Пока я потихоньку приближался, внимательный к каждому своему шагу, она в недоумении наблюдала за мной, и вот наконец я сел рядом с ней.

Внутренний дворик остался внизу. Фонари еле-еле освещали самые высокие ветви деревьев, достающие до самой крыши. Между листьями проглядывали блики оконного света.

А впереди – Мадрид.

Множество освещенных дорог, золотистые здания, ясное темное небо без единой звезды и огни, сотни огней.

На несколько секунд у меня перехватило дыхание.

Затем локон Элены вырвался на волю и легонько коснулся моей шеи.

Я повернулся к ней и вспомнил, почему она забралась наверх, на эту крышу, без какой-либо страховки.

– Ты залезла на мою крышу, – бросил я.

– Ага.

Я посмотрел на дворик, на остальные крыши, на здания; обычно, чтобы это все увидеть, нужно было задрать голову…

Я не совсем понимал, что должен был сказать, что убедить ее спуститься.

– Я до этого здесь никогда не был, – прошептал я.

– От этого вида захватывает дух.

Я снова повернулся, чтобы посмотреть на Элену. Ее глаза блестели. Ветер был слабый, но накатывал волнами, время от времени раздувая ее волосы; ей приходилось убирать их с лица.

– И правда, – признал я и снял с себя куртку, чтобы отдать ей.

Элена посмотрела на нее так, как если бы я протягивал ей сковородку.

– Тут прохладно, – пояснил я.

– Я думала, ты пришел, чтобы спустить меня, – отозвалась она.

– Ты нас слышала? – спросил я.

Казалось, она за нами не наблюдала, но, возможно, звуки доносились через открытый балкон…

Она покачала головой. У нее было особое выражение лица, отрешенный взгляд, наводненный всеми этими городскими огнями, пустой и в то же время переполненный всеми этими темными пустотами, из которых рождаются золотистые искры.

– Я вас не слышала, но вижу, что они там внизу нервничают, – ответила она, наблюдая за нашими друзьями по ту сторону стекла.

Все трое в ожидании смотрели наверх.

– Надень куртку, Элена. Холодно, – повторил я уже мягче.

Она неуверенно взяла ее:

– Ты не хочешь, чтобы я спустилась?

– Спустишься, если попрошу? – На ее губах появилась неуловимая улыбка. – Не думаю, что было бы благоразумно вытаскивать тебя отсюда насильно.

Она надела куртку без лишних слов и натянула на голову капюшон, укрыв свой силуэт в тени.

В течение нескольких секунд все заполнила тишина. Это была приятная тишина.

– Теперь, когда мы посоревновались на Kilter Board и вместе попрактиковались в свободном лазанье, возможно, имело бы смысл посоревноваться на какой-нибудь трассе на скорость.

Элена посмотрела на меня в недоумении. А потом снова чуть заметно улыбнулась:

– Я же уже говорила, что не люблю соревноваться.

Я засмеялся:

– Ага, конечно.

Она чуть пошевелила ногами и крепче обняла колени.

– Ты так говоришь из-за того, что случилось на скалодроме?

Я кивнул.

Элена вдохнула и неспешно выдохнула:

– Я соревновалась не с тобой, а с собой.

Я ничего не понимал. Выжидал, но не отводил глаз, чтобы она знала, что я ее слушаю.

– Не важно, – заключила она. – Дело в том, что… мне все равно, опередит ли меня кто-то, но я себя возненавижу, если буду лазать хуже, чем вчера. Понимаешь?

– Ты не можешь постоянно пытаться обойти себя саму. Это безумие.

– Я не говорю о том, чтобы превзойти, я говорю о поддержании уровня, – объяснила она. – В своем обычном состоянии я бы тебя побила на Kilter Board. Я лучше тебя в любой зоне скалодрома.

Не в состоянии сдержаться, я рассмеялся. И засмеялся еще сильнее, когда Элена повернулась ко мне и по румянцу я понял, что она говорила всерьез.

– Слава богу, ты не любишь соревноваться. Кто знает, что бы тогда могло произойти.

Она тоже посмеялась хриплым, слегка надтреснутым голосом. Потом покашляла, будто бы хотела это скрыть, а мне захотелось рассмешить ее еще и еще раз.

– Я не хотела показаться высокомерной.

– Я в этом уверен. – Я осознавал, что говорю. Она не хотела показаться высокомерной, но вышло у нее так себе. – Ты и правда ушла сегодня со скалодрома, потому что у тебя получалось хуже, чем вчера?

Она вновь опустила взгляд и, потягиваясь, смотрела на свои ноги.

– Видимо, я все-таки люблю соревноваться, просто немного в другом ключе, – призналась она.

В ее голосе чувствовалась вина, что-то, что мучило ее, из-за чего она перестала смотреть на меня, да и на все, что ее окружало.

– У тебя сегодня, должно быть, жуткое похмелье, – предположил я осторожно.

Элена посмотрела на меня выжидающе.

– Да, так и есть.

– София сказала, что тебя не было дома весь день, что она не видела тебя до самого вечера, – продолжил я.

Она засомневалась, потому что еще не поняла, к чему я клоню.

– Мне надо было на работу. После я сразу пошла на скалодром.

– Мне кажется, не стоит переживать из-за того, что ты не можешь забраться по стене с похмельем и после целого дня на работе.

– Наверное, ты прав, – на мое удивление, ответила она.

– Кроме того, не стоит забывать о вчерашнем падении. Ты сказала, что не ушиблась, но…

– Можем поговорить о чем-то другом?

Я замолчал, легко кивнув.

Но я не хотел, чтобы мы сидели молча. Я хотел говорить и говорить с ней.

– Знаешь, почему я работаю в «У Райли»?

Она покачала головой.

– Хочу накопить и открыть «Офелию».

Я увидел, как она развернулась ко мне.

– А что это – «Офелия»? – прошептала она с интересом.

Ее голос почти слился с шорохом ветра.

– Эта самый красивый книжный магазин в Мадриде. – Я следил за рассеянной бабочкой, потерявшейся в темноте. – В Литературном квартале есть одно помещение, которое стоит закрытым, сколько я себя помню. Я не знаю, что там было раньше, но знаю, чем оно станет – я заполню его книгами.

– Хороший план.

– А у тебя есть какой-нибудь план?

– Признаться честно, нет, – искренне ответила она и пожала плечами. – Расскажи мне еще про «Офелию».

Я не стал медлить. Под видом плана я рассказал ей про эту мечту, про одну из немногих определенных вещей, которые направляли меня в жизни. Пока мы разговаривали, внизу нас ожидали, а мы решили еще немного потянуть время.

Мы спустились довольно быстро. Первой была Элена, и я был благодарен тому, что мог следить за тем, куда она ступала, за что цеплялась крепкими руками, потому что спуск оказался намного сложнее подъема.

Когда мы появились, Даниель зааплодировал, София заключила Элену в объятия, а потом заявила, что в следующий раз убьет ее. По правде говоря, София была насколько миниатюрна, так что не знаю, удалось ли бы ей это…

Вечеринка продолжалась недолго, ровно столько, сколько нужно, чтобы все немного выдохнули до того, как Элена и София уйдут к себе домой.

Мы с Евой спустились с ними до выхода из подъезда и оставались там, пока они не скрылись из виду. После того как Ева в последний раз помахала рукой на прощание, мы вернулись внутрь, и я задал ей вопрос, который беспокоил меня уже некоторое время:

– Ева, кто такой Габриель? – Казалось, вопрос ее удивил. – Я слышал, как София о нем упоминала.

Она не ответила, но достала из кармана брюк телефон и, пока мы заходили в квартиру, показала мне профиль в соцсети. На экране появились фотографии нашего ровесника, высокого и худощавого. У него были светлые волосы, и похоже, что временами он отращивал их, отчего казался вечно растрепанным. У него было приятное, улыбчивое лицо.

Ева прокручивала фотографии на экране телефона и показывала короткие видео.

Этот парень был руфером – так называли скалолазов, которые не просто занимались свободным лазаньем, а делали это на зданиях города.

– Габриель, – сообщила Ева, – поставил рекорд. В свободном лазанье до него никто не поднимался так высоко, это был небоскреб высотой шестьсот метров в Тяньцзине.

У меня перехватило дыхание.