— Да. — Вздохнула. — Иногда, Чико, достаточно просто здесь оказаться, и клиенты сами всё начинают выкладывать. От одного вида того, что окружает. А в целом, инвентарь, с которым реально работаем, проще. И эффективнее. Но иногда приходится и этим, в основном ради стажёров, которых обучаем. Они должны знать ВСЁ по своей работе, даже экзотические методы.
— Понятно.
Мы стояли за бронестеклом, односторонне прозрачным, типичным для допросных. С той стороны никогда не додумаешься, что тут такое есть — там не зеркало, а просто… Серая стена. С чуть более ярким отливом, но тем не менее просто стена. Даже если пощупать.
— Пошли, начнём? — предложил я, ибо пытка ожидание, конечно, вещь хорошая, но у меня куча дел.
— Может я здесь постою? — нахмурилась она. — Зачем сразу все карты вскрывать?
— Завтра я могу не смочь прибыть, — покачал я головой. — И послезавтра. А шоу должно продолжаться в любую погоду, вне зависимости от моих возможностей. Тебе придётся в открытую проводить тендеры вместо меня, а значит они должны изначально понимать, какую роль ты играешь.
Обречённый вздох, и вердикт:
— Хорошо. Уговорил.
Вышли. Через подсобное помещение, напрямую тут выхода не было.
— Добрый-добрый день, сеньоры! — начал свою партию я, проходя и садясь на терминал, за которым собственно и работают современные палачи. Сейчас терминал отключён, так что мой попец не заденет управляющие контуры, а вот у меня вид козырный — я и выше их, и… Главнее, что ли, смотрюсь.
В ответ тишина. Синяки на лице дона Рубио остальным, кого не били, сказали, что сейчас не стоит выпендриваться и «быковать»: «Чозафигняпокакомуправудаявасвсехщаскааак…» А синяки там остались знатные, отливали фиолетом, скоро пол-лица заплывёт. Я ж не просто так штурмовал его дом, я ж старался через одного сеньора донести до всех его коллег мысли о бренности сущего и бессмысленности по-мелкому гадить власти. И особенно о нежелательности, когда у руля не хомячок-конформист, а лев, гроза саванны.
— Что молчите? Я думал, у вас есть вопросы. Например: «Какого хрена, сучий выродок, мы, уважаемые люди, тут делаем?»
Снова тишина.
— Во-от! Значит, понимаете, почему вы здесь! — рассмеялся я. — А то вот ваш коллега поначалу делал вид, что не понимает, — кивнул на отца бывшего Бэль. — Кстати, вы здесь, и живы, и, если не будете плохо себя вести останетесь живы, только потому, что её младшее высочество за вас попросила. Говорит, вы, конечно, говнюки, и в шлюз бы вас без скафандра, но она не хочет начинать свою первую работу, а текущая должность у неё первая серьёзная в карьере, с крови. Попросила дать вам шанс. Но сами понимаете, что вы сделали, и ОБЫЧНО такое не прощается.
— А что, собственно, мы сделали? — зло усмехнулся один из сеньоров.
— Собственно? Ну… Например в момент гражданских волнений, а именно в момент подавления государственного переворота, проводимого при помощи иностранной разведки, когда ситуация в стране висела на волоске, вы провели диверсию в тылу, саботируя поставки продовольствия для привлечённого нами, законной властью, ополчения. То есть фактически вы выступили на стороне мятежников, ударили законной власти в спину, просто не явно.
— Это неправда! — завёлся второй коллега дона Рубио — аж подскочил от возмущения. — Да, мы… Совершили некие промахи в вопросах поставок! Но мы никогда не выступали на стороне Торресов Комитета Спасения! Мы не участвовали в мятеже, и даже не думали!
— То есть вы признаёте, что ваши… «Промахи в вопросах поставок»… Не измена, а желание нажиться? — зазвенел сталью мой голос, а глоза пронзили сеньора насквозь, пригвоздив к месту. — Поиметь нас в трудную минуту, заработать на этих трудностях? Пусть без предательства, но поиметь и заработать?
— Да. — А это вымученно произнёс сеньор Рубио. — Да, Хуан, мы хотели заработать! — громко воскликнул он. — Но в наших действиях не было измены! Мы верны и лояльны королеве Лее и её дочери.
Правильное решение, мысленно я зааплодировал. За воровство и коррупцию, пусть даже в такой ответственный момент, их накажут, но наказание будет обычным, понятным. А вот за измену, за поддержку Торресов-Сантосов-Сальвадоров мы их поставим к стенке и грохнем, без суда и следствия, и скажем, что так и было. И никто не пикнет.
— Вот и отлично, что вы признаёте ошибки, — снизил я тональность до мягкой и добродушной. — Человек, умеющий их признавать, по определению не безнадёжен. Изабелла в вас не ошиблась.
— И что теперь? — хмыкнул второй сеньор.
— Так понимаю, вы хотите что-то с нас за это поиметь? — Это третий. — Мы согласны. Что?
— О, это очень интересный вопрос! — Я добавил в голос загадочности. — Понимаете, мой священник всегда говорил, что признание неправоты это лишь первый шаг на пути к раскаянию. Теперь надо идти далее — собственно раскаяться. Ибо не раскаявшись, а только лишь откупившись, вы не осознаете, что так делать нехорошо. Вы — до мозга костей бизнесмены, и мыслите, как бизнесмены, и текущая ситуация для вас это как… Ну, скажем, падение цены на бирже, или неожиданный пожар на складах хранения. Это внеплановые убытки, всего лишь. Любой бизнес всегда готов к незапланированным убыткам, ибо любой бизнес это всегда риск. Как ни крути, хоть у тебя ресторан выетнамской кухни, хоть завод по производству микросхем — в любом бизнесе можно столкнуться с неожиданно свалившимися допрасходами. И заплатив сейчас Веласкесам, вы всего лишь спишете эти средства на эти вот неожиданные траты, и забудете. А где раскаяние? Где твёрдое решение не допустить такую хрень в будущем? Ибо что было — это НЕХОРОШО, а не невыгодно.
— Да что ж ты хочешь-то? — воскликнул третий сеньор, сделав из моей тирады неверный вывод, что я также хочу поиметь их на бабки, только гораздо бо́льшие.
— Вы — поставщики венерианской армии, — расплылся я в пакостной улыбке. — Выигрываете тендеры на поставки. Я не буду копать в то, что иногда тендеры пишутся под вас. Не буду копать, как отсекаются конкуренты из других кланов, не принадлежащих вашему картелю. И даже не буду говорить о сговоре, что для разнообразия каждый раз конкурс выигрывает другая компания, чтобы победа одной и той же не бросалось в глаза, но эту компанию вы согласовываете друг с другом — кто должен взять заказ в конкретно этот раз, а кто возьмёт следующий. Я… Скажем так, хочу прикоснуться к таинству и поучаствовать в организации тендерной процедуры, посмотреть, как оно в принципе устроено. И потому буду объявлять для вас те или иные лоты, которые вы будете готовы купить.
Молчание. Непонимание. Дав загадочности настояться, улыбнулся и достал из кармана бутылку минералки:
— Вот смотрите, это бутыль с водой. Хорошей водой, минерализованной! Содержит необходимые человеку микро и макроэлементы, необходимые для продуктивной физической работы на один день. Очень вкусная вода — пробовал, знаю. — Поставил её рядом с собой. — И сейчас объявляю тендер на поставку этой бутылки одному из вас. Стартовая цена — миллион империалов.
Тишина.
— Миллион раз. — Сделал паузу. Нет, злые взгляды, в глазах неверие. И презрение — нежелание связываться со мной, фриком и дурачком. Да, опасным, но фриком и дурачком. — Миллион два. — Ничего не изменилось. Даже напряжение внетреннее у сеньоров не повысилось. Что ж, на первый раз я так и думал, что так будет. — Миллион три. Нет предложений? Жаль. Что ж, нет — так нет, всё только начинается. — Снова взял бутыль, открутил крышку и залпом выпил. Ноль-семь литра, не так и много, да и я уже несколько часов маковой росинки во рту не держал. А тут, внизу душновато — ох и тяжко сеньорам этой ночью придётся! В камерах ещё душнее, влага будет теряться ещё быстрее. Картинно закрутил крышку и смял пустую целлюлозу материала и баскетбольным броском закинул в стоящую неподалёку мусорку, предназначенную для использованных материалов — там тампоны всякие, бинты, прочее, что может потребоваться в палаческом ремесле. Не попал, ну да бог с ним — дроиды уберут потом.
