— Я пришла, дурень, — произнёс чёрный силуэт в полуметре от Коха.

— Фух. Анна! Ну ты напугала меня. Так заикаться начну…

— Вот, дурень, ты и так заикаешься. Замёрзла я, дождь на улице.

— Я сейчас свечку зажгу…

— Не надо, я мокрое платье сняла. Пялиться будешь.

— А ты чего заикаешься? — кикимора и правда говорила странно, на заикание похоже.

— Замерзла же, говорю. Я под одеяло залезу? — она шебуршнулась там.

— Хм. Залезай.

— Только ты за титьки меня сразу не хватай. Бр, холодно. Дурень, обними меня, — девушка повернулась к нему спиной и тоненькой худенькой льдинкой прижалась к Сашке.

Кох не знал куда руки деть, но потом насмелился и обнял трясущуюся кикимору.

— Не хватай за титьки!

— Грею.

— Греет он! Спи давай. Тёплый ты, дурень. Хороший и тёплый, — шишига поворочалась немного, стараясь вжаться в Сашку, и затихла.

— Аня а ты…

— Спи. Устала я и замёрзла. Утром поговорим.

Кох поплотнее прижал правой рукой девушку к себе за плечи и не удержался, рука скользнула к маленькой холодной груди.

— Дурень! Ну, ладно, тёплая какая ладошка. Спи.

Шишига ещё чуть поворочалась, как можно плотнее прижимаясь к Сашке и затихла, а вскоре и засопела. Уснула. А Сашке не спалось, давненько он с восемнадцатилетними девушками в обнимку не лежал. Женился на двадцатитрехлетней, в танковом училище как-то не сложилось в Харькове зазнобу завести, так что с восемнадцатилетними и не спал, обнявшись, ни разу. Сейчас юношеские гормоны взыграли и сделали своё дело, кровь по жилам разогнав и кое-куда загнав. Как тут уснёшь?

Чтобы отвлечься, Кох стал проделанную уже работу в имении на виртуальных счётах костяшками вправо отмерять, а то, что не успел, в голове прокручивать, как бы быстрее и лучше сделать.

Это не придурь какая была, а привычка. Давно, как-то лет пятнадцать назад, когда он устроился на новый питомник, ему бухгалтерша подарила счёты древние деревянные, мол люди будут заходить в кабинет, видеть счёты и за умного сойдёшь. Вредная была бабулька, но оказалась права. Нет, не за умного сошёл Виктор Германович. Он их приспособил. Завёл привычку на неделю план важных дел составлять и записывать. А потом эти пятнадцать или там двадцать строчек откидывал на счётах костями вправо и, как сделает дело, бамс косточку назад. Удобно, видно, что на недоделанной стороне ещё полно кругляшей, и это заставляло не лениться и рукава засучивать.

Сашка за последнюю неделю успел немало. Он съел все яблоки и груши, что привёз с собой из Тулы. А, сливы тоже почти съел. Потом нашёл кусок барского поля, чуть на холме, и на солнечной юго-восточной стороне посадил несколько сотен косточек, что остались после пиршества. Яблоки и груши на рынке в Туле он брал у всех подряд, у кого окажутся, у тех и брал. На размер и цвет внимания не обращал. Чем больше будет материала для скрещивания, тем лучше, а маленькие, но сладкие или ароматные яблоки лучше больших на вату по вкусу похожих. Если честно, то ассортимент яблок на базаре не радовал. Как раз мелкими все и были. Можно ранетками назвать. В основном сантиметров пять в диаметре. Другой бы на месте Виктора расстроился, а дурень обрадовался. Он точно знал, что ранетки — это оптимальный вариант для селекции. У них несколько качеств просто незаменимых. Главное — они скороплодные. Чем селекция яблок от селекции тюльпанов отличается? А тем, что результат на следующий год не увидишь. Получишь плод, возьмёшь оттуда семечку и посадишь. Уже год прошёл. Потом лет пять нужно ждать первых яблок. Это на ранетке чуть меньше, а на серьёзных сортах и все шесть или семь лет. Можно чуть ускорить, срезав веточку и привив её на взрослую яблоню, но всё равно ранетка быстрее даст урожай. Ещё эти яблони, выведенные из сибирских и китаек очень зимостойкие, и в качество подвоя просто незаменимы. Ну и скрещивая ранетки с их насыщенным терпким вкусом с крупноплодными яблонями можно получить вкусные сорта.

С яблоками на этом эпопея не закончилась. У Болоховских было девять яблонь старых. Не совсем ранетки, чуть покрупнее яблоки. Двух сортов. Один зелёный, кто же его знает, как он называется, а второй с красными яблочками похожими штришками тёмно-красными на Анис, но чуть отличающиеся по вкусу. Прямо уж великим селекционером Виктор Германович не был, но в разговорах с сотрудниками нахватался знания за десятки лет. Помнил, что анисов много: «Анис бархатный», «Анис розово-полосатый», «Анис серый», «Анис расписной», возможно у них в саду один из таких сортов. Яблоки собрали, раздолбили в бочках и поставили бродить, благо выпало несколько тёплых деньков, а в подполе нашлось несколько бочонков небольших десятилитровых примерно, забродившего прошлогоднего варенья. Сахар дефицит и дорого, как уж матушка — княгиня то варенье делала Сашка не знал, но попалось оно вовремя. Яблоки сразу забродили в бочках.

Груш у Болоховских было шесть. Урожай получился небольшой, возможно отдыхали в этом году деревья, а может груши уже старые или попали под весенние заморозки, к тому же неизвестно, как тут с пчёлами, лес далеко, а ульев у них Кох не видел, может в России ещё и нет ульев. А возможно и в мире ещё нет? Как-то специалистом по пчёлам Виктор Германович себя не считал. У них в питомники пасека была. Опылять же нужно и цветы, и деревья. Кох по долгу службы закупал чего от него два пасечника требовали, то улья новые, то соты, то дымовухи эти, то костюмы специальные, а то и рои целые, так что, как устроен улей внутри, и как нужно за пчёлами ухаживать, знал. Теперь ещё узнать бы — придумали такую конструкцию или нет. Груш хватило на две двадцативёдерные бочки. Размололи — раздавили, добавили забродившего варенья и поставили бродить рядом с бочками, в которых яблочная брага готовилась.

Купленные десяток сортов груш тоже были съедены, составлено какое никакое описание, ну там: цвет, размер, вкус, форма, и косточки посажены. Рядом и десяток косточек слив в землю воткнул Сашка. Воткнул и десяток косточек абрикоса. Сушёные ему попались на рынке, мужик говорил, что из Астрахани привёз. Курага как бы. Только почему-то с косточками. Лодыри в той Астрахани живут. Косточки-то воткнул Кох, но, если честно, то сильно вырастить абрикосовые деревья, которые будут урожай давать не надеялся. Всё же Тула не Астрахань. В питомнике они продавали саженцы абрикоса, но это были специально выведенные районированные зимостойкие сорта. А имея один единственный южный сорт даже не сильно понятно, как можно селекцией заняться.

Рожь озимую и пшеницу тоже уже в землю запрятали. Тут целая эпопея получилась. Всё же дисциплина маломальская в имении князей Болоховских имелась. Сашка, если честно, то худшего ожидал. Бывший управляющий — вор и немец помер, цар… гореть ему аду. Вор и управляющий князя Русиева в Болоховском почти не появлялся, только дом княжеский ограбил, «дальняя дорога» ему заслуженная награда. А вот старосты села и деревни оказались хозяевами нормальными и людьми ответственными. Все поля барские были сжаты и зерно обмолочено, а частично и продано уже откупщикам. Пшеницы яровой оставили только на семена и поесть. А озимую так даже и посеяли уже. С рожью чуть хуже. Её собрали и озимую, и яровую, обмолотили и немного озимой посеяли, но тут Сашка подоспел и это дело частично остановил.

— Будем сеять, как я покажу, — обрадовал он старосту Пахома Хромого. Хромал мужик не сильно, но чуть ногу всё же подволакивал или даже просто косолапил, как Сашка.

— Как скажите, Вашество.

— Смотри, Пахом, делим поле на широкие полосы, после каждую широкую полосу на узкие пятиметровые полоски…

— Чего пяти, Вашество?

— Блин! На полоски по три сажени, — Сашка раскинул руки.

— Понятно, теперича.

— Первая полоска с озимой рожью, что я привёз. На сколько хватит, только не раскидывайте, как обычно делаете, а поставь детей, пусть они небольших бороздок нароют через два — три вершка и в них аккуратно зерно посадят и заровняют потом землёй.

— Это зачем? Вашество, мы знаем как рожь сеять. — Ну понять мужика можно, он всю жизнь крестьянствует и справный хозяин, а тут дурень в прямом смысле этого слова, который вчера только мычать и лыбиться мог, указивки раздаёт, как нужно рожь в землю прятать. Небывалая небывальщина.