Поразмышляв и опять себя убогого пожалев, Кох приподнялся сначала на колени, а потом с помощью палки и поднялся. Докосолапил до первого дерева, постоял, опираясь на него, и пошёл так от дерева к дереву с остановкой на отдых у каждого. И у шестого дерева, чуть в стороне увидел зелёные листья, которые ни с чем другим не спутаешь. Эти четыре листа говорили отчётливо и по-русски, и по-латыни, что перед ним «Вороний глаз». Растение цвело. Это такие ниточки незаметные и некрасивые. Ягоды ещё не было. Ничего страшного, у него месяц целый есть. Зато Виктор точно теперь знает, что вот здесь эта нужная ему ягодка растёт, а рядом где-нибудь и вторая найдётся. Не зря себя и девочку бедную мучал. Отольются кое-кому Машкины слёзки.

Повезло в этот день и ещё раз. Только они выдрались из кустов шиповника и пробились через бурьян к дороге, как увидели лошадку рыжую, что неспешно тащила телегу по дороге, как раз в сторону села и барской усадьбы. Мужик в сапогах, а не в лаптях, шёл рядом с телегой, придерживая вожжи одной рукой. Ну, он на телеге бы и не уместился, на ней была копна. Сено, или сено, это когда трава уже высохнет? Здесь была целая телега свежей зелёной травы, чуть подвядшей, но всё же зелёной. Вчера или позавчера накосил и теперь везёт домой. Мужик шёл, вглядываясь в детей, стоящих вдоль дороги, и поравнявшись лошадь осадил, дёрнув за вожжи и степенно поклонился Сашке-дурню.

— Дядя Степан, а можно мы поедем на сене? — пискнула Машка — переводчица.

— А чего, давай подсажу? Как же вы в эдакую даль забрались? Али подвёз кто и бросил? — сдвинул, осерчав на неведомого подвезуна дядька Степан.

— Сами пришли. Доктор приезжал надысь, сказал Сашке ходить больше надо. Вот и пошли, — совсем по-взрослому и вздыхая как старушка развела руками девчонка.

— Эвон как⁈ В таку даль? Чудно! — Степан это неизвестный Коху подхватил Машку и забросил её под весёлый визг на самую вершину копёнки. — Пожалуйте, вашество, подсажу.

Виктор артачится не стал, с его руками и ногами, непонятно откуда растущими, забраться туда, на верхотуру, не стоило и пробовать.

Приключения по дороге, как и положено приключениям, приключились. Степан этот не зря лошадью с земли управлял. Он так телегу поставил, что она шла между полос колеи. По самому краешку постоянно лавируя, но получалось. А в одном месте, когда уже почти в село въезжали то ли, лошадь оступилась, то ли колея расширилась, но одно колесо в неё въехало и телегу перекосило. Сначала Машка с верхотуры с визгом съехала, увлекая за собой половину копны, а следом и Сашка-дурень. Слава богу уже на упавшую траву. Упал он плечом и мог с такой высоты и сломать чего или вывихнуть.

Дядька Семён обматерил лошадь, потом обматерил какого-то Илью и стал выуживать детей из травы. Достал, поставил и отряхнул.

— Дойдёте до дома, а то мне теперь собирать часец целый. Эх, не успею сегодня серпы поправить, — он опять прошёлся по кобыле — Клуше и неизвестному Илье.

— Вы кузнец? — ляпнул Виктор. Как уж получилось.

Ответила за мужика Машка.

— Это наш кузнец дядька Степан, он моей матери брат.

— Можно я зайду к вам завтра? — обрадовался Кох, он уже запланировал себе осмотреть кузню в ближайшее время, а тут и случай подвернулся. Машка хоть со второго раза, но перевела. Нужно короче предложения строить, решил Виктор.

— А чего, утром и заходьте. Молочком парным угощу.

Событие четырнадцатое

Вопрос, который ставит меня в тупик: сумасшедший я или все вокруг меня?

Альберт Эйнштейн

Кузница несмотря на ранее утро уже грохотала. С зевающей Машкой Виктор Германович пришёл на окраину села к её дядьке Степану до завтрака, на кухне взял для них заготовленные с вечера пирожки, уложил в солдатский сидор, найденный где-то Машкой, и, повесив его через плечо, пошкондыбал. Оказалось, что идти прилично. В Болоховском противопожарные мероприятия соблюдались, и кузницу отнесли на другой конец села, подальше, и от барского дома тоже подальше, чтобы не будил господ перестук молотков и звон железа.