Сама деревенька стояла чуть выше уреза воды, а песчаный берег использовали для сушки сетей, висящих на длинных жердях. Несколько лодок были перевернуты килем вверх, вероятно, их пробовали смолить, потому что рядом стояли деревянные вёдра с густым черным варевом.

Как только мы отчалили от 'Эпинели, на корявом, наскоро сколоченном причале стали собираться местные жители, преимущественно мужчины. Их было человек десять, вооруженных баграми и топорами. У одного я заметил даже древний пистолет, который он и не думал скрывать. Серьезные ребята, без шуток. Ведь и в самом деле собрались защищать деревню. Не видят разницы между торговыми кораблями и пиратскими речными ладьями?

Нас в лодке было восемь человек. Шестеро штурмовиков сидели за веслами, а я и дон Ансело разместились на корме. Чтобы успокоить местных, пришлось встать, и помахав руками в воздухе, скрестить их. Примитивный жест, что в наших намерениях нет ничего плохого, к счастью, был понят. Мужики немного успокоились.

— Подплываете к берегу, сидите на месте, — приказал я бойцам. — За оружие не хвататься, проявлять спокойствие.

Как только нос лодки с шуршанием заскрёб по песку, я вместе с Михелем сошёл на берег и остановился в нескольких шагах от причала. Скорее всего, настил использовался женщинами для полоскания белья, больно уж он был низковатым.

— Мир вам, люди! — крикнул я. — Не бойтесь, мы с купеческого каравана, идем в Осхор! Хотелось бы поговорить со старши́ной.

— А почем нам знать, с добром вы али задумали чего? — спросил обросший густой кучерявой бородой босоногий мужик в домотканой рубахе навыпуск. Он сделал пару шагов вперёд и демонстративно положил топор на плечо обухом вниз.

— Наверное, в ином случае мы бы дали залп из пистолетов и положили вас здесь всех к чёртовой бабушке, — спокойно ответил я, не двигаясь с места. — Мы хотим узнать, что происходит в округе, спокойно ли у вас, или лихие людишки появились.

— Вам чего бояться? Вона, сколько кораблей идёт, да и народу не меньше двух сотен, — проницательно заметил низкорослый, с перевитыми узлами вен на руках рыбак, опершись на остроконечный багор со страшным крючком. Таким хорошо сомов вытаскивать из воды. — Только дурень полезет смерть свою искать.

— Так кто старши́на? — я не хотел вступать в бессмысленную полемику, и достал из-под кафтана бутылку аксумского рома. Нечего хороший напиток переводить на этих горлопанов. Они слаще картофельной самогонки ничего и не пили.

Дон Ансело с безразличным видом посматривал по сторонам, не вступая в разговор, но руку с палаша не снимал, ожидая любой пакости от рыбаков.

— А вот это дело! — оживилась местная дружина с баграми. — Талек, ты у нас голова, тебе и решать.

Талек — тот самый мужик с кучерявой бородой — и оказался старшиной, вернее, головой рыбацкой деревушки. Он что-то тихо сказал своим людям, и вперевалочку пошел навстречу нам с двумя крепкими молодыми парнями, у которых только-только усы стали пробиваться. Но кулаки у них внушали уважение. Такими железные гвозди можно заколачивать.

— Маловато будет за нужные вести, — ухмыльнулся голова, кивая на бутылку, которую я держал в руке. — Да и товар какой-нибудь не мешало приобрести.

— Все зависит от того, что ты знаешь, — не поддался я на уловку Талека. — Проявлю щедрость, а услышу в ответ, как конь на соседней улице соседу на крыльцо дерьма навалил. Так не пойдет.

— Так поясни, господин хороший, что именно хочешь услышать, — ухмыльнулся голова.

— Что слышно насчет мятежа речных баронов? Есть ли вверх по течению какие-нибудь отряды или королевские войска? Не перекрыта ли Рокана? Как вообще обстановка в провинции?

— Ой, много вопросов, — Талек явно обрадовался, что можно выторговать у нас не одну бутылку крепкого пойла. — Рокана не перекрыта. Два дня назад в верховья ушли два летающих корабля Стражи, обратно не возвращались. А так всё тихо, разве что ребятишки в лесу видели несколько вооруженных всадников. Похожи на наёмников.

Талек замолчал, и я бросил ему бутылку. Ловко поймав её, он передал ром парням, и почесав лохматую макушку, продолжил:

— В деревню они не заезжали, видимо, торопились на запад. В десяти лигах отсюда есть поместье барона Мерисьяка. Мы ему рыбу всякую возим на продажу: свежую, солёную, копчёную. Очень он её уважает.

— Мерисьяк собирает наемников для мятежа? — я посмотрел на дона Ансело, и тот молча извлек из-под кафтана ещё одну бутылку аксумского рома. Которая тотчас же полетела в сторону рыбаков.

— Хе-хе! — воодушевился Талек, когда вожделенное пойло оказалось в его руках. — Точно не скажу насчет планов барона, но еще два месяца назад к нему стало съезжаться всякое отребье. Один раз и сюда нагрянули, решили наших баб попользовать, но мы им живо рёбра пересчитали, больше не появлялись.

«Врет, — подумал я. — Наёмники такого фиаско не потерпели бы. Обязательно вернулись бы и вырезали всю деревню. Скорее всего, цену набивает, или в самом деле местные бароны собирают под свои знамёна каждую шваль, умеющую держать шпагу и палаш».

— То есть отряды между Роканой и Эритией всё же есть?

— Ну… можно сказать, что есть, но не много, — снова взлохматил макушку Талек, и говорить стал осторожно, тщательно продумывая ответ. — Бароны частенько нанимают всяких проходимцев для охраны своих поместий и пастбищ. Овец и коров у них много, рук не хватает.

— А в Ромси бываете?

— Далековато, господин хороший, — прищурился Талек. — Мы туда на осеннюю ярмарку ездим. Собираем обоз с бочками солёной и копчёной рыбы, едем до парома — он отсюда в десяти лигах — переправляемся на другой берег и прямиком до Ромси.

— Ага, паромная переправа всё же существует! — оживился дон Ансело.

— Там семейка Браноков заправляет, вот уже пятьдесят лет, — нехотя ответил голова. — У них своё хозяйство, да и денежку исправно берут. Если вам нужно узнать что-то побольше, спрашивайте их.

— Я так и думал, что от тебя ничего путного не услышишь, — я показал своё разочарование и развел руками, обернувшись к Михелю. — Ну что ты будешь делать?

— Да, придется к этому… паромщику в гости заявиться, — сплюнул на землю дон Ансело.

— А как же товар, мил сударь? — переступил с ноги на ногу Талек.

— Мы так ничего и не узнали, зато с двумя бутылками отменного рома расстались. Жулик ты, голова.

А по роже его замечаю, что рыбаки невероятно довольны сделкой. За информацию, ценность которой была сомнительной, получить крепкое пойло — сверх удачи. Вот как торгашей надули!

— Жизнь такая, господа хорошие. Вы уплывете, а нам здесь оставаться. Узнает барон, что мы языками мелем перед незнакомцами, шкуру спустит. Не надо нам этого. А вот Браноков поспрашивайте. Там и места хожалые, людей побольше. Вдруг узнаете поболее.

Мы расстались без сожаления. Даже при таких скудных новостях кое-что удалось узнать. Сидя на корме, пока штурмовики гребли обратно к стоящей на якоре «Эпинели», Михель рассуждал так же, как и я:

— Бароны все же решили собрать вокруг себя небольшие отряды наёмников, чьё воинское качество едва ли выше королевских войск. С такими даже егеря справятся. Сторожевые корветы ушли вверх по Рокане и до сих пор не вернулись. Значит, у них не было задачи патрулировать на всём протяжении реки.

— И тебе не кажется странным, почему здесь такая тишина?

— Мне вообще непонятно, на что рассчитывают бароны, — пожал плечами Михель. — Они находятся в слабой позиции, и в любой момент могут быть смяты кадровыми подразделениями. Сам же видел, что король не погнушался пригнать морские фрегаты для подавления мятежа. Значит, никто с ними церемониться не станет. Неделя интенсивных боёв — и все закончится. Здесь что-то другое кроется.

— Не хочешь ли сказать, что набег барона Шаттима на Спящие Пещеры связан с мятежом? — заинтересованно спросил я. Мне подобная мысль уже давно не давала покоя.

— В таком случае получается заговор против короля, — очень внимательно посмотрел на меня дон Ансело. — И он весьма глубокий. Бунтующие бароны — одно из звеньев. А выгодоприобретатель — кто-то из аристократов южных провинций.