Но Эф Эшли был слишком опытен в лесных делах, чтобы упустить из виду все важные моменты, связанные с этим необычным делом. Если у него было время на то, чтобы перезарядить оружие, то такая же возможность была и у семинола, который, конечно же, прекрасно это понимал. А если он тоже остановился, поспешно перезарядил ружье и теперь стоит за каким-нибудь подходящим деревом, спокойно прицеливаясь и поджидая, когда белый подойдет на расстояние выстрела?

Странная интуиция, о которой мы упоминали, не оставила разведчика. Она просто предупреждала его о надвигающейся опасности, после чего, казалось, исчезала, словно исполнив свой долг, и тогда тот, кому она помогала, должен полагаться на свои силы; так что теперь Эф должен был полагаться только на самого себя, чтобы избежать опасности.

Это сильно ему мешало. Преследовать противника было бесполезно, если он не придерживался прежнего курса, и это можно было делать, только держа след в поле зрения. Иногда листья и сосновые шишки были сдвинуты и перевёрнуты, что было отчетливо видно на мокрой растительности; здесь на кочке был чёткий след, который затем он стал ещё более чётким в том месте, где индеец пробежал через лужу воды, которая выглядела темной, как чернила.

Отмечая все это, разведчик был настороже, не забывая, что на него может быть направлен ствол ружья. Он огляделся по сторонам, ожидая увидеть это направленное на него, словно перст судьбы, смертоносное оружие, вслед за чем в тот же миг последует резкий треск и свист пули, летящей прямо ему в голову или грудь.

Элементарное благоразумие подсказывало, что, раз уж семинол убежал от него и более не мог ему помешать, разведчику следует отказаться от преследования и оставить его в покое. Он был в этой местности в поисках сведений. Их можно было получить, наблюдая за поселениями семинолов и выясняя, что делают живущие в них мужчины, женщины и полукровки, в том числе негры, сотни которых, будучи беглыми рабами, нашли убежище в болотах и были радушно приняты семинолами. Именно это должен был делать Эф Эшли и таковы были его намерения, когда он впервые проник в эту опасную местность, потому что главнокомандующий генерал внушил ему, что сведения, которые он должен собрать, ему очень нужны.

Но разведчики на границе никогда не испытывали особого пиетета перед дисциплиной и, оказавшись далеко от своего начальства, могли делать всё, что только взбредёт им в голову. Эф Эшли не мог забыть о том, как какой-то бродяга-семинол вероломно пытался лишить его жизни, когда он мирно прогуливался по лесу. Такое оскорбление было непростительным, а его раздражение усилилось ещё более из-за досадной оплошности, которую он допустил, находясь на пороге успеха.

Следует добавить, что был еще один повод, заставивший Эшли напрячь все свои силы. В тот момент, когда его ружье выстрелило и семинол подпрыгнул в воздух, он на мгновение повернул голову и оглянулся через плечо. Все произошло в мгновение ока, но Эфу Эшли этого хватило, чтобы разглядеть смуглое лицо и опознать беглеца.

– Боже милостивый! – пробормотал он, сжав губы. – Я должен застрелить его или взять в плен – не так уж важно, что именно. Вот было бы здорово, если бы старина Эф смог привести в лагерь этого парня! Разве генерал Томпсон не уставился бы на него во все глаза? Это дело очень серьёзное, и я думаю, что безопаснее всего было бы взять этого метиса на мушку и снять с него скальп. Джин’рал поверит мне на слово.

Эта мысль заставила разведчика приложить все усилия, и он двинулся вперед быстрее, чем это было бы разумно. Если бы семинол поступил очень просто – перезарядил ружье, а затем укрылся бы и стал ждать появления белого, последний вряд ли смог бы спастись, но, похоже, воин хотел лишь как можно дальше уйти от своего преследователя, поскольку четко видимый след указывал на то, что он бежал с огромной скоростью.

Погоня Эфа продолжалась, пока не закончилась так странно, что это стало для него настоящей неожиданностью.

Случилось так, что в тот же солнечный осенний полдень двое юношей лет семнадцати шли вверх по тому же, глубокому ручью, к которому в такой спешке бежал смуглый беглец от разъяренного разведчика Эфа Эшли.

Молодых людей звали Дик Мортон и Джек Реймор, и они были двоюродными братьями. Странное стечение обстоятельств свело их вместе в это время и в этом месте.

Дом Джека Реймора находился примерно в тридцати милях к северу в направлении Сент-Августина, а его двоюродный брат обитал по соседству, где жил один со своим отцом и негром по имени Като. Эти трое составляли всю семью, поскольку отец был вдовцом, у которого не было других детей. Като, как и большинство представителей его расы, обосновавшихся в Южной Флориде, был беглым рабом, который пришел в дом однажды ненастной ночью, усталый, в лохмотьях и умирающий от голода. Он признался, что бежал из Джорджии и по дороге несколько раз чудом избежал поимки. Хотя мистер Мортон был принципиальным противником укрывательства беглых рабов, он почувствовал слишком сильное сочувствие к бедняге, чтобы отказать ему в еде и ночлеге. В этом поступке, который, как хорошо известно, нарушал закон, было мало риска, поскольку Като был уже так далек от своего штата, что его, должно быть, уже давно прекратили преследовать.

Так случилось, что молодой, крепкий, добродушный африканец стал членом маленького домашнего хозяйства, где его огромная сила и трудолюбие сделали его ценным работником на небольшой плантации, на которой были две лошади, столько же коров, множество свиней и кур, и плоды плодородной земли давали всё необходимое для достойного существования хозяина и его сына.

Дик и Джек навещали друг друга два или три раза в год. Родители, а также несколько братьев и сестер последнего были живы, и двое молодых людей, будучи одного возраста и со схожими вкусами, очень подружились. В поросшей кипарисами местности, неподалеку от дома Дика Мортона, была хорошая охота, и для Джека одним из самых больших удовольствий было присоединиться к нему в прогулке по дикой местности, так что они часто отсутствовали дома по нескольку дней кряду. Местность к северу была более населённой, и, когда Дик навещал своего двоюродного брата, там юноши охотились реже, хотя двое таких умных, энергичных молодых людей никогда не отказывали себе в том, чтобы развлечься этим самым привлекательным для них видом спорта.

Следует иметь в виду, что это приятное общение продолжалось в то время, когда на полуострове Флорида царил мир. Семинолы, полукровки, негры и метисы встречались в разных уголках страны, но человек, который относился к ним справедливо и по-доброму, как мистер Мортон, никогда не испытывал перед ними страха. Они часто бывали в его доме, и им никогда не отказывали в еде и крове, независимо от того, как долго они там оставались.

Но, тем не менее, поселенец никогда не обманывался относительно определенного элемента опасности, который всегда существовал. Он был в курсе настроений краснокожих и белых и предвидел беду, которая вскоре покрыла Флориду пожарами и залила кровью. Во время войны 1812 года он был солдатом под командованием генерала Гаррисона, и никто не знал характер индейцев лучше него. Несмотря на его неизменную доброту к семинолам и несмотря на то, что среди них у него было несколько настоящих друзей, он знал, что, когда начнутся военные действия, эти вероломные представители своего народа не проявят к нему и его близким никакого снисхождения – они, в соответствии с печальной традицией, действующей в такие времена, станут поражать невинных с той же беспощадностью, что и виновных.

Мистер Мортон и его сын отправились в гости к шурину одного из родителей за несколько дней до описанного нами инцидента. Их встретили новости самого тревожного характера. Семинолы наотрез отказались покинуть Флориду, как им было приказано, бросили вызов правительству Соединенных Штатов и встали на тропу войны. Разразилась одна из самых разрушительных индейских войн, и никто, кроме Провидения, не мог сказать, когда она закончится и сколько жизней придется принести в ей жертву.