Реммер перевел вопрос на немецкий. Человечек улыбнулся и прикоснулся к голове.

– Schwarz.

– Господи! – выдохнул Осборн.

Черные. Как у Веры.

– Идемте! – скомандовал Осборну Реммер и двинулся, расталкивая толпу людей.

Через несколько секунд они уже стучали в дверь кабинета начальника вокзала. На часах Реммера было 8.47.

– Какие поезда отправились с третьего и четвертого пути между семью тридцатью и семью сорока пятью? – без предисловий спросил Реммер у удивленного начальника, над головой которого висела огромная, во всю стену, карта Европы, освещенная тысячами крохотных огоньков. На карте были обозначены все железные дороги континента. – Mach schnell! – рявкнул Реммер. – Быстрее!

– Третий путь – Женева. Международный экспресс. Прибывает в четырнадцать ноль шесть, с пересадкой в Базеле. Четвертый путь – Страсбург. Международный прибывает в десять тридцать семь, с пересадкой в Оффенбурге. – Начальник вокзала отвечал быстро и точно, как компьютер.

– Швейцария или Франция! – рассвирепел Реммер. – В обоих случаях они уже за границей. Во сколько эти поезда прибывают в Базель и Оффенбург?

Через несколько минут Реммер уже связался из кабинета начальника вокзала с полицией немецкого Оффенбурга, швейцарских Базеля и Женевы и французского Страсбурга. Все пассажиры, выходящие из поездов в Оффенбурге и Базеле, смогут покинуть перрон только через один выход; в это же время инспекторы полиции в гражданской одежде сядут в поезда и проследуют до конечных станций. Если фон Хольден и его спутница выйдут на промежуточной остановке, их задержат у выхода с перрона; если останутся в поезде, их обнаружат и арестуют там.

– А что будет с… с ней? – спросил Осборн, когда Реммер повесил трубку.

– Ее арестуют так же, как и фон Хольдена.

Реммер понимал, что имеет в виду Осборн. Полицейским только что было приказано задержать преступника, который убил троих полицейских. Если беглецы действительно ехали в одном из этих двух поездов, – а Реммер был уверен, что это так, – то их шансы избежать ареста во второй раз равны нулю. А при малейшей попытке сопротивления их пристрелят на месте.

– Что теперь будем делать мы? – Осборн смотрел в глаза Реммеру. – Вы поедете за первым поездом, я – за вторым?

– Доктор… – Реммер помедлил, и Осборн вдруг почувствовал невероятную слабость, словно земля уходила у него из-под ног. – Я знаю, что вы хотите быть там, понимаю, насколько это вам необходимо. Но я не имею права взять вас с собой.

– Реммер, я сам принял решение. Не беспокойтесь обо мне.

– Я не об этом, доктор. У вас прекрасная голова, и вы в состоянии постоять за себя. Но то, с каким хладнокровием были убиты трое копов и девятнадцатилетняя таксистка, показывает, что Нобл был прав. Этот фон Хольден, а возможно, и его спутница – из спецназа. Следовательно, он или они оба прошли школу Советской Армии, а потом, возможно, и ГРУ, что на несколько голов выше, чем подготовка агентов КГБ. Это самые опытные и опасные убийцы в мире, и никто не может предугадать ход их мыслей. Взять их будет очень непросто. Я не могу из-за вас рисковать ничьей головой. Возвращайтесь в Берлин, доктор. Обещаю вам, что вы допросите обоих, как только это станет возможно. – Реммер встал из-за стола начальника вокзала и направился к двери.

– Реммер! – Осборн схватил его за рукав и повернул лицом к себе. – Вы не можете так от меня отмахнуться. Не сейчас. Маквей никогда бы…

– Маквей? – рассмеялся Реммер и снял руку Осборна со своего рукава. – Маквей привез вас сюда ради своих целей, доктор Осборн, а не во имя чего-то другого. Можете в этом не сомневаться. И делайте то, что я сказал, ладно? Снимите номер в отеле «Палас» и ждите моего звонка.

Реммер вышел из кабинета. Осборн двинулся следом, держась на расстоянии. Издали он увидел, как Реммер подошел к франкфуртским полицейским, затем быстро сказал что-то троим свидетелям и чернокожему официанту – и все они растворились в толпе людей. Пространство заполнилось какими-то безликими людьми, и Осборну показалось, что все это ему снится. Он стоял один на огромном франкфуртском вокзале, словно турист, прикидывающий, куда бы пойти в незнакомом городе. Но ни один турист не помышлял о том, о чем думал теперь Осборн.

Фон Хольден и та женщина – не Вера, твердо решил Осборн, кто угодно, но только не Вера, мало ли на свете брюнеток? – сейчас едут во Францию или в Швейцарию. Куда же именно? Куда?

Удастся Реммеру схватить их, или они снова ускользнут; что хуже – Осборн не знал. Какие бы показания ни дала врач Либаргера, если ее удалось найти, все равно не она, а фон Хольден – последний оставшийся в живых член Организации, последняя нить, ведущая к разгадке смерти отца. Если полиция попытается арестовать фон Хольдена, он, конечно, окажет сопротивление и его убьют. Тогда конец всем его поискам!

Реммер велел ему вернуться в Берлин и ждать. Нет уж. Он ждал почти тридцать лет. Хватит!

Осборн внезапно осознал, что все это время бродит по вокзалу и находится у выхода на улицу. Вдруг он увидел чернокожего официанта; тот бежал к дверям, оглядываясь, словно за ним следят, и на бегу развязывая белый фартук. У самого выхода он в последний раз обернулся, швырнул фартук в урну и выбежал на улицу. Осборн удивленно посмотрел на него, затем его осенило:

– Этот ублюдок все наврал!

Яркий солнечный свет ослепил Осборна; он щурился, пытаясь высмотреть того человека среди машин, припаркованных напротив вокзала. Наконец он заметил, как тот перебежал улицу и скрылся за углом. Осборн помчался за ним.

Завернув за угол, Осборн увидел, что человечек быстро шагает по лабиринту сувенирных лавчонок и кафе в дальнем конце улицы. Осборн последовал за ним. Ему показалось, что он снова в Париже, и это не чернокожий официант, а Альберт Мерримэн, или, как он сам себя называл, Анри Канарак. Канарак тогда нырнул в метро и скрылся, и Осборну понадобилось три дня, чтобы найти его. Теперь Осборн не мог позволить себе этого – через три дня фон Хольден и его спутница будут на другом краю света.

Осборн прибавил шагу; в этот момент человечек оглянулся и, заметив его, припустил во всю прыть. Пробежав шагов двадцать, он свернул в какую-то аллею. Осборн бросился за ним, на бегу выбив пакет с овощами из рук пожилой женщины, и бежал, не обращая внимания на ее сердитые вопли. В конце аллеи был забор; человечек перепрыгнул через него, Осборн – тоже. По другую сторону забора оказался сад и черный ход в ресторан. Дверь черного хода захлопнулась в тот момент, когда Осборн спрыгнул на землю.

Через несколько секунд он был внутри. Короткий коридор, кладовка, маленькая кухня. Три повара подняли на него удивленные взгляды. Одна-единственная дверь вела из кухни прямо в зал ресторана. Осборн ворвался туда. Там завтракала группа бизнесменов, обсуждая деловые вопросы. Оратор замолчал и уставился на незваного гостя. Осборн развернулся на каблуках и вышел назад, в кухню.

– Сюда вбежал человек, чернокожий. Где он, черт побери?

Повара переглянулись.

– Что вам нужно? – спросил по-немецки тучный, взмокший от пота шеф-повар в засаленном переднике и приблизился к Осборну, сжимая в руке огромный мясной нож.

Осборн посмотрел вправо, в коридор, через который только что прошел.

– Извините, – сказал он шеф-повару и направился к черному ходу, но вдруг остановился и рывком распахнул дверь кладовки. Там было пусто, и Осборн уже повернулся, чтобы уйти, но решил осмотреть все углы.

Черный человечек прятался за мешками с мукой. Осборн схватил его за шиворот и притянул к себе. Человечек отвернулся, закрыв лицо рукой.

– Не бейте! – закричал он по-английски.

– Ты говоришь по-английски?

– Немного… не бейте!

– Мужчина и женщина на вокзале. В какой поезд они сели?

– Второй путь. – Он пожал плечами и жалко улыбнулся. – Не знаю. Не видел!

– Ты уже соврал полиции! – грозно проговорил Осборн. – Не пытайся обмануть меня! Иначе я позову полицейских, и они упрячут тебя за решетку. Понял?