Скупые приветственные возгласы в ответ. Мужики не понимали, почему их перекинули в новое подразделение, и почему оное подразделение не имеет костяка — они, сборная-солянка и есть костяк. Ладно так делали в самом начале, но ведь теперь же есть кадры для вдумчивого разделения одного на два и более батальона? Это когда делишь личный состав на два со своими командирами в каждом, имея сложившуюся систему подчинения, а вакансии заполняешь новобранцами. Костяк новеньких обучит, объяснит в чём дело и где как себя вести, и глядишь, у тебя под началом уже два батальона. А их, понимаешь, с нуля, как в первые дни! Зачем?
— Народ, давайте подвигайтесь все сюда, поближе, — махнул я бойцам, активируя на стене вихрь визора, подключаясь к системе ангара. Мужики стали подходить и рассаживаться прямо на землю — а что, все свои, почему нет. Я обернулся к ним и прокашлялся.
— Парни, вы все знаете, кто я.
Согласные кивки и комментарии. Некоторые достаточно пошлые, про мою связь с обеими принцессами, но звучало не обидно.
— Для понимания. Сам я — никто. Но делаю вместо её высочества некую работу, за которую её лично не погладят по головке. Но кто-то эту работу всё равно делать должен. Понимаете?
Кивки. И правда понимают. Похоже только я на всей Венере не осознавал, насколько важен мужчина, стоящий за любой из королев, включая будущую. Кем бы он ни был в жизни до этого — главное кем станет рядом с нею.
— И сейчас возникла одна проблема… — продолжил, воодушевившись. — Глобальная проблема. Которую не видно. Люди косвенно осознают её, но не понимают масштабов.
Переглядывания людей друг с другом. И Каррерас в противоположном углу ангара — слушает, хоть и держит дистанцию. Ему самому интересно, что тут будет происходить и как я выкручу.
— Первый ваш не заданный вопрос — почему вы. Отвечаю: у каждого из вас кто-то пострадал или погиб от рук вооружённых диаспор. Я попросил наших военных собрать эдакое уникальное подразделение, в котором будут исключительно предвзятые люди. И эти люди, то есть вы, не должны быть профессиональными военными под присягой.
— Чтобы могли нарушить приказ и отомстить? — хмыкнул усатый метис лет сорока с серым злым взглядом во втором ряду.
— Именно! — воскликнул я. И тяжело вздохнул, пытаясь понять, какую использовать в разговоре стратегию. Ибо как сейчас поставлю задачу — такой и получу результат. Если он будет, конечно. А, была не была!
— Сеньоры, меня называют рупором Веласкесов, — снова продолжил я. — И этот эпитет не лишён основания. Ибо я говорю вместо пресс-секретаря этого клана, и говорю куда более простым и понятным языком. И пока ещё никто не смог сказать, что я кого-то обманул. И сейчас также хочу сказать как есть, не юлить, понравится это кому-то или нет.
— Мы согласны! — Тот же метис. — Кого там надо грохнуть?
Смешки вокруг. Поддерживающие. Тонкий армейский юмор, ага.
— Не так быстро! — вскинул я руку в останавливающем жесте и непроизвольно улыбнулся сам. — Ибо не так всё просто. И для начала я хочу спросить. У нас есть около сотни инспекторов и ответственных чиновников миграционной службы. Под «у нас» имею в виду департамент безопасности, следствие. Уже арестованных, кого взяли в работу, на кого есть железные факты того, что они брали взятки. Немного поясню: они там ВСЕ берут взятки. Но именно их подписи стояли под легализацией камрадов, определённых в городе как лица, державшие оружие.
— То есть вы арестовали только тех, кто легализовывал боевиков, — выкрик из задних рядов.
— Да. Если мы арестуем вообще всех-всех, то парализуем эту службу. И взять новых инспекторов просто неоткуда. Но, к сожалению, несмотря на железобетонность доводов, что они виновны, будущее КАЖДОГО из этих дел туманно. И об этом вам сейчас поведает профессиональный юрист, адвокат Лопес, который как раз и специализируется по такого рода делам. Сеньор адвокат, прошу!..
Сеньор Лопес, которого, как своего знакомого, привлёк к делу, запросив консультацию, вообще не ломался. Как только пояснил ему задачу, вначале дал полную раскладку мне, а после, когда я заявил, что не запомнил столько умных словей, согласился лично выступить перед бойцами.
— … Нет, на этой стадии их адвокаты могут потребовать дополнительную экспертизу…
— … А этот шаг даст ещё одну отсрочку, пока будут поднимать эти дела…
— … Нет, эта комиссия ничего не решает, она обязательно подтвердит факты, но их адвокаты снова потянут время…
— … Нет, суд имеет право не принимать это во внимание. Подразумевается, что суд — отдельная ветвь власти и беспристрастен, а значит может этот факт проигнорировать…
— … Нет, апелляция подаётся не потому, что не нравится приговор, а когда очевидно, что суд нарушил процедуру, предвзято или по недомыслию. И вот как раз тут поле для деятельности — суд может намеренно сделать нечто, к чему после можно прицепиться.
— … Нет, суд высшей инстанции тянет время. Но за это время можно совершить ряд поступков и сфабриковать ряд доказательств, либо отсутствия доказательств. Время, сеньоры военные, очень важно, когда у тебя есть деньги, а шум вокруг неумолимо утекает.
— … Что именно можно придумать? Да много чего. Вот я, например, в своей практике использовал такие приёмы…
— … Как видите, — снова слово взял я, когда сеньор Лопес выдохся. Спустя примерно час времени, половина которого была потрачена на ответы на вопросы бойцов. Которые на самом деле не задумывались о такой заподлянке со стороны власти, и сейчас, огорошенные открывшейся правдой, сидели в придавленном состоянии. — Как видите, перспективы не радужные. Ибо первым делом адвокаты будут затягивать рассмотрение. Потом начнётся воздействие на объективные факты и подчищение тех улик, какие можно, включая покупку и подделку разнообразных отчётов и заключений экспертных комиссий. А после, как вы поняли, в дело вступит наш суд, самый правильный и гуманный в мире, а потому самый непредсказуемый. Включая бесконечные апелляции и экспертизы на экспертизы. И как вы догадываетесь, кого-то не самого важного и ценного ради медийной картинки спустя полгода-год посадят, причём вряд ли дадут на полную катушку, но большинство, включая крупную рыбу, крупных начальников, отмажется, переведёт стрелки и выйдет с минимальными потерями. Мне самому не по себе было, когда узнал подробности устройства нашей правовой и судебной системы, но факт: она сделана так, чтобы максимально облегчить представителям власти уход из под наказания. И даже то, что благодаря их попустительству в городе погибли люди, никого не трогает. Им плевать.
Кулаки у сидящих полукругом бойцов нервно сжимались, а лица тускнели всё больше и больше.
— И самое главное в происходящем то, что ЗАКОН, — выделил я это слово, — почти полностью исключил королеву из процесса. Её величество, или временно заменяющая мать её высочество, просто НЕ МОГУТ ничего сделать, чтобы повлиять на ход следствия и решение суда. Ибо любое их вмешательство — это давление, проявление тирании и попытка захвата власти. Законы писались нашими сеньорами аристократами — теми самыми, кто устроил этот переворот, и в данный момент других законов на Венере нет.
— Так примите новые! Какие проблемы? — голос сзади.
— Поздно. ЭТИХ судить придётся по существующим, — отрезал я, покачав головой. — И вы видите перспективы. Если глава государства надавит на следствие и суд — против неё поднимется вся аристократия, дескать, тирания и превышение полномочий. Новый мятеж не начнётся, не начнётся СЕЙЧАС, — поправился я, — но имидж власти это подпортит, и не за горами новый переворот со всеми вытекающими прелестями. Ибо народ будет недоволен. Даже тот, кто сегодня за неё, завтра, когда эмоции улягутся, будет размышлять совсем иначе — червячок сомнения в обывателя будет заложен. Если же глава государства не вмешается, соблюдая пресловутый закон — подонки начнут выходить на свободу… В течение полугода-года, как раз к моменту, когда вас всех расформируют и вы вернётесь к мирной жизни. Эмоции через год улягутся, кровоточащие раны от потери близких зарубцуются, и вы уже не будете способны организоваться, чтобы накостылять кому-то за такой косяк. И обыватель скажет, что это королева плохая, не может наказать виновников. Королева же глава государства? Вот и виновата, засранка эдакая.
