Остальных детей выкрали из работных домов в разное время и держали в банде бегунов на черной работе, но эта девочка рассталась со своими воспитателями только что, и с ней иначе обращались. Ее собирались вырастить для себя.

– Боюсь, я не смогу вернуть тебе книгу, Люра. Она оказалась слишком удобной для некоторых дел и теперь безнадежна испачкана ликрой и кровью, но ей наше сотрудничество по душе. А вот своих детей, – бандит указал дулом пистолета себе под ноги, – я хотел бы вернуть назад.

– Конечно. Никаких проблем. Твои дети должны принадлежать тебе, Красный Тай, никто не решится с этим спорить. Ты только подожди, пока они вырастут до возраста найма, приди в работный дом, заплати взнос, купи медицинское страхование, и все. Ждать-то тут пару лет всего. Зачем же сейчас доводить дело до пальбы?

– Это золотые слова. Я люблю справедливость и лишних жертв не хочу, но ты же понимаешь, справедливость нужно ковать. Эта девочка – моя собственная дочь. Хочу ее вырастить. И отложенный подарок ей приготовил – целый город, объединяющий весь Апатитовый треугольник в один путь. Как тебе такое?

– Впечатляет, Тай. Настоящая великая мечта.

– Вот и верно. Впечатляет. Так что забирай своего старика и иди почитай еще своих книгек. Отбирать дочь у любящего отца – несправедливо, а тех, кто несправедлив, я привязываю за ноги к идущему дому и тащу до тех пор, пока от него только сапоги и не останутся. Сапоги я продам.

– Ситуация у нас не простая, – признала я. – И вы, и мы тут готовы идти до конца. Кто-то из твоих ребят точно умрет, да и ты на прицеле. Давай придумаем, как бы нам разойтись приятно.

– Не в этот раз, Люра. Мне для моей большой мечты нужны механоиды определенных талантов. Редких талантов. Как у моей милой дочурки. Так что, как видишь, тут вопрос больших денег. А где большие деньги, Лю, у тебя слова нетова.

– Нету слова «нетова», – тихо, но четко произнес мастер Сдойре, оставаясь к бегуну спиной.

– Что ты сказал? – ухмыльнулся бандит.

Помогший мне когда-то выбраться из банды бегунов механоид посмотрел на меня своим оставшимся глазом, словно извиняясь, и тихо попросил:

– Лю, девочка моя, забери, пожалуйста, из реки Соуранн. Еще тут простудится.

Я двинулась, но Красный Тай отдал мне знак револьвером. Послушавшись, я отстегнула пояс с патронами и оружием и вошла в зубодробительную холодную воду. Поток сносил мне ноги при каждой попытке шага. И я, экономя время и силы, протянула к девочке руки издалека. Как только она оказалась у меня на закорках, мастер Сдойре развернулся к бандиту.

– Ну что? Давай все честно решим. Ты и я.

Красный Тай ухмыльнулся, отдал своим ребятам знак не вмешиваться и убрал револьвер в кобуру. Мастер Сдойре показал свое оружие. Я угрюмо поплелась в сторону берега. Дети, до того сидевшие на берегу с пустыми глазами, сейчас бежали в сторону спустившегося вслед за мной Майрота. Я знала, что сейчас будет. И мастер Сдойре знал. Один только Майрот тут дундук на печи и не понимает ничего. Ему сейчас хорошо.

Красный Тай с молниеносной мастерской легкостью вскинул револьвер, выстрелил и упал ничком на красную почву каньона. Под ним начало расползаться из дырки в груди бурое кроваво-ликровое пятно. Я, стрелявшая в него в прыжке в сторону из своего запасного револьвера, шлепнулась с девочкой в бурную холодную воду и оружие выронила, треснувшись об острый камень на дне, а над ним река пронесла тело моего первого мастера. Того, кто только что умер, в прямом смысле слова сражаясь за будущее наших детей. Такие сейчас времена.

Ледяная вода приняла нас в себя и понесла вниз по плато, не давая и надежды на то, чтобы хотя бы зацепиться за проносящиеся мимо каменные стены устья. Над нашими головами Дайри ловко уложила пару бойцов, и остальные боялись сунуться под винтовку снайперши. Поэтому спустившемуся к детям Оутнеру в одиночку удавалось прикрывать их отход к библиотеке.

Я пыталась выбраться к ним, но не смогла. Многочисленные ущелья нашего края вода выточила себе за годы и годы упорного труда. Я крепко, до онемения в пальцах и без того заклинивающих от холода рук, вцепилась в девочку, схватившуюся за меня как за последнюю надежду и стискивающую ножками меня вокруг пояса.

Мы обе старались что есть сил держаться на плаву, но бурное течение все чаще и чаще накрывало нас короткими хлесткими волнами, заставляя с головой погружаться в бурую воду. Краем глаза, надеясь, что мне только показалось, я заметила впереди порог.

В очередной раз вытянув над водой шею и снова проиграв попытку понять, куда мы движемся, я попыталась вспомнить, есть ли на красном ручье опасные места, и память дружелюбно подбросила стыдное воспоминание о том, как мы распотрошили книгу, наделали из страниц корабликов и устроили сплавной тотализатор для местных шахтеров и перегонщиков цистерн.

Суть такая: все делали ставки по номерам страниц, из которых сделан кораблик, и мы одновременно кидали их в воду с длинного колючего куска металлической сетки. Деньги получал тот, кто угадывал номер первого приплывшего кораблика. Если победителя никто не угадал, то мы всё возвращали, за минусом своего честного одного процента. Бизнес шел отлично до того момента, пока крупно не проигрался бригадир. Так я попала на каторгу… первый раз.

Итак, на красном ручье имелись опасные места. Перед порогом, вот этим самым, что будет сейчас, мы и установили другой кусок сетки, куда упирались кораблики. Потому что если отпустить кораблик дальше – вода просто проглотит его, и будет уже не найти. Я опять судорожно схватилась за ручки девочки, зажмурилась от гремучей смеси самого настоящего страха и острой надежды на то, что нас в прямом смысле пронесет мимо, но нас не пронесло. Мы уперлись.

Именно что уперлись, а не разбились и не захлебнулись. Я подняла взгляд и через заливавшую глаза воду увидела, что нас держит на той самой, ржавевшей здесь все эти годы, с самого моего детства, сетке уже знакомый мне паренек. Тот, что швырнул нам в окно камень. Сначала я не поняла, в чем дело, но потом все прояснилось: он забрался в реку прямо в беговых ботинках, надежно удерживавших его на дне. И ботинки он использовал не какие-нибудь. Он свистнул их у Красного Тая.

Я, приходя в себя и передавая ему девочку, чтобы тот закрепил ее на пассажирской выдвижной полуплатформе, прохрипела что-то невнятное, чтобы просто подать голос, и сама, преодолевая сковывающий суставы холод, зацепилась на подножке механика.

Паренек начал уносить нас из реки. Говорил он что-то или нет, я так и не узнала, потому что любой производимый нами шум мгновенно поглощался ревом резвящегося в смертельной пляске потока.

Стоило мне выбраться из воды хотя бы по плечи, как я оценила качество беговых ботинок на пареньке – отличные! Сработаны на заказ, развивали скорость больше Толстой Дрю, и хода в них километров на пятьдесят, а пыли почти не поднимали. Одним словом, красота, а не ботинки, за такие и убить можно. Уж я знала. Уж я-то точно знала.

– Как ты сумел подрезать ботинки Красного Тая? – хрипло и отчаянно прокашляла я вверх, на паренька, пытаясь не сорваться под весом собственного тела, ставшим совершенно неподъемным из-за онемевших мускулов.

– А что там уметь, арркей, они прямо на дороге стояли. Их даже никто не охранял.

– Конечно, они стояли без охраны! Красный Тай – ларр главной бегунской банды этих мест! Ему не нужно здесь ничего охранять, никто же…

– Чегось? – спросил у меня мальчик, и я страдальчески промолчала в ответ.

Никто же не хочет начать войну с бандой Красного Тая, совершив что-то глупое: украсть его беговые ботинки, например, или… ну… или… убить его. В моем представлении об идеальном я собиралась в нужный момент ловко развернуться на каблуках, выхватить револьвер и одним точным выстрелом от бедра уложить бандита, сделав это так, словно мастер Сдойре сделал это собственными, почти беспалыми, руками.