— Плохо воспитал? — переспрашиваю я, совсем забыв, что ещё минуту назад хотела произвести хорошее впечатление. — Мой сын прекрасно воспитан. Он всего лишь хотел вам помочь.

Рука Кирилла накрывает мою и сжимает.

— Лена. Не надо.

Бабушка фыркает.

— И жена тебя не уважает…Зачем приехал? — обращается к Киру. — Я же сказала тебе в прошлый раз, что подарки мне твои не нужны и видеть тебя не хочу. Живёшь в своём городе вот и живи, а ко мне ездить не надо.

— Вы меня простите, но… — я хочу разобраться, что не так, но меня прерывает Кирилл.

— Если я сейчас уеду, то больше не вернусь. Вы не увидите ни меня, ни моих детей. А когда помрёте, то и хоронить вас никто не будет, — цедит сквозь зубы Кир.

Бабушка молчит, они смотрят в глаза друг другу. Даже не смотрят, а прожигают взглядами. Я впервые наблюдаю за противостоянием характеров. В голове не укладывается бабушкина жёсткость. Не удивительно, что Кир такой, ведь она его воспитывала.

— И сына моего не обижай.

— Теперь это так называется…Раньше это называлось воспитание.

— Ваше воспитание закончилось на мне. Своего сына я буду воспитывать сам.

Елена Иосифовна берёт кусок мяса и как ни в чём не бывало начинает разбирать его на волокна, чтобы было удобнее есть беззубым ртом. Фоном идёт индийский фильм, который смотрит бабушка.

А мне в горло кусок не лезет. Илья сидит рядом, обнимает меня и прячет лицо на груди.

Я глажу его спину, чтобы успокоить. Он у меня мальчишка умный, всё понимает. Но тоже как и я не любитель знакомств и смены обстановки. Ему нужно некоторое время, чтобы адаптироваться.

— Ну чего ты к мамке прилип? иди поиграй, — делает замечание Илье бабушка.

А у меня одна мысль — «уехать бы отсюда поскорее». Но как-то надо пережить этот вечер, и мне приходит в голову мысль.

— Елена Иосифовна, а расскажите какой был Кирилл. Так интересно представить его маленьким.

Бабушка сначала смотрит на меня. Хмурится. И я уже жалею о вопросе.

— В тумбе под телевизором посмотри.

Я встаю из-за стола, открываю дверку. Там стопкой лежат альбомы. И старинные и более новые. Как интересно.

— Можно всё достать?

Кивает. И, мне кажется, я даже замечаю на лице едва мелькнувшее довольство.

Сначала я рассматриваю альбомы сама. Мелькают лица незнакомых людей, я перелистываю страницу за страницей. А минут через пятнадцать подсаживается бабушка. И начинает пояснять, кто есть кто. Рассказывает про свою мать и отца. Про себя. Что у неё было три мужа и она всех похоронила. Также и детей. Один сын умер от рака желудка, другой живёт на Севере и не хочет общаться с ней. Уже больше десяти лет не писал и не звонил, а младшая дочь — мама Кирилла, уехала вслед за любимым на заработки и пропала. Так Кирилл стал жить с бабушкой.

— О любви все твердят. Направо и налево. А что любовь-то, эта? Пшик, и всё. Нет этой любви. Одна болтовня пустая. Вот я замуж вышла. Ты думаешь, о любви думала? Мне главное было, чтобы мужик зарабатывал, да по хозяйству всё справно делал. Да и когда дети на тебе весь день и работа в колхозе, разве про любовь есть время думать? Детей бы накормить. Вот о чём душа болела. Да, чтобы хорошими людьми выросли. А они все выросли, да и сбежали. Нету любви, нету.

И столько в её голосе разочарования, что мне становится жаль её. Она сама любви не знала, не научилась любить, так и детей воспитала и внука. С мыслью, что нет любви.

Она показывает себя в молодости, своих детей. В младшей дочери я вижу схожие черты. Кирилл немного похож на мать. Через час добираемся до альбомов поновее. И первая фотография — молодая бабушка держит годовалого ребёнка. Мне даже пояснений не нужно, чтобы понять кто передо мной.

— Ой, это же Кирилл! Такой хорошенький. Илья, когда маленький был на него похож, — говорю бабушке.

— Да. Кирюша мой, — проводит ладонью по фотографии. На лице появляется нежность. — Здесь ему восемь месяцев. На руках любил сидеть, а сам толстый тяжёлый. Все руки мне оттянул. Хороший мальчишка был. Спокойный, умный, пока с деревенской ребятнёй не связался.

Листаем дальше. Я пока не решаюсь задавать ещё вопросы. Кирилл с Ильёй смотрят мультики. Время близится к девяти, за окнами темно.

— Это Кирюша в первый класс пошёл, — рассказывает бабушка.

С фотографии на меня смотрит высокий мальчик, который на голову выше всех ребят.

— О, какой рослый. Я его всегда всем кормила. С трёх месяцев и пюре давала, и котлету толкла. Он всё ел. Врачиха ругалась, говорила, рахитный будет. Ну и где он рахитный? Где? Вон посмотри, какой вырос. Девки за ним табунами бегали. Я всё боялась, что попортит всех девчонок, а потом в подоле мне ещё подкидыша принесут.

— Бабушка! — подаёт голос Кирилл. — Я никогда не был безмозглым.

— Ну да. Прям. Как с горки кататься же додумался. Приходит вечером, всё лицо в крови. Думала, умру. А он на спор с горы съехал и в столб впечатался. Вот теперь шрам на пол лица.

— Так вот откуда этот шрам, — протягиваю я.

— А ты думала? — спрашивает бабушка.

— А я думала бандитские разборки, — отвечаю немного смущаясь.

Смотрю на Кирилла, он улыбается.

— Ты думала я бандит?

— Ну да. С твоим характером другое и в голову не шло.

— Да ты что? Если бы был бандитом. Сама бы его прибила. Не дай бог, — ругается бабушка и грозит кулаком Кириллу.

— Как интересно. А я ничего и не знала. Спасибо вам, что рассказали, — обращаюсь к бабушке.

Она смотрит на меня. Что-то меняется в её взгляде.

— Спрашивай. Я много могу рассказать про этого обормота. И про то, как на сеновале курить первый раз пробовал, чуть сарай не спалил. И как с уроков сбегал.

— Бабушка, вы сейчас мой авторитет подорвёте в глазах жены.

— Ладно, ладно. Пусть знает, какой ей муж достался. Намаешься ты с ним девочка. Вредный он, — а сама улыбается. — Ладно. Поздно уже. Спать мне надо. Сами расстелете себе? Постельное в шкафу возьми Лена.

— Хорошо, хорошо. Расстелю. Вы идите не переживайте.

— А Илью ко мне в комнату неси, у меня там кресло раскладное, там положишь.

На следующий день, попрощавшись с бабушкой, мы едем домой. На душе так спокойно и тихо. Впервые меня не терзают сомнения, и впервые я чувствую себя на своём месте.

Кирилл становится для меня всё роднее. Даже сейчас, когда едем в машине, а Илья сопит на заднем сиденье, Кир бросает на меня быстрый взгляд, в котором я чувствую пусть не любовь, но что-то близкое к этому.

Он уезжает почти сразу же, как только мы приезжаем домой. Напоследок целует в губы и обещает продолжить ночью. А я верю, что так и будет. И жду с предвкушением, ведь у бабушки Кир вёл себя очень целомудренно. Обнял меня и уснул.

В детский сад мы уже опоздали и поэтому предлагаю Илье прогуляться по магазинам.

— Мама, купи мне Молнию Маккуин, — просит он, когда мы идём мимо элитного салона с оригинальными игрушками Дисней.

— У тебя же все персонажи и город уже есть из этого мультфильма, — для вида возражаю я. На самом деле для сына мне не жалко денег на игрушки. У меня в детстве их было очень мало. Всего одна Барби с бракованной ногой, мама купила её со скидкой, плюшевая собака и тряпичный клоун, которого я заматывала, как младенца и представляла, что это мой ребёнок.

Мы заходим в магазин. Илья не смотрит на витрины и не кричит, хочу то или это. Он целенаправленно идёт к игрушечной машинке Молнии.

— Вот эту, мам.

Берём и идём на кассу. С самого начала, как мы вошли в торговый центр, я чувствовала какое-то чересчур повышенное внимание к себе, но подумала, что мне кажется. Сейчас же на кассе продавец-кассир буквально не сводит с меня глаз. А когда пробивает игрушку, тихо шепчет:

— А вы правда Елена Демидова? Я не ошибаюсь?

Я немного теряюсь. С каких это пор незнакомые люди знаю, как меня зовут?

— Я, — коротко отвечаю.

— Вы моргните, если ваш муж держит вас насильно.