— Я переживаю за Эмили, — шериф жестом остановил Джуди, пытавшуюся расстегнуть ему рубашку, — ей сейчас как никогда нужна твоя поддержка. Вы же подруги.

— Я все эти дни предлагаю Эм поговорить по душам и поплакать вместе, — Джуди отошла от Блейка и закурила сигарету, — но она упорно не желает принимать мою помощь, Мэт.

Шериф упал в кресло и тяжело вздохнул.

— Есть подвижки в расследовании?

— Абсолютно никаких.

В комнате воцарилась гнетущая тишина. Блейк озадаченно рассматривал ворс на ковре, Джуди молча выпускала клубы дыма. Зачем я здесь? — думал шериф и его с головой накрывала волна стыда. Он представлял добрую улыбку жены, детей, внуков, виснущих на нем каждый раз, когда он приходил навестить их, семейные ужины, поездки с сыновьями на рыбалку, походы с ночевкой к дальнему озеру. Все это так важно и ценно. Так зачем он сейчас здесь? Тем же вопросом задавалась и Джуди. Зачем он здесь? Его жизнь наполнена чем-то более глубоким и важным. У нее не было ничего и она ничего не могла ему дать, кроме пары часов отвлеченности от привычного уклада жизни. Так зачем он здесь?

— Я должен идти, — шериф медленно поднялся и, стараясь не глядеть на любовницу мял в руках шляпу, — понимаешь…

— Понимаю, — отрезала Лавлейк, так и не дав Мэтью закончить фразу.

Блейк вздохнул и медленно направился к двери. Оба отчетливо осознавали, что это конец. Не то, чтобы Джуди рассчитывала на что-то серьезное. Нет. Она прекрасно знала, что Мэт никогда не оставит семью и все такое. Но почему тогда ей сейчас так больно? Нет, она не будет размазывать сопли из-за мужика. Джуди смахнула со щеки слезинку и отправилась на кухню. Там, в буфете была припасена бутылка бароло. Да, она хотела романтично распить ее с Блейком у горящего камина, но раз этот кобель побежал к своей законной хозяйке, Джуди Лавлейк и в одиночку справится с напитком. Тем более что в холодильнике давно заждался своего часа отличный швейцарский сыр. Едва лишь Джуди приготовилась наслаждаться одиночеством или горевать об ушедшем Блейке — она сама пока не решила, что именно ей сейчас ближе, как раздался звонок в дверь.

— Боооже! Неужели наш мистер Идеальный Отец Семейства решил вернуться в объятья порока?

Однако Джуди ошиблась. За дверью оказался вовсе не шериф.

— Ты знала, что дочь Эмили промышляла интимными видео? — голос Аннабель Стюард несмотря на поддельное возмущение все же выдавал, что дамочка страшно рада пикантной сплетне.

— Проходи, — Лавлейк отхлебнула из стакана и впустила подругу в дом.

— У Салли был профиль на сайте… Ну ты знаешь эти сайты, где молодые девушки делают всякое по желанию мужчин, — Аннабель тараторила как заведенная, — ты только представь себе! Салли Ричардсон! Вся такая из себя примерная…

— Погоди. Откуда тебе это все известно?

Аннабель одарила Джуди взглядом, в котором смешивались укор и недоумение. Дескать ты что, не знаешь, что старушка Стюард узнает обо всем в этом городе первой?

— Скажем так, я кое-что увидела. Мэтти сперва написал про это в одном из своих отчетов, а после подтер информацию, видимо, не желая позорить Эмили, но я успела увидеть достаточно.

— То есть Мэт обо всем этом знает? И Эмили тоже?

— Ну да. Впрочем, на счет Эмили я не уверена.

Джуди крепко задумалась. Почему Блейк решил скрыть подобное? Только ли из жалости к Эми или тут что-то большее? Быть может, он направился сейчас вовсе не к супруге, а в дом Ричардсонов.

— Ну и дерьмо, — Лавлейк налила вина гостье, — слушай Аннабель, не рассказывай об этом больше никому.

— Ооо! Можешь быть уверена, что дальше этой гостиной информация не просочится, — мисс Стюард заговорщически подмигнула.

Банни Калахен сидела у костра на заднем дворе. Она бросала в огонь сухие еловые ветки и размышляла о том, как изменился мир. Еще каких-нибудь лет десять назад Блэклейк был самым спокойным местом в штате. Никто не запирал двери и можно было спокойно отпускать детей гулять до темноты. Но теперь все изменилось. Что-то витает в воздухе. Зло. Зло прокралось в Блэклейк. Банни не верила, что убийца Салли — чужак, она нутром чувствовала что он где-то здесь, поблизости. В ком-то из жителей города поселилось Зло и оно не остановится. Оно будет искать новую жертву. Что-то плохое произойдет снова. Как уберечь ребенка от всех опасностей? Ведь ей уже семьдесят. Что будет с Люциусом, когда Банни не станет? А если она превратиться в овощ, писающий в катетер, кто позаботиться о бедном мальчике? Неужели его поместят в приют. Но это же ужасно!

— Уютно тут у вас! — голос шерифа вывел мисс Калахен из размышлений.

— О! Мистер Блейк! Добрый вечер! — Банни рассеянно посмотрела на полицейского.

— Я увидел дым, стучал, но никто не ответил, так что уж извините за вторжение. Просто хотел убедиться, что все в порядке.

— Ну что вы! Какое еще вторжение! Присаживайтесь рядом. Хотите, я принесу маршмеллоу? — старушка засмеялась и пододвинула садовый стул.

— Не стоит утруждаться, мэм.

— Ооо, мне совсем не трудно.

Банни отправилась в дом и вскоре вернулась с огромным пакетом зефирок.

— Я купила их для Люциуса, но кажется, он не особо жалует сладости.

— Мисс Калахен, эти ветки, — шериф поворошил палкой костер, вытащив обгоревшую еловую лапу, — откуда они у вас? Рядом с домом ведь только лиственные деревья.

— О, я нашла их тут неподалеку. Они просто лежали среди дороги, и я подумала — как странно.

— Вы можете показать точное место? — Блейк взволнованно приподнялся.

— Конечно.

Банни и шериф отправились к дороге, у которой старушка нашла ветки. Они не заметили, как в окно через штору на них пристально глядел Люциус.

Все проходит. Забываются радости и обиды, тускнеют воспоминания, исчезают синяки, затягиваются раны, боль становится глуше и слабее. После трагедии, произошедшей с Салли Ричардсон, жизнь в Блэклейке постепенно возвращалась в привычную колею. Увяли цветы на могиле, поутихли сплетни, а мемориал с фотографией Салли в старшей школе сменили гирлянды из красных сердец ко дню Святого Валентина.

Удивительно, но Аннабель Стюард сдержала слово, данное Джуди и никто, кроме узкого круга посвященных, не знал про видео с погибшей. Да, родители школьниц стали чаще проверять все ли в порядке с их дочерями и писать взволнованные сообщения в мессенджеры, если те задерживались допоздна. Да, увлеченные эзотерикой и оккультными практиками Саманта Харди и Рина Эстербрук пытались несколько вечеров подряд вызвать дух бедняжки Салли. Да, и без того сраженный горем Элайджа Томпсон вынужден был ловить на себе косые взгляды клиентов. Но в целом все было ровно так как и месяц, и два тому назад. Как и в прошлом году, просто кому-то не достанется валентинка.

Эмили Ричардсон решила отдать вещи дочери на благотворительность. Одежду, технику, украшения. Все, за исключением детских игрушек. Игрушки напоминали Эмили ту маленькую Салли с розовыми щечками и золотыми кудряшками, которой она читала на ночь сказки и пекла утром блинчики. Только так, разделяя двух Салли- одну взрослую и имевшую грязные секреты, вторую маленькую невинную малышку, Эмили могла честно хранить добрую память о дочери. Разбирая вещи, миссис Ричардсон нашла дневник Салли. Самые обычные записи — мечты, планы, размышления девочки-подростка. Ни слова о работе на сайтах, ни слова о сексе, парнях или чем-то подобном. Салли явно умела вести двойную жизнь.

Эмили снова вышла на работу. Ее день вновь состоял из монотонного писка лазерного сканера товаров и озвучивания цифр. Пик — замороженные куриные крылья — пик — кукурузные шарики с шоколадом — пик — капсулы для посудомоечной машины — пик — полгаллона молока — пик — сосиски для барбекю — двадцать два доллара тринадцать центов. Правда теперь каждый второй покупатель бросал на нее сочувственные взгляды, некоторые шептались, некоторые выражали запоздалые соболезнования. От всего этого становилось только хуже. Люди не понимают, — размышляла Эмили, — “ооо, мне так жаль” не работает. Просто заткнитесь, просто забудьте о том, что произошло, просто давайте все сделаем вид, что все, как и прежде, что моя дочь не лежит в промерзлой земле на кладбище Сент Хилл, что я стою здесь, пытаясь заработать ей на колледж.