— Нам, наверное, пора идти, — бормочет ее приводящий в замешательство, твердолобый, многоличностный хозяин.

— О, да?

— Но мы хотели бы пригласить тебя к нам на рождественский завтрак завтра утром. Если ты свободна.

— О. Да?

— Да. Сигнал Wi-Fi там такой же сильный, если захочешь, чтобы это был рабочий рождественский завтрак. — Опять это нейтральное выражение, но он определенно смеется надо мной.

Я закатываю глаза.

— Ну, вообще-то, мне нужно сделать кое-какую работу.

— Так я и подумал. — Он опускает Агнес обратно на пол. — Эй. Не хочу сбегать от тебя или что-то в этом роде, ты сама справишься? Я имею в виду. Не до конца жизни, а до конца ночи?

Вот дерьмо. Это мило.

— Да. Конечно. Я буду в порядке.

— Просто ты мне нравишься, и я не хочу все испортить, двигаясь слишком быстро.

— О. Хорошо. Ладно. Ты мне тоже нравишься.

— Хорошо. — Он слегка ударяет меня по плечу. — Значит, увидимся завтра утром.

— Оки-доки.

Митчелл проверяет прошивку на своем ноутбуке, прежде чем закрыть его.

— У тебя все еще есть пароль от Wi-Fi?

— Ага. Все еще есть.

— Круто.

— Круто.

Мужчина идет к входной двери, останавливаясь перед ней. Через стекло двери мы видим несколько снежинок, падающих под фонарем на крыльце.

— Начинается снег, — бормочу я.

Через некоторое время он говорит:

— Ну. Черт. — Он смотрит вниз на Агнес, которая переводит взгляд с него на меня. — Мы не можем ехать по такому снегопаду, Агнес…

Я снова выглядываю в окно, чтобы убедиться, что мы видим то же самое снаружи. Все, что я вижу, это несколько ленивых снежинок.

— Ну, это не метель или что-то в этом роде. Уверена, что в такую погоду можно проехать милю.

Он смотрит на меня и говорит:

— Это метель. Мы не можем ехать в такую погоду.

Я чувствую намерение его заявления у себя между ног.

Охххх.

Наконец Митчелл снимает пальто и вешает его на вешалку у двери. Снимает очки, складывает и аккуратно кладет их на журнальный столик в зоне отдыха у входа и засучивает рукава.

— Итак, есть ли у тебя крайний срок, чтобы завершить этот список дел, связанных с сексуальными позами, или это скорее список дел на всю жизнь?

Я закрываю лицо.

— Ох, черт возьми.

— Я не смеюсь над тобой. Мне действительно интересно.

— Это неполный список дел, — бормочу я себе под нос.

— Приятно слышать, — говорит он. Я чувствую, что тот улыбается. Мужчина подходит ко мне, убирает мои руки от лица, обхватывает мое лицо своими ладонями и мягко, медленно, ободряюще целует меня в губы. — Потому что я бы предпочел сделать большинство из них, когда мы узнаем друг друга получше. — Он целует меня снова, на этот раз глубоко, с явной целью вскружить мне голову. Снова. Когда наконец отстраняется, его голос звучит негромко, но властно. — К тому времени, когда я смогу безопасно уехать отсюда, ты вычеркнешь от трех до пяти из этих позиций. Я уже принял решение по двум из них. Остальные на твое усмотрение. Выбирай с умом.

Следующий звук из моего рта, это что-то вроде «Ух!», но это, без сомнения, утверждение.

Митчелл наклоняется и шепчет мне на ухо, изображая итальянский акцент:

— Ты потерялась, малышка?

Счастливого Рождества мне, и не спокойной ночи.

ГЛАВА 4

Митчелл

Я думаю, что это мило, что она хочет направиться прямо в спальню и закрыть дверь, чтобы моей собаке не пришлось смотреть, как мы дурачимся.

Я чуть не согласился, когда Джиллиан спросила, можно ли ей взять мою собаку, пока в это время ласкала меня.

Когда я уже собираюсь стянуть с нее топик, девушка останавливает меня, чтобы спросить, не может ли она дать Агнес немного оставшейся курицы, и я чуть не падаю на одно колено и не начинаю умолять ее выйти за меня замуж. На самом деле, это не совсем точно — я расстроен, потому что хотел продолжать стягивать с нее топик. Сейчас я хочу видеть ее голой даже больше, чем хочу, чтобы она любила мою собаку. Однако, пока я жду ее возвращения, мне приходит в голову, что с ее стороны очень мило заботиться об Агнес, и что это одно из качеств, которые я бы точно искал в будущей второй жене. Не знаю, может быть, она внезапно почувствовала себя нервной и застенчивой и нуждается в моем заверении, что она сексуальная и привлекательная или совершенно чокнутая и искренне одержима собакой другого человека, но у меня такое чувство, что я с удовольствием проведу остаток своей жизни, выясняя это. Даже если это просто мое желание заполнить эмоциональную пустоту в канун Рождества, я знаю, что мне, по крайней мере, понравится провести остаток вечера, пытаясь разобраться в этом.

Одновременно наслаждаясь ее обнаженным телом.

Я сижу здесь, на краю кровати, все еще твердый и хочу продолжать, но Джиллиан нет дольше, чем требуется, чтобы подать животному несколько кусочков холодной курицы. Теперь я немного опасаюсь, что она может быть настолько сумасшедшей, что уедет с моей собакой. Это был отличный минет, но я все еще не хочу расставаться с Агнес.

Как раз, когда встаю, чтобы проверить их, дверь спальни открывается, и входит Джиллиан — босая и сексуальная, со взъерошенными темными волосами, в топике и трусиках-стрингах, которые вот-вот будут уничтожены похотливым детским офтальмологом.

Да. Я имею в виду, очень возбужденным.

Ее взгляд падает на непристойную выпуклость в моих трусах-боксерах. Я стою неподвижно, чтобы девушка могла хорошенько рассмотреть, что ее ждет. Мой член уже был у нее во рту, так что та знает, чего ожидать, но, когда Джиллиан делает глубокий, рваный вдох, затем раздвигает припухшие губы и облизывает их, я не могу больше ждать. Два шага, и она в моих руках, мой очень жесткий стояк прижат к ней. Я чувствую запах мыла с ароматом лаванды, которое держу на кухне. Джиллиан вымыла руки, прежде чем вернуться ко мне, и мне это нравится. Она шаловлива и мила.

— Больше никаких перерывов, — рычу я, отрывая свои губы от ее губ.

— Хорошо, — шепчет она.

На случай, если девушка стесняется, я разворачиваю ее спиной к себе — не грубо, но целенаправленно.

Может, глаза и являются окнами в душу, но гораздо легче говорить пошлости, когда не смотришь прямо в них.

Особенно когда эта женщина может быть лучше меня в грязных разговорчиках.

Но доктор Конрад скоро станет действительно хорош в этом деле.

На мне нет специальных праздничных трусов, которые я купил для себя — ну, для своей бывшей жены — несколько лет назад. Те, что с графическим изображением подарочной коробки на кармашке. Но я на сто процентов готов прямо сейчас, без всякой иронии, произнести слова, напечатанные на этих трусах, Джиллиан Перри:

— У Санты для тебя подарок.

Не могу сказать, улыбается ли она или подавляет смех, поскольку не вижу ее лица, но прижимаю стояк к ее заду и спрашиваю:

— Хочешь?

— Да. Очень хочу.

— Хорошо. Потому что ты его получишь.

— Хорошо. Дай его мне.

— Подними руки.

Она поднимает руки, как хорошая девочка, и я стягиваю с нее топ через голову.

— Ты называешь это полностью одета?

— Ну, уже нет.

Позволив крошечному топику упасть на пол, я беру ее мягкие груди в свои руки, ласкаю их, сжимаю. Она выгибает спину и трется задницей о мою эрекцию. Я издаю стон.

— Не хочешь рассказать мне, почему раньше говорила, что на тебе трусики-шортики, а теперь на тебе стринги?

Джиллиан наклоняет голову в одну сторону и откидывает волосы, чтобы я мог поцеловать ее в шею. Я мог бы поглотить эту женщину, как карамельный десерт, и она, кажется, хочет этого.

— О, не думала, что ты заметил, — говорит Джиллиан, притворяясь невинной, пока извивается у моего твердого члена.

Я вдыхаю и пощипываю ее соски.

Получи, ангелочек.