Тем не менее ее до сих пор не поймали. Если скрытность не помогает, придется воспользоваться скоростью. Ее автоматоны способны двигаться часами, а то и днями, да и сама она относительно неутомима благодаря многочисленным бионическим устройствам, составляющим большую часть ее тела. Космические десантники, конечно, тоже обладают неестественной выносливостью, но, если повезет, их отзовут на другие задания раньше, чем они смогут ее поймать, или, возможно, они откажутся от преследования в поисках более легкой добычи. Даже если ее поймают, она не сдастся без боя.

Отправляясь в путь, она обдумывает последствия сражения с космическими десантниками Красных Корсаров в недрах флагманского корабля Гурона Черного Сердца. Кровавый Грабитель не потерпит такого неповиновения с ее стороны, уверена она, что бы он ни говорил о том, что сила есть право. Но если выбор стоит между верной гибелью сейчас и верной гибелью в будущем, Гриза выберет второе. Пусть завтрашняя смерть — это постоянный риск, но это лучше, чем умереть сегодня.

Либо она не обратила должного внимания на неполные схемы Призрака, которые она составила, либо наткнулась на область, о которой у нее нет данных, либо сам корабль исказил свою природу: какой бы ни была правда, она и ее сопровождающий выходят из узкого коридора, по которому они спешили, и ступают на широкую платформу. Она окаймлена прочными, но проржавевшими перилами, и сужается до дорожки шириной в десять футов, которая перекидывается через пропасть, по оценкам Гризы, не менее ста ярдов в поперечнике и глубиной, которую ей нелегко подсчитать.

Что еще более важно, вокруг нее находятся шесть Красных Корсаров, каждый с поднятыми болтерами.

У нее нет времени на обновление программ кастеланов. При наличии правильных протоколов они могли бы справиться даже с этими полудюжиной еретиков. Без них ее автоматоны будут действовать по базовой программе самосохранения, которая, скорее всего, приведет к тому, что они будут подавлены и уничтожены, а вместе с ними и она.

— Не стрелять! — кричит один из отступников. Это грубый воин, который, похоже, раздулся внутри, а местами и сквозь броню, и теперь обладает кожей цвета крови и абсолютно белыми, безжизненными глазами. Гриза не сразу понимает, обращается ли он к ней или к своим спутникам, но, хотя гамма-пистолет у нее наготове и спрятан в рукаве мантии, она не направляет его на него.

— Инфокузнец, — говорит тот же воин с улыбкой, которая, возможно, была рассчитана на дружелюбие, но если это так, то совершенно неудачно. — Лорд Гурон повелевает тебе явиться.

Спустя чуть более семи часов Честь Макрагга снова переходит в реальное пространство, по крайней мере, так считают на Призраке Разрушения, и Гурон отдает приказ следовать за ними. Варп-двигатели корабля дают последний импульс мощности, и они выходят из бушующих потоков эмпиреев в другую зону перехода, где приливы варпа слабее и смешиваются с реальным пространством. Они все еще в Мальстриме — Гурон чувствует это всеми костями, — но там, где он не бывал раньше.

Это неудивительно. Даже Повелитель Мальстрима знает лишь малую часть той области, над которой он властвует, а сама природа извилистого пространства внутри него означает, что все может измениться без предупреждения.

— Тактическая оценка, — хрипит Гурон, делая глубокий вдох. В нем чувствуется глубокая усталость, которая совсем не похожа на огонь боли, постоянно сопровождающий его, или на резкую боль в мышцах, которая может поразить даже воина Астартес, если он подвергся огромным нагрузкам в течение длительного периода времени. Это психическая усталость, ведь Гурон потратил немало сил, чтобы в сложных обстоятельствах следить за Честью Макрагга. Его мысли становятся медленными и тягучими, и он с горечью понимает, что если Вернгар достаточно хорошо предсказал его действия, чтобы заманить Призрак Разрушения в засаду и попытаться устроить переворот, Гурону может не хватить остроты ума, необходимой для обеспечения победы.

— Других кораблей, кроме Чести Макрагга, нет, повелитель, — дрожащим голосом произносит магистр Ауспекса. Это был тяжелый переход для людей, хотя и частичный, и едкий запах рвоты добавляет новый слой к и без того едкому воздуху корабельного мостика. — Мы вышли из варпа недалеко от планеты.

Покажите мне, — приказывает Гурон. Шипение и гудение механизмов становится все более громким, поскольку приборы, столкнувшиеся с непонятным, ослепляющим имматериумом, теперь снова начинают правильно воспринимать окружающую обстановку.

Чести Макрагга вызывает нас, — раздается призыв, и Гурон ухмыляется, как глубоководный хищник.

— Давайте послушаем.

— Лорд Гурон. Какая неожиданная честь.

— Неожиданная, а? — Значит, Вернгар собирался притвориться, что не заметил, как Призрак Разрушения тенью пронесся за его кораблем через варп, и что он не пытался их потерять. Очень хорошо.

— Если то, что ты говоришь о силе этого артефакта, правда, я хотел бы присутствовать при его извлечении, — говорит Гурон. — Кроме того, мы оба знаем, насколько коварным может быть любой слуга Тзинча, не говоря уже о Кайросе Судьбоплёте. Мне бы не хотелось, чтобы мой столь компетентный командир пал, отбиваясь от подстроенной ему ловушки, когда присутствие другого корабля могло бы переломить ход событий.

— Если бы я знал, что вы идете следом, я бы позаботился о том, чтобы мы проинформировали вас о смене курса, — говорит Вернгар. — Мы могли бы скоординировать нашу стратегию.

В голосе Отступника звучит нотка упрека: не настолько, чтобы бросить вызов, но достаточно, чтобы дать понять всем, кто его слышит, что действия Гурона, возможно, были не самыми мудрыми. Да, Вернгар начинает проверять границы власти своего повелителя. Это легко сделать, сидя в феноменально мощном линкоре, который, хотя и не признает его своим капитаном, несомненно, считает Гурона и Призрак Разрушения врагом.

— Если бы кто-то на вашем корабле знал, что я слежу за вами, ловушка могла бы быть скорректирована или отменена, — спокойно отвечает Гурон. — Только если ты полностью не доверяешь всем своим подчиненным, Вернгар?

Нелепый вопрос. Ни один последователь Губительных Сил не может похвастаться подобным, и заявление Гурона само по себе — завуалированная колкость, призванная напомнить Вернгару, что его действия не остаются незамеченными. На мгновение Гурон ощущает тоску по тем дням, когда все, кто носил его цвета, восхищались и уважали его; когда он считался их законным лидером, а не тираном, чье присутствие следовало терпеть лишь до тех пор, пока не найдется достаточно сил, чтобы узурпировать его.

Он отгоняет эти мысли. Такая преданность была построена на лжи Империума и его обветшалых структур, и ему она ни к чему. Сейчас он сохраняет свое положение благодаря силе и изобретательности, а не бездумному повиновению других. Если он не может отбиться от претендентов на свой трон, какое право он имеет занимать его?

— Куда ты привел нас, Вернгар? — спрашивает он, когда Отступник не отвечает на его вопрос. Он переключает свое внимание на показания приборов, пытаясь собрать всю информацию, которая может быть получена без участия Вернгара.

— На мир, известный как Кирен, — отвечает Вернгар. — Изменяющий сильно воздействует на него.

Судя по тому, что видит Гурон, это правда. Гололитовые изображения, будучи полупрозрачными, не лучшим образом передают текстуру планеты, но глубокие пурпурные и красные цвета Кирена выглядят почти глянцевыми. Взгляд Гурона мелькает по показаниям приборов, оценивая информацию за микросекунды, а затем пересматривая выводы по мере появления новых данных.

«Высокие показатели силикатов, — размышляет он. — Очень высокие…

— Вернгар, похоже, планета состоит в основном из стекла.

— Так и есть, лорд Гурон.

Гурон фыркает и проверяет данные по атмосфере.

— Воздух кажется умеренно терпимым для смертных. Хотя… — Он обращает внимание на внезапный всплеск показателей содержания серы. — Изменчиво. Как и следовало ожидать.