– Невежливо уходить вот так… безызвестно, – шепчет он мне на ухо, прижавшись к спине грудью. Я задерживаю дыхание, чувствую, как паника начинает точить когти о мои ребра. – Я знаю здесь каждого, а с тобой еще не знаком. Чья ты дочь? Или может быть… – он делает многозначительную паузу, а через секунду его соблазнительный шепот касается моего уха, – ты здесь с папиком?
Унижение действует как ледяная вода. Неприязнь, выросшая во мне с его уничижительными словами, заставляет меня резко отцепить от себя чужие лапы и отпрыгнуть. Я смотрю на него, его взгляд проходит по мне, и мне его зеленые глаза кажутся по-настоящему ядовитыми.
– С очень жадным папиком? Что, даже на платье пожадничал? – Он продолжает говорить и слегка надменно ухмыляться, не очень-то считая нужным получить ответ, как будто знает, что ничего толкового я не скажу, а то и вовсе от страха что-то не то промямлю. – Но знаешь, тебе идет. Похожа на простую девушку, случайно очутившуюся на королевском балу… – И тут внезапно: – Потанцуем?
Что?
– Я не… – Я прочищаю горло и говорю как можно увереннее, добавив чуточку язвительности в голос: – Я здесь с отцом. Не с папиком. Спасибо за предложение, но я не танцую, тороплюсь и уже ухожу.
Не люблю с засранцами говорить приветливо и мило, они меня бесят.
Мне не дают уйти и снова хватают бесцеремонно, ну хоть за руку в этот раз, а не всем телом прижимают.
– Ты мне нравишься, – говорит он просто и легко, я хмурюсь, и он тотчас поднимает руки вверх. – И я, конечно, прошу прощения за свое свинское поведение. – Мельком обводит всех взглядом и пренебрежительным жестом пальцев указывает на них. – Тут полно жен, избалованных дочерей и любовниц влиятельных и богатых людей. Но ты… – смотрит в мои глаза, – не такая, я сразу это понял, прости за мою идиотскую шутку. Я иногда бываю заносчив и игрив, а ты, похоже, любишь серьезных и умных мужчин. – Теплый, лукавый, чуть вопрошающий взгляд, улыбка уголком губ.
– У меня это на лбу написано? – хмыкаю я, растерянная происходящим.
Черт, как же от него отделаться? Что за черт, когда я говорила о банковских карточках, я не имела это в виду буквально! Мысли решили проявить себя в деле? Ко мне еще никакой богач не подкатывал, и не хотелось бы, если честно. Они слишком самоуверенны, и они же – лучшие манипуляторы, деспоты, тираны, которые даже своих дорого одетых кукол ни во что не ставят, изменяют им и оставляют их без ничего в случае развода. Не надо мне такой тяжелой судьбы. Ух, не дай бог влюбиться в какого-нибудь владельца крупной фирмы, начальника охраны президента или в того, у которого под подчинением целая ресторанная сеть. Господи, ниспошли мне простого, доброго и заботливого парня с мозгами, и я расцелую тебя, в смысле твою икону, вот честно! Ах да, Аминь!
– Твое лицо тебя выдает, – говорит парень, взлохматив себе волосы пальцами.
Это неправда! Я слежу за своим лицом, ничего оно не выдает.
– Да неужели? – Я скрещиваю руки перед собой и с неким здоровым, вовсе не безрассудным, вызовом смотрю на него. – Прямо по лицу всё видно? Может быть, тогда прочтешь, что дома меня ждет этот самый серьезный и умный парень?
– Детка, ничего не знаю о твоих навыках лжи, но сейчас вот совсем не прокатило, – цокает он деланно снисходительно и печально, а после, снова взяв за руку, с улыбкой мягко тянет меня поближе к толпе, где громче музыка и где все танцуют. – Всего один танец, бокальчик вина, а потом я возьму у тебя номер телефона и посажу в такси, чтобы ты целая и невредимая добралась домой. Идет? Я многого прошу? Давай же, потанцуй со мной, обещаю во время танца держать руки строго выше попы, а глазами видеть только твои прекрасные, изумительные глаза. – Какой же он легкомысленный! И совсем далек от критерий моего вкуса, и изображает из себя галантного кавалера, будто я дурочка какая и ничего не понимаю.
Но – я перебираю все варианты событий, и в моей умной голове вспыхивает самая верная стратегия в сложившейся ситуации: просто так от него не отделаться, надо усыпить бдительность, потанцевать разок, послать за чем-нибудь экзотическим и труднодоступным и, пока парень ходит за напитком для привередливой меня, по-быстрому смыться с этой территории. Еще бы с отцом не столкнуться, будет тогда полная катастрофа и стыд. Мой стыд перед всей этой расфуфыренной биомассы, а не его! Ему-то всё равно, когда напьется.
– Ладно, – соглашаюсь я, не без толики сомнения на моем "говорящем" лице, которое, как известно некоторым, меня "выдает". – Но только один танец, и номер я тебе не дам.
Пусть уговаривает, я не легкодоступная, в конце концов, и я не могу так быстро согласиться на все его условия. Это может быть слишком подозрительно или же слишком недостойно, гордость надо иметь, достоинство не терять, номера направо и налево не раздавать. Богатые люди привыкли делать неправильные выводы: у них на уме одни деньги, и они считают, что и у других тоже. Надо быть осторожнее с такими извращенными типами: они могут решить, что ты поупрямилась, поупрямилась для виду, да на всё согласилась.
– Надеюсь, очень скоро ты передумаешь, – говорит он, посмотрев странно так в сторону, будто его не радует отказ и даже слегка раздражает, и снова бесстрастно на меня.
Он не сводит с меня глаз, пока мы медленно качаемся под биты музыки, его руки на моей талии, мои неуверенно держат его плечи. Он слишком высок для меня, мне приходится глядеть вверх.
Говорят, если долго смотреть незнакомцу в глаза, можно в него влюбиться. Я же убедилась, что это не так, ну или работает через раз, и скажу с уверенностью: этот парень в пролёте. Я смотрела почти три минуты – следила за тем, чтобы он сдержал обещание и не пялился мне в грудь, и удерживала внимание на своих глазах, разумеется, – но никакой химии не произошло. Ни единой искры не пробежало, между нами вообще какая-то дикая пропасть – ощущение такое, странное. Как будто он мне настолько чужой, что кажется ошибкой сам факт того, что мы встретились.
– У тебя глаза красивые, – делает он мне комплимент, прижав к себе чуточку ближе.
Мне становится неуютно, хотя и прежде я особого комфорта не ощущала. Приятно, конечно, что в тебе нашли что-то красивое, сделали на этом акцент, но всё же в этот раз я больше напряжена, нежели польщена, и я пытаюсь хоть немного расслабиться, чтобы это не было так заметно. Он, в конце концов, способен почувствовать своими прикосновениями мое тело и мою зажатость. Надо это исправить. И мне это удается.
– Спасибо, – тихо отвечаю я, улыбаясь робко, но красиво.
Ну, когда уже там песня закончится?!
– В тебе что-то есть, – он с загадочным прищуром глаз смотрит на меня, немного наклонив голову вбок.
Мне, вопреки волнению, становится смешно.
– И что это? – На моих губах смеющаяся, снисходительная улыбка, настоящего смеха в его присутствии я себе не позволяю. – Только не говорите, что душа или что-то в этом духе. Такую банальщину я слышу в свой адрес слишком часто. Не уподобляйтесь, ради бога, всем мужчинам. Это уже даже не пафосно, а скорее… тупо, – нахожу я подходящее слово, описывающее этот любимый прозаичный маневр большинства мужчин. – Душа есть у всех, это к сведению, а человек уникален по своей природе, поэтому вот этим вашим "В тебе что-то есть" меня не очаруете.
Он смеется.
– Ты не только красива, но и… не лишена ума. Но я не настолько… туп, – весело повторяет он за мной, – чтобы так позориться перед такой бесценной девушкой. Я собирался сказать: в тебе есть что-то, чему стоило бы поучиться остальным женщинам. Ты знаешь себе цену, и это привлекает… Может быть, даже заводит, – проговаривает задумчиво. – А душа… звучит и правда банально. – И он снова смеется, а потом залипает на мне, остановившись вместе с музыкой.
Композиция сменяется тут же другой, но я быстро убираю руки с чужого плеча и, неловко прочистив горло, прошу принести мне чего-нибудь попить.
– Чего бы тебе хотелось? – Он сама любезность, но привыкшая людям не доверять, я предпочитаю думать, что он играет. Недоступные женщины всегда являются лакомым кусочком для таких, как он. Я почти в этом не сомневаюсь. Как говорит моя подруга, я обладаю поразительной интуицией, я же это называю осторожностью и детальным наблюдением всего, что меня окружает.