Она резко вдыхает.

— Скажи мне почему, Джиллиан.

— Потому что больше не могла их носить после того, как думала о тебе здесь. Трогала себя. Они промокли… доктор Конрад.

Твою мать.

Боже. Проклятье.

— Все еще ненавидишь Рождество? — спрашиваю я между облизыванием, сосанием и покусыванием кожи ее шеи, потому что мне действительно нужно знать. Я не смогу кончить с каким-то Гринчем, какой бы сексуальной и технически грамотной она ни была. Неважно, как сильно та любит мою собаку, как хорошо пахнут ее волосы, какие гладкие, упругие и круглые у нее сиськи и попка.

— Меньше, чем час назад.

— Хорошо. — Скольжу рукой вниз по ее животу и забираюсь в трусики. — Господи. — Так влажно. Я ввожу в нее два пальца. Так скользко от ее возбуждения. — Как ты стала такой мокрой?

— Не знаю. Так было с тех пор, как мы начали переписываться. — Ее голос хриплый, тон смущенный и девичий, и я поглощен необходимостью заставить ее чувствовать себя лучше, чем делал любой другой мужчина. — Обычно так не бывает, — удивляется она.

— Ты такая мокрая только для меня?

— Да.

— Это ведь не просто слова?

— Я похожа на женщину, которая раздает порно-комплименты?

— Ты похожа на женщину, которая вот-вот будет участвовать в порно. — Я маневрирую к краю кровати, хватаю обеими руками лямки ее крошечных стрингов и разрываю эту штуковину, отбрасывая материал в сторону.

Джиллиан задыхается, но прежде чем успевает запротестовать, я толкаю ее на матрас, опускаюсь на колени, притягиваю ее к себе и зарываюсь лицом между ее ног. Одно скольжение языка, и она вздрагивает. Одно теплое дыхание на ее клиторе, и она хнычет. Одно быстрое посасывание этой скользкой жемчужины, и она вскрикивает. Я не могу удержаться, чтобы не взглянуть на ее красивые, полные сиськи с этой точки обзора. Девушка извивается, твердые соски направлены в потолок, спина выгнута дугой. Джиллиан тянется к моим волосам, хватая и дергая.

Осыпаю поцелуями внутреннюю поверхность ее бедер, доводя ее до отчаяния от предвкушения, прежде чем снова уделить внимание ее клитору.

Я трахаю ее языком без устали. Впиваюсь ногтями в гладкую плоть ее задницы. Стону, потому что ее удовольствие — моя награда.

На вкус она как ваниль и сахарная слива, и я схожу с ума от желания почувствовать ее теплую, скользкую влажность вокруг моего члена.

Из неё вырываются бессвязные сексуальные бормотания: «О Боже! Блядь! Да! Митчелл! Черт! Нет, нет, нет, нет, нет, слишком много, слишком много! Нет! Не останавливайся, не останавливайся! О боже, о боже, о боже!». Гневные стоны и резкие вздохи, и я теряю всякую способность слышать другие звуки.

Джиллиан извивается, прижимаясь к моему лицу. Если раньше та немного стеснялась, то теперь она — безудержная, кричащая секс-бомба. Я продолжаю, пока девушка не перестает кричать. Пока не сжимает свои бедра по бокам от моей головы и не замирает, а затем падает вниз, обмякшая от хорошей работы моего языка и пальцев.

Я целую ее торс, делая паузы, чтобы пососать соски и облизать шею.

Вытираю рот тыльной стороной ладони, глядя на нее сверху вниз. Ее волосы в беспорядке, она едва может открыть глаза, а я так возбужден, что могу кончить, как ракета, от одного только прикосновения головки члена к ее входу.

Сейчас я в десять раз умнее, чем был час назад, когда решил, что это хорошая идея — не торопить события только потому, что мне нравится эта женщина. Каким же идиотом был тот парень. Это именно то, что доктор прописал.

И ладно, я просто случайно захватил несколько презервативов в кармане, потому что я — ответственный врач-идиот, который всегда готов к экстренным случаям горячего секса.

Ей удается сесть и помочь мне надеть защиту, а затем она тянется к моей шее, притягивая меня для поцелуя. Это мило и невинно. Затем Джиллиан улыбается мне, переворачиваясь, встает на колени на матрасе и опускается на четвереньки.

Когда смотрит на меня через плечо, я понимаю, что наш первый раз будет жестким, быстрым и грязным, и что буду заглаживать свою вину перед ней снова и снова, пока ей не придется вернуться на Манхэттен.

Обхватываю ее за талию и притягиваю к себе. Пристраиваю головку члена у ее входа. Джиллиан слегка толкается назад, совсем чуть-чуть. Тесновато, но ее киска так готова ко мне, что нет никакого сопротивления. Мы оба выдыхаем, когда я вдавливаю себя в нее, медленно, чтобы подготовить ее. А потом теряю всякую надежду на то, что могу контролировать, ждать или дразнить. Я хватаю эти округлые бедра и неистово вколачиваюсь в нее. Никогда раньше не чувствовал ничего столь же приятного, как сейчас, и отчаянно желаю продолжать чувствовать это как можно дольше. Отрывистые звуки ее стонов эхом разносятся по комнате, и я слепну от вожделения к этой женщине.

Мне нужно услышать, как она снова зовет меня по имени, прежде чем кончу. И хрюкаю так громко, что, наверное, пугаю медведей за милю отсюда, но сейчас я самый дикий зверь в этом лесу. Я — мужчина, который поцелуями высушил слезы Джиллиан Перри, а затем трахнул ее языком, а потом трахнул ее так, как не трахал ни один мужчина, и заставил ее полюбить Рождество.

Я слышу свое имя три раза.

Я — «царь этой горы», потому что мне каким-то образом удается продолжать движение. Мы оба задыхаемся. Я тянусь к ее волосам и накручиваю их вокруг своей руки, слегка потягивая. Девушка задыхается и крепче сжимает мой член внутренними мышцами. Провожу ногтями по ее спине и шлепаю ее по заднице, и она снова задыхается и снова крепко сжимает меня. В этот момент я прохожу точку невозврата.

Я врезаюсь в нее, замираю и выпускаю все до последней горячей капли своего мужского достоинства в презерватив, внутрь нее.

Джиллиан медленно опускается на живот, убедившись, что я остаюсь в ней. Опускаясь на ее спину, я зарываюсь лицом в ее волосы, вдыхая свежий аромат. Обхватываю руками ее талию. Она крепко сжимает ноги, удерживая меня внутри себя, когда мы переворачиваемся на бок, и мои руки находят ее грудь. Девушка кладет свои ладони поверх моих, а затем тянется назад, чтобы провести пальцами по моим волосам. Я не хочу отпускать ее.

Мы — это рваное дыхание, бешеное биение сердец и кожа, блестящая от пота.

Я прижимаюсь губами к ее плечу.

— Минус один, — шепчу я.

Девушка выдувает воздух из ноздрей, ее тело сотрясается от смеха.

После того, как привожу себя в порядок, она предлагает:

— Может, нам привести Агнес в спальню, чтобы мы могли выйти туда, и ты мог бы нагнуть меня над обеденным столом? — Говорит это так, словно спрашивает, стоит ли нам заказать еду на вынос или поставить фильм.

— Да. Согласен на все. — Я думаю, что это фантастическая идея, и Агнес, кажется, тоже не возражает.

Мы выключаем весь свет, и я беру ее на столе.

Минус два, бесконечность впереди.

Мы выпиваем по чашке изысканного горячего шоколада, пока я заставляю Джиллиан посмотреть половину рождественской романтической комедии на Netflix. Она утверждает, что ей нужно работать в режиме многозадачности во время просмотра чего бы то ни было, и переставляет канцелярские принадлежности на стойке кухонного острова.

— Где ты берешь канцтовары? — спрашивает она с легким ужасом. — На помойке? Я бы поставила этому месту пятизвездочный рейтинг, если бы только здесь была более привлекательная бумага для заметок и ручки. Я пришлю тебе писчую бумагу и блокноты, которые будут соответствовать высококачественному и изысканному, но удобному декору остальной части этого места. Но ты должен пообещать мне, что заменишь то, что лежит в этом ящике.

Джиллиан уже ведет себя как жена, и мне это нравится.

— Да, дорогая. — Я обещаю обновить все свои канцелярские принадлежности, если это то, что нужно, чтобы она вернулась ко мне на диван.

Оказывается, это все, что нужно.

Джиллиан снова присоединяется ко мне, и затем мы занимаемся еще более горячим сексом на диване. Кажется, ее искренне заводит моя готовность использовать более красивую бумагу для записей. Позже я должен буду решить, считать ли это сумасшествием или нет. Вообще-то, я уже решил. Все, что ее заводит так, что она садится на меня и скачет на мне, как ковбойша, которая пытается укротить брыкающегося жеребца, является лучшим видом сумасшествия.