пробиться. Но идея с ракетницами сработала отлично, капитан заранее оставила на низкой орбите дюжину дронов, и те осуществляли визуальное наблюдение.

— И что же за отговорку вы впарили американцам? — скривился Сергей, принимая столь складную версию флотского.

— Вам не понравится, но идея была не моя и даже не Филипповой, — старик замахал руками, добавляя весу словам. — В общих словах, вы на короткое время стали безумно опасными преступниками, которых мы конвоировали в тюрьму, но во время полета вы подняли бунт, угнали шаттл и сбежали на планету. Капитан из кожи вон лезла, пытаясь быть убедительной на переговорах, я бы сказал, на смерть стояла, лишь бы нас не выкинули с орбиты.

— Вот же ж бред, — он рассмеялся, искренне дивясь не только изобретательности разведки, но и нелепости этой легенды, против которой у американцев ничего не нашлось.

— Бред, не бред, а согласно правилам, мы можем ловить преступников на любой нейтральной территории. Юридические нормы порой дают очень большие лазейки в толковании. Все обвинения с вас сняты, если вы переживаете. Вся команда чиста перед законом.

— А вы тут отсы… ожидали моего пробуждения, чтобы лично мне это всё рассказать? — Сергей закончил веселиться и теперь говорил серьёзно, пусть и с нескрываемой иронией. Хотел ли он злиться на Павла Андреевича? Безусловно. Но, как человек разумный, считал это крайне непродуктивным, а самое главное — абсолютно бесполезным занятием.