— Оставь себе хоть что-то, — наконец, проговорил друг, поднимаясь. Слабый, но хотя бы способный стоять на ногах. Тоже обнял Чета. — Хорошо, что ты вернулся, Мастер.

— Я тоже думаю, что это хорошо, — согласился Четери охотно. — Что с нашей стихией, Нории? Отчего так неустойчива она и отдает горечью?

— Талия погибла, — тихо сказал Владыка Владык. — Недавно тут бушевал ее посмертный шторм, Четери-эн.

На эти слова болью и тяжестью отозвалось сердце, и Чет склонил голову. Царица, прекрасная царица, зачем же миру потребовалась твоя жертва? Не поэтому ли смог выйти Жрец, что ты открыла ему дверь своей смертью?

Порыв ветра бросил ему в лицо белую пыль, и Мастер, чихнув, оглянулся, качая головой, и призвал ветер-поземку.

Стихия откликнулась во много раз тяжелее, чем обычно, но откликнулась, — и ветер, чуть не разметав костер, смел в портал и на склон холма всю пыль, оставив верхушку чуть припорошенной. С каким наслаждением Четери чувствовал свою стихию под руками! Воистину без части своей сути ощущаешь себя слепым и глухим. Мастер присел, прикладывая руку к земле — холм загудел, и из-под ладони вырвался фонтан воды метров двадцать высотой, накрывший всех, кто был на холме, дождем, и затушивший костер. Терновник с жадностью стал впитывать в себя воду.

— Великий дух помогал защищать портал и совсем иссяк, — тихо проговорил Нории, наблюдая за лозой. — Все города в Песках были укрыты им, но теперь не знаю я, сколько из поселений остались без защиты.

— Спасибо тебе, великий, — вновь поклонился Четери терновнику. И поглядел в небеса. — Мир грохочет, Нории. Значит ли это, что божественный бой еще не закончен?

— Боюсь, ничего еще не закончено. Я чую, что Матушка бьется с врагом, и Отец наш тоже, — ответил Владыка. В волосах его под струями воды формировался Ключ. Нории повернул голову, прикрыл глаза, с благодарностью подняв лицо к небу.

Люди умывались, не обращая внимания на мокрую одежду и волосы, люди тоже поднимали лица к небу, а вода смывала с холма остатки мраморного крошева, делая холм вокруг белым. Через несколько минут фонтан превратился в родник, струящийся вниз по склону в хрустальном ложе из терновника.

Отряд продолжал выходить из портала, выносить раненых. Одним из последних вышел герцог Дармоншир, чуть прихрамывая. Сощурился на солнце, закурил, увидел промокших Ангелину с Нории, приветственно махнул рукой. С тревогой, как и все вокруг, уставился на мелькнувших на горизонте богов. Отмер, когда они исчезли, подошел, криво и тревожно улыбаясь.

— Ты здесь, ты пришел за мной, значит, ты выиграл, брат? — обняв его, проговорил Нории.

— Теперь я могу сказать и так, — с нервным смешком ответил герцог. — Без тебя эта победа отдавала пеплом, Нории. Слава богам, что тебе удалось выбраться. И твоей жене, конечно, — и он с нарочито смиренным почтением поклонился Ангелине.

Четери наблюдал за ним с интересом — дерзкий младший ветер, который вырос до мощи старшего, но остался нахальным, как все дети Инлия.

Владычица величественно поманила Дармоншира ладонью к себе. Долговязому герцогу пришлось склониться, чтобы она его обняла.

— К твоим достоинствам добавилась еще и верность друзьям, Лукас, — сказала она тепло.

— Не перехвали меня, а то мне хочется сделать что-то скандальное, — хмыкнул он. Ангелина с улыбкой отпустила его. И в этот момент герцог заметил саркофаги, залитые дождем. У одного из них, откинув голову на хрусталь, молча, закрыв глаза, сидел сильно постаревший Александр Свидерский, который погрузился в себя и не видел никого и ничего. Дармоншир шагнул в их сторону — Ангелина двинулась за ним. И он замер, чертыхнувшись.

— Фон Съедентент? Леди Виктория?

— Она жива. В стазисе.

— А он?

Ангелина покачала головой.

— Он противостоял богу, Лукас. Держал щит над порталом. Выдержал три удара. Если бы не он, вы бы не вышли, а мы все были бы уже мертвы.

— Черт, — тяжело проговорил Дармоншир. — Черт.

— Не говори пока Марине. Ты же знаешь ее, — попросила Ани.

Он кивнул… и покачал головой.

— Она меня убьет, если я скрою. Ей будет хуже, если скрою.

Ангелина промолчала. И это тоже было удивительно.

— Как она, ты не знаешь? — спросил Люк. — За ней обещали присмотреть, но, может, была от нее весточка?

— До моего спуска в портал была жива и здорова. Могу послать ей письмо, хочешь?

Он мотнул головой.

— Ты и так едва на ногах стоишь. Я сейчас… докурю, быстро пройдусь по тем, кому нужна помощь виталиста и полечу к ней.

— Куда? — Ангелина подняла глаза к небу, и все окружающие тоже посмотрели на несущиеся грозовые облака. Земля продолжала подрагивать, ветер то успокаивался, то бил стеной. — Пусть Тура стала поспокойнее, но тебя снесет ураганом или боем.

Он поморщился.

— С такой же вероятностью боги могут наступить на этот холм. По-хорошему, вам бы всем переместиться в подвалы дворца, Ангелина.

— Сейчас этим и займемся, — откликнулась она, — как только стабилизируют состояние всех раненых.

Она отошла отдавать указания Эри, с которым разговаривал Нории, затем направилась к спящему Бермонту — узнать, насколько он сильно ранен, спросить, не нужна ли помощь. Четери слышал, как со спокойным достоинством благодарит она берманов, как отдает должное королю Демьяну — и суровые, мокрые, покрытые слизью и кровью медведи, на фоне которых она что веточка, слушали ее с величайшим почтением.

Впрочем, когда было иначе с Ангелиной Рудлог?

Для нее уже снова разжигали костер на мокрой земле, и она, вернувшись, вновь протянула в огонь руки. Дармоншир некоторое время постоял у саркофагов. Докурил, выбросил окурок на склон, едва не попав в магов, к которым присоединился и Ли Сой. Те обернулись.

— Извините, — покаялся он хрипло. — Тяжелый день.

— Понимаю, — откликнулся старик. — Не поделитесь сигаретами, молодой человек?

Герцог отдал им половину пачки. Дал зажигалку прикурить. И пошел вокруг портала — склоняясь над ранеными, проверяя их, спрашивая, кому нужна срочная помощь.

Вокруг продолжала царить суета, деловитая, пронизанная облегчением и радостью.

Четери наблюдал за этим, расслабляясь, с наслаждением впитывая в себя звуки, свет, цвет своего мира. Это было как вернуться в дом детства, как попасть в материнские объятья. И пусть дом его сейчас подвергался нападению врага. Мастер Фери всегда говорил: «Хочешь радоваться — радуйся даже в пыточной яме».

И Четери радовался.

К нему подошел Вей Ши, склонил уважительно голову.

— Мастер, — сказал он, — нужен ли я тебе сейчас? Если нет, то я хотел бы пойти к дому феби Амфата, проверить, ушел ли он из Тафии, не забыли ли его.

Четери смотрел на ученика — который прощался с ним мальчишкою, а стоял сейчас перед ним мужчиной. И любовался, как любуется мастер-кузнец закаленным клинком, заточившимся в битве.

— Иди, Вей Ши, — сказал он. — А затем приходи во дворец, я прикажу твоим людям тоже укрыться там.

Вей Ши ушел в сопровождении четверки гвардейцев. За ним улетел Дармоншир, попрощавшись со всеми, — его в небе мотало как мотылька на ветру, но он упорно набирал скорость — и поднимался высоко-высоко.

Ангелина Рудлог посмотрела ему вслед, покачала головой. Черкнула себя отросшим когтем по руке, протянула ладонь к огню, прошептала что-то — и оттуда вылетела птица, клюнула крови. Владычица оглянулась — управляющий Эри достал из поясной сумки ручку и бумагу, и она, набросав несколько строк, сунула крошечное письмо во флакон из-под виталистического настоя и отдала птахе.

— Отнеси это моей сестре Марине, — приказала она, и огнедух нырнул в огонь. Снова проговорила что-то в огонь, и вынырнула оттуда вторая птица, напоенная кровью. И ей тоже досталось письмо.

— Это для Полины, — объяснила Владычица. — Она должна знать, что ее муж вернулся и жив.

— И для Алины с Василиной, — добавила она еще минутой спустя, отправив в воздух третью и четвертую птицы.

— Побереги себя, — гулко попросил ее Нории, взяв руку и с усилием залечивая ее. Поцеловал маленькую ладонь так нежно, что Чет умилился и еще больше захотел к Свете. Но пока нельзя — он тут единственный Владыка в силах, нужно подождать, не понадобится ли кому-то из раненых его срочная помощь. — Ты и так отдала сегодня очень много, моя Ани.