Но вдруг тот, кто мне написал, напишет снова, а то и пришлет что-нибудь пострашнее? Хотя куда еще страшнее…

Лучше ответить. Нужно подобрать слова так, чтобы в них не проскользнуло осуждение или укор. А то кто знает, возможно, адресат и правда совершил ужасный поступок – например, украл деньги у детского благотворительного фонда, – и тогда сообщение не такое уж и возмутительное, как кажется на первый взгляд.

Набираю:

Вы ошиблись номером.

Долго ждать ответа не приходится.

Гори в аду, Мередит.

Я вскрикиваю, и телефон выскальзывает у меня из рук на темно-синий резиновый коврик, который заглушает звук удара.

Мередит…

Этот человек знает мое имя! Сообщение для меня!

Тут в дверь стучит Джош. От неожиданности я подпрыгиваю и скорей наклоняюсь за телефоном, который лежит экраном вниз. Переворачиваю его и подбираю с пола. Сообщение по-прежнему вызывающе горит на экране.

Джош, не дожидаясь, пока я открою, входит. Я скорее прячу телефон в задний карман джинсов.

– Так-так, – говорит он, – может, и рыбам хоть немного воды оставите?

Лео жалуется, что ему холодно.

– Давай-ка тогда заберем тебя из ванны, – отвечает Джош и тянется к Лео.

– Я его еще не помыла… – признаюсь я.

Лео стучит зубами. У него и мурашки на руках, а я только сейчас заметила. Он действительно замерз. Теперь, кроме растерянности и страха, чувствую еще и стыд: совсем забыла о ребенке. Тут и там на полу вода, зато волосы у Лео совершенно сухие.

– Как не помыла? – удивляется Джош. Представляю, что он сейчас подумает: пока я, значит, прибирал кухню и начищал сковородки с кастрюлями, она сидела сложа руки!.. Тем не менее Джош не злится и не упрекает. Он не такой.

– У меня клиентка рожает, то и дело пишет, – оправдываюсь я и говорю, что уже как раз собиралась мыть Лео. Встаю на колени перед ванной и тянусь за шампунем. В заднем кармане джинсов раздается очередное уведомление, но теперь я уже не проверяю, что там. Не хочу посвящать в это Джоша, пока сама не разберусь.

– Не прочитаешь? – интересуется он.

Я говорю, что потом посмотрю, и переключаюсь на Лео, рьяно намыливая ему голову. И все равно внутри по-прежнему тревожно. Из-за моих резких движений Лео попадает в глаза шампунь, и я не придумываю ничего лучше, кроме как вытереть пену своими же мыльными руками. Помогла, называется…

Лео у нас далеко не нытик, с ним всегда легко. Вот и сейчас он только и говорит что «ай», протирая глаза мокрыми ручками, хотя я-то знаю, что шампунь их жжет как огнем.

– Сильно щиплет, малыш? – спрашиваю я, ругая себя за неосторожность. В мыслях сейчас одно: «Гори в аду, Мередит».

Кто мог такое написать? А главное, почему? Кто бы ни был этот человек, он меня знает. Знает мое имя. Злится на меня. Настолько, что хочет моей смерти. Понятия не имею, кто бы это мог быть. Да и ума не приложу, что я такого могла кому-то сделать, чтобы можно было желать мне смерти.

Беру перекинутую через край ванны тряпочку, протягиваю ее Лео, чтобы он вытер глаза, но руки трясутся, и я роняю ее в воду. Брызги летят Лео в лицо. Вот теперь он начинает плакать.

– Извини, милый, – говорю я, – у меня случайно выпало.

Я вытаскиваю тряпочку из воды, чтобы подать Лео, и тут же роняю снова. В конце концов сдаюсь и жду, пока Лео сам ее выловит и протрет глаза. Джош тем временем стоит сзади и наблюдает.

На телефоне снова раздается звук сообщения.

– Кому-то, видимо, до смерти надо с тобой поговорить.

Из всех слов Джоша до меня долетает только одно: «смерти».

Слава богу, я сижу к Джошу спиной и он не видит моего лица.

– Что, прости? – переспрашиваю я.

– Твоей клиентке, – поясняет Джош, и я поворачиваюсь к нему. Он показывает на выглядывающий из моего заднего кармана телефон. – Похоже, ты ей нужна. Лучше ответь, Мередит, – говорит он участливо, и я тут же вспоминаю о своей рожающей клиентке. Чувствую укол совести. А если это и правда она? Что, если схватки участились и мне уже пора к ней?

– Я тут сам с Лео управлюсь, а ты иди собирайся, – говорит Джош, и я не спорю, потому что хочется поскорее отсюда выйти. Я должна посмотреть, от кого же все-таки сообщения – от клиентки или кого-то еще.

Встаю с пола и торопливо протискиваюсь между Джошем и дверью. Он успевает поймать меня за руку и заключить в объятия.

– У тебя все хорошо?

– Да! Прекрасно! – неестественно бодро отвечаю я. Все далеко не прекрасно. – Просто думаю о клиентке. Однажды она уже была беременна, но ребенок родился мертвым на тридцать второй неделе. Она и верить боялась… Представляешь, каково потерять ребенка на тридцать второй неделе?

– Не представляю… – говорит Джош, переводя взгляд на Лео, и в его глазах появляется грусть.

Мне стыдно, что я соврала, ведь ребенка потеряла другая клиентка. Когда она поделилась со мной своим горем, у меня чуть сердце не разорвалось. Изо всех сил сдерживая слезы, я слушала ее рассказ о той минуте, когда доктор объявил, что у ребенка не прослушивается сердцебиение. За этим последовали искусственные роды, и ей приходилось тужиться, выталкивая на свет мертвого малыша, а поддержать ее тогда могла только мать. Муж в то время был занят на службе. Ей казалось, что это она виновата в смерти ребенка. Я тысячу раз пыталась ее разубедить…

Моя ложь производит на Джоша нужный эффект. Он пропускает меня и спрашивает, помочь ли чем-то перед уходом. Я говорю, что помощь не нужна – только переоденусь и сразу еду.

Из ванной комнаты я прихожу в спальню и закрываю за собой дверь. Беру из шкафа медицинские брюки с кофтой и, положив их на кровать, достаю из кармана телефон. Делаю глубокий вдох, задерживаю дыхание, набираясь смелости взглянуть на экран. Интересно, что меня там ждет? Очередные ужасные угрозы? Сердце выпрыгивает из груди, колени трясутся.

Все. Смотрю.

Два новых сообщения.

Первое:

Воды отошли. Схватки каждые пять минут.

И следом за ним второе:

Едем в больницу. М.

Я с радостью выдыхаю. Сообщения отправил муж клиентки с ее телефона. Ноги от облегчения подкашиваются, я невольно оседаю на край кровати и начинаю старательно дышать. Медленно и глубоко вдыхаю, максимально задерживаю дыхание и наконец выдыхаю, сбрасывая с себя напряжение.

Однако засиживаться некогда, дела у моей клиентки продвигаются довольно быстро. Пора ехать.

Наши дни

Если честно, я думал, тебя никогда не найдут. Давно уже свыкся с этой мыслью. А если совсем честно, то мне даже немного жаль, что ты нашлась, потому что мы с папой прекрасно жили и без тебя. Ему и так понадобилось немало времени, чтобы смириться с твоим исчезновением. А сейчас ты вернулась и сыплешь ему соль на старую рану, заставляешь заново страдать по маме, будто она умерла только вчера…

Пока папины страдания по тебе наконец более или менее не утихли, он не слишком-то уделял мне внимание. А теперь ты опять дома, и на все остальное ему снова плевать.

Нет, я не говорю, что не думал о тебе. Когда ты пропала, я думал о тебе довольно часто, хотя за всю жизнь, наоборот, только и помнил, что твое отсутствие. Я понимал, что у меня есть старшая сестра, но рядом-то ее не было. А еще понимал, что из-за тебя всегда буду для папы на втором месте.

У нас в доме есть твоя комната. Там все розовое, и заходить мне туда нельзя – чего доброго, что-нибудь испорчу. Для меня это запретная зона, а для папы – священное неприкосновенное место, хотя на деле это просто старая пыльная комната.

Из-за тебя в школе считают, что с головой у меня не в порядке. По идее, все должны быть со мной ласковыми, ведь у меня умерла мама и пропала сестра. Только вот происходит все с точностью до наоборот. Меня держат за чудика.