— А вот наша Коробковская улица, — Ксения вновь ожила, указав рукой на короткую улочку, в которую свернул ехавший впереди на вороном жеребце князь Болоховский.

— Ух, ты! — такого Кох не ожидал. Из-за поворота показался настоящий дворец. Ну, ладно, домина. Дом был, как и стена Кремля сделан из красного кирпича. Оба этажа и первый и второй были настоящие, никаких полуподвальных цокольных. Ставен не был и дом смотрелся из-за этого современным и величественным. Он был под железной крышей. Огромные деньги должно в этом времени. Стёкла отражали лучи заходящего солнца.

— Это ваш дом? — показал сестре большой палец Сашка.

Сестра смутилась. Опустила голову. Потом чуть кисло улыбнувшись, покачала головой.

— Нет, это соседа нашего, купца Коробкова. Он помер лет десять назад, так что сейчас тут проживают купеческие дети Афанасий и Александр Коробковы. Александр сейчас в Германию уехал, там что-то строит, а Афанасий тут живёт у него железоделательный завод. А наш следующий дом.

Да! Это не Рио-де-Жанейро. Тут в белых штанах на походишь. Вроде и дождя не было, а весь двор дома, где жили князья Болоховские — это одна сплошная лужа. Настелен от дома деревянный тротуар, от крыльца далеко не пафосного к брусчатке самой улицы. Дом двухэтажный и тоже первый этаж каменный и цокольный. При этом окна первого этажа как бы не ниже уровня земли, так как там ещё и приямки выкопаны. Второй этаж из крашенных известью брёвен. Есть мезонин. Метра четыре на четыре без балкона. Крыша покрыта чёрными некрашеными старыми досками. Ну, хоть ставен нет. Или наоборот? Денег даже на ставни не хватает? Рядом с домом к забору купеческого особняка прилепился каретник и чуть дальше конюшня. По дороге Ксения сетовала, что двух новых коняшек и ставить некуда, конюшня у них небольшая. Придется пока проситься к соседям. Теперь стало ясно к каким соседям.

Почему в городах сейчас все дома с цокольными этажами Виктор Германович догадывался.

По той же самой причине, почему в Европах не сильно дружили с мытьём ежедневным в полной ванне горячей воды. Всё дело в доступности энергии. Нет ещё электричества, нет газа. Более того, практически нет угля. Даже металлургия вся практически на древесном угле. Только-только в Англии начали пробовать плавить чугун на угле. Там куча проблем с серой. Железо и серо вещи несовместимые. А в угле каменном этой штуки полно. Изобрели ли уже коксовые батареи Кох не знал, не на того учился. А вывод такой. Сейчас дома топят только дровами и из деревьев делают (как это не странно) древесный уголь. Чтобы протопить огромный каменный дом нужно море дров, и они в городах не дёшевы. Потому, первые этажи и заглубляют в землю. Так легче сохранить тепло и вторые этажи из брёвен не только потому, что так дешевле и проще, но и потому, что дерево лучший теплоизолятор. Нет ещё шлака, а значит каменные стены промерзают зимой, а зимы в России в это время очень холодные. Особенно, эта будет, и прошлая была. Вот этот кусочек истории Кох знал. Этот изучал.

Не в институте. Там такого не преподавали. Хотя должны были. Сам уже в зрелые годы заинтересовался и всё, что можно и интернете нарыл.

В апреле 1815 года произошло извержение вулкана Тамбора в Индонезии. Далеко от России. Вот только извержение было настолько мощным, что всю Землю накрыл так называемый вулканический аэрозоль, состоящий из сернистого газа и мельчайших частичек серы. Опасность заключалась в том, что этот аэрозоль отражает и рассеивает солнечный свет. В результате до поверхности планеты дошло меньше тепла, чем обычно, температура упала и наступила нечто похожее на ядерную зиму. К весне 1816-го покрывало из вулканического аэрозоля добралось до Европы и Америки. Это был год без лета, или, как его прозвали в США, «тысяча восемьсот насмерть замерзший». Среднегодовая температура в некоторых областях упала на 3—5 градусов, и этого было достаточно для мировой катастрофы.

Все жители старушки Европы чуть ли не ежедневно проводили массовые молебны. Люди были уверены, что их наказал бог за грехи. Пастбища из-за чередования проливных дождей и заморозков превратились в грязевые поля. Трава не росла. Голодную скотину пришлось забивать. Во Франции назревала очередная революция, немцы покидали свои города и отправлялись массово в далекое путешествие к берегам США, обнищавшие швейцарские фермеры бродили по городам в поисках пропитания, а в Англии хлеб стал роскошью, недоступной даже аристократам.

Пекари пытались с помощью опилок и прочих бесполезных с точки зрения пищевой ценности добавок решить проблему отсутствия муки. Их подмешивали в драгоценную муку и пекли «опилочный» хлеб. Повсюду процветало воровство и грабежи. Ослабленные голодом люди умирали на улицах. На этом всё не закончилось, вскоре пришла другая беда — холера. И ее истоки также лежат в извержении Тамборы. В водах восточной части Индии всегда жили бактерии холеры, которые жили в каких-то местных рачках и никого не трогали. И тут извержение повлияло на климат Индии, продлив влажный сезон. Это привело к бурному размножению бактерий холеры и их мутации, которой не смог противостоять иммунитет местного населения. Ну, а дальше через Иран и англичан, уже хозяйничавших в Индии, холера двумя потоками устремилась в Европу и Россию.

— Саша. Ты что заснул? Мы приехали. Вылазь! Вот и дома наконец, — Ксения тряханула задумавшегося о спасении мира Сашку — дурня за плечо и спрыгнула в грязь.

Нда, прежде чем мир спасать, наведи порядок у себя на дворе.

Событие тридцать восьмое

Бедный человек не тот, у которого нет ни гроша в кармане, а тот, у которого нет мечты.

Сократ

Племянники выскочили из дома и бросились под копыта вороного жеребца. Кох лошадей не любил… не так. Он с ними просто не пересекался никогда. В детстве Виктора, в городе, где он жил, их ещё использовали в магазинах или ещё где в виде тяглового транспорта. А потом в большом городе Свердловске, а позже Екатеринбурге он их годами не видел. Только по телевизору и мог лицезреть. Потому, здесь, в прошлом, когда столкнулся с этими животными, большими и непонятными, то любовью не воспылал. А ещё от них воняло. Просто чудовищный, противный запах. Тошнотворный. Это было настолько ужасно, когда вот не сталкивался никогда, а тут бамс и пришлось ехать на огромном вороном жеребце из Басково до Болоховского охлюпкой, что любви не только не добавилось, но и усилилась отвращение и боязнь.

Почти испугался за пацанов Кох, когда они под ноги этому гиганту бросились. Но жеребец Ворон оказался умнее Виктора Германовича. Он спокойно стоял, как вкопанный и только тряс иногда головой, когда эти два мелких двуногих совсем начинали борзеть, дергая его за гриву или хвост.

Племянники, позабавившись с Вороном, подбежали к пролётке, из которой уже выбралась Ксения и пытался выкарабкаться Виктор Германович.

— Маман, это Сашка — дурень⁈ — воскликнул младший. Пацан тут же отгрёб подзатыльник от старшего. Старшему было лет семь, а любопытному около пяти.

— Виктор⁈ Что это такое? Это твой дядя. Это Александр — мой младший брат. Поздоровайтесь и идите в дом.

— Бонжур, маман. Бонжур, Александр, — пацаны тряхнули чёрными чубами и побежали домой.

— Ксения Сергеевна, — князь подошёл к пролётке, — веди брата в дом. Пусть ужин собирают, я сейчас готов целого телёнка съесть. Я пока прогуляюсь до Афанасия Яковлевича, попрошусь на постой с английскими лошадьми. Не должен отказать.

— Привет Инессе Петровне. — Ксения помогла Сашке слезть с экипажа. Ступенька высоко, с его ногами не сильно попрыгаешь. Потом, поддерживая, сестра, отвела его в дом, дверь в который услужливо приоткрыла худая сморщенная какая-то тётка в чёрном глухом платье и белом переднике.