— Хорошо. Давай потанцуем.

И хоть из танцующих только мы, Кирилла это нисколько не смущает. Он ласково обнимает меня за талию, притягивает к себе. Задаёт ритм и я полностью отдаюсь волнам музыки, которая направляет меня. Наслаждаюсь силой его рук, ладонями ощущаю его мощные плечи и жар просачивающийся сквозь ткань рубашки.‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Музыка заканчивается, и мы возвращаемся за столик. Голова слегка кружится, и я ещё витаю в облаках, когда Кирилл начинает говорить.

— Давай выйдем на палубу. Не хочу перекрикивать музыку.

Соглашаюсь и иду вслед за ним. На улице уже по-весеннему тепло, ласковый ветер играется с моими волосами.

Кирилл держит за руку, подходим к перилам на нос палубы. В памяти всплывает похожая картина из знаменитого голливудского фильма. Меня так и подмывает раскинуть руки в разные стороны, подставить лицо ветру, как это сделала героиня фильма, но я сдерживаюсь. Кирилл слишком серьёзен.

— Лена, — начинает он, — ты, наверно, итак догадывалась о моём тёмном прошлом.

— Догадывалась, — соглашаюсь.

— В той статье журналиста была написана часть правды. Я действительно покупал невинность девушек. Но не для себя, а для других. Тебя я планировал отдать другому мужику. Ты под описание подходила, — каждое слово он произносит, будто чеканит, осознавая, что подобное признание может навсегда развести нас в разные стороны.

— В тот вечер я выпил лишнего, да и заказчик не приехал, поэтому я увёз тебя с собой.

— Ты хотел перепродать меня другому? — выдыхаю я. — Это…это незаконно. И это уже не просто торговля девственностью. Это хуже. Торговля людьми…преследуется по закону, — пытаюсь вырвать руку.

Вечер теряет всю прелесть и волшебную атмосферу. Реальность наваливается неожиданно и резко. Даже вздохнуть сложно. Но Кирилл крепко держит руку и притягивает к себе.

— Лен, я…это было тогда. Сейчас всё по-другому. Я поэтому продал здесь всё, чтобы меня ничего не связывало с прошлым. Я хочу забыть и начать всё заново… Уже начал. И в этом будущем мне нужна ты.

Смотрю на него, вглядываюсь в его глаза. Да он сейчас искренен, это видно. Но как же забыть то, что он распоряжался судьбами других? Если за свою я его попытаюсь простить, то как же другие?

— Кирилл, ты…ты чудовище. Как можно просто всё забыть. Скольких ты продал? Скольким жизнь испортил?

— Все девушки шли на это добровольно. Я никого не принуждал. Только тебя. Прости. Я с самого начала знал, что накосячил, но не хотел это признавать. Поэтому избегал тебя, даже когда поженились. Стоило на тебя посмотреть, и я вспоминал про свою ошибку.

— Как ты можешь быть уверен, что они были согласны? Со мной ты тоже был уверен, что я продалась, но меня подруга подставила. И узнал ты об этом только через шесть лет. Отпусти. Я не хочу, чтобы ты ко мне прикасался.

— Лена, девочка моя. Ну, прости меня, прости. Ты ведь сама говорила, что человек может измениться, если захочет. Я захотел. Всё ради тебя. Ради нашей семьи. Не хочу снова потерять тебя.

Его слова причиняют адскую боль.

Господи, зачем он мне всё рассказал? Лучше бы я ничего не знала. Недаром говорят «лучше сладкая ложь, чем горькая правда». И правда разъедает внутренности словно кислота. Узнать, что любимый человек, можно сказать, сутенёр. Как я могла связаться с такой грязью? Почему она преследует меня. И сколько бы я ни пыталась выбраться из неё, она постоянно догоняет меня.

— Ты единственная. Для меня единственная кого я не могу забыть. Ты снишься мне каждую ночь. Мерещится твой запах. Я каждый день мечтаю бросить всё и вернуться, если бы знал, что ты примешь. Ты единственная, кому я могу это рассказать…и хочу, — он лихорадочно шепчет, прижимает меня всё сильнее. Я даже двинуться не могу. Его натиск пугает. Одержимость отталкивает.

— Кирилл! Мне больно!

Хватка становится слабее.

— Что ты хочешь от меня? — вскрикиваю я. — Прощения? Но прощения тебе надо не у меня просить, а у батюшки в церкви. Как ты вообще можешь вот так просто, зная, что творил.

— А что ты предлагаешь? В полицию сдаться? Я уже сказал тебе, что раскаиваюсь. За свои ошибки расплачиваться буду сам. Просто я хочу знать, готова ли ты попробовать, хотя бы допустить мысль, что мы будем снова вместе? Готова ли начать всё сначала, по-нормальному. Так как у нас не было.

Ну почему он не сказал всё это полгода назад? Тогда на крыльце перед судом. Тогда я ещё не знала другой жизни и могла бы его простить. Сейчас же всё изменилось. Я знаю, что такое свобода. Знаю, что могу жить и без него. Сходиться с человеком, который причинил столько боли, неразумно, неправильно. Надо бежать от него, бежать. Но меня словно сломанную куклу тянет обратно.

— Лена, ответь. Я приму любой ответ. Если нет, ты больше никогда меня не увидишь.

Что ответить?

Я в растерянности.

Как поступить?

Не могу вздохнуть, грудь сдавливает тисками.

Боже!

Хочется отмотать назад время, и закрыть ему рот, чтобы не слышать всей правды. Не хочу принимать её. То, что он рассказал, отвергает мой мозг. Но теперь как раз всё логично складывается. И его поведение, и общение со мной, и кажущееся равнодушие.

Я столько времени мечтала услышать от Кирилла эти заветные слова — «ты нужна мне». А теперь не могу их принять, и язык не поворачивается ответить ему «да».

Не могу!

— Прости, Кирилл, — горло сдавливает спазмом, голос сипит. — Я не могу вот так… сразу. Столько всего навалилось. Голова идёт кругом. Мне надо подумать.

Страшно смотреть на него, боюсь увидеть злость. Боюсь, что он как и раньше оттолкнёт меня, из-за того, что отказала. Но вместо этого вижу в его взгляде смирение.

— Хорошо. Как скажешь. Я знаю, что виноват.

Это удивляет. Может, он на самом деле изменился? Не пытается продавить или манипулировать и от этого становится легче. Я глубоко вдыхаю влажный воздух, закрываю глаза

— Спасибо, — шепчет Кир.

Принять решение будет сложно, но я не хочу сейчас думать об этом. Завтра мы вновь разъедемся каждый в свою сторону, я вернусь к прежней жизни, а голос буду слышать, только когда Илья будет ему звонить.

— Ты плачешь? — спрашивает Кир.

— Нет, — трогаю пальцами щёки, действительно они мокрые. Я даже не заметила, как заплакала.

Он проводит шероховатыми пальцами по щеке, стирая слёзы.

— Не плачь. Всё осталось в прошлом. Надеюсь, ты сможешь меня простить.

Пожимаю плечами.

— Вернёмся обратно? — спрашивает меня.

— Прости. Я хочу домой.

— Прогулка длится три часа. На берег не сойти.

— Хорошо. Тогда вернёмся.

Входим в ресторан. Музыка окутывает нас, вот только выходила я отсюда счастливым человеком, а захожу разбитым.

А самое противное — непонятно откуда взявшееся чувство вины. Ведь это он злодей, он обижал меня столько времени. Изменял. А я виню себя за то, что не могу простить. Просто сама же сказала, что любой человек может измениться. Получается, я не отвечаю за свои слова.

В голове мысли хаотично переплетаются, кажется, ещё немного и у меня начнётся нервный тик или смех или истерика.

Господи, какая же я дура!

Кирилл предлагает мне шампанское. Беру машинально, осушаю залпом. Молчу. Смотрю куда угодно только не на него. Наполняет ещё один бокал. И снова выпиваю, даже не почувствовав ни пузырьков, ни вкуса.

— А есть вода? Пить хочу.

Кирилл подаёт стакан с водой. Беру бокал. Рука трясётся, стекло ударяет о зубы. Делаю несколько больших глотков.

— Лена, — Кир окликает меня. Поворачиваюсь. — С тобой всё нормально?

— А ты как думаешь? — похоже, пузырьки ударили в голову неожиданно резко.

Беру бутылку с шампанским, наливаю себе ещё бокал.

— Может, тебе хватит? — пытается остановить меня.