– Как я догадываюсь, к вам? – спросил Мартин.

– Или к кому-то еще. Это уж как мы сочтем нужным. Я еще не принял решения на этот счет. Надо посоветоваться с Лэнгли.

– А как вы полагаете, что конкретно будет делать этот человек, занимаясь с ней? А, Бирман?

– Выяснять два вопроса. Первый – какой фактической информацией она располагает относительно гибели Хатчинса. Второй – разрабатывать ее в качестве возможного источника дальнейшей информации.

– Да что вы! Какой же информацией она может обладать? Я воспринимаю все это так, что вы не верите ни одному ее слову, сказанному мне, не верите, что она всего лишь согласилась свести Юрия с Хатчинсом. И что вы ожидаете получить при «дальнейшей разработке» от женщины, которая не знает ничего, кроме того, что уже сказала?

– Не будьте наивным, Мартин, – настаивал Бирман. – Мы живем в реальном мире. Может, она и сказала нам правду, всю правду и ничего, кроме правды, а может, и не сказала. Но мы не должны принимать ее слова за чистую монету, хотя бы по одной причине: потребуется немало доказательств, чтобы убедить меня в том, будто Хатчинс в самом деле сказал неизвестному местному лицу женского пола, что он работает в Центральном разведывательном управлении. А насчет того, что мы сможем получить из ее дальнейшей разработки, я пока не знаю. Но кое-какие соображения на этот счет есть. Вот, к примеру, одно: мы возобновим контакты с КГБ и ошарашим их новой добытой нами информацией, а потом посмотрим, как этот детонатор сработает. А вот еще лучший вариант: мы заставим ее пойти в КГБ, но не говорить там, что она уже работает на нас. Тем самым мы попытаемся заглянуть в механизм расследования КГБ этого дела, не подвергая опасности наши собственные источники информации.

Тут уже Мартин не выдержал и заметил:

– Но подвергая опасности ее жизнь. Поскольку она не наш «источник», то, стало быть, на нее это не распространяется.

– Нельзя приготовить яичницу, не разбив ни одного яйца, – парировал Бирман.

– Но мы же говорим не о яйцах, Бирман. Мы говорим о женщине.

Бирман повернулся к послу и посмотрел на него взглядом, говорящим и без всяких слов: «Ну вот, видите?»

– У нас есть профессионалы в этом деле, – сказал он. – Которых всякие там эмоции не волнуют.

– А под «профессионалами» понимаются люди, которые, ничуть не задумываясь, поставят на карту даже жизнь женщины? – подковырнул Мартин.

– Под профессионалом, – начал разъяснять Бирман, – понимается человек, которого учили улаживать подобные ситуации и который сделает это к наилучшей выгоде Соединенных Штатов.

– Вы что, намекаете, что у меня не хватает патриотизма?

– Полегче, Бен, – вмешался посол. – Мы знаем, что вы патриот. Если бы возникли какие-то сомнения на этот счет, то вас не послали бы сюда.

– Я всего лишь хотел отметить, – оправдывался Бирман, – что у вас нет специальной подготовки, нет профессионального умения оценить ситуацию.

– Я уже оценил ее, – ответил Мартин. – И не воспринимаю никаких поправок, которые не содержат ничего стоящего. Речь идет о жизни этой женщины.

– Дело не в том, «воспринимаете» вы поправки или нет, Мартин, – начал было Бирман, но посол оборвал его, заявив:

– Не будет никаких «поправок», угрожающих ее жизни, Бен.

– С такой постановкой вопроса я целиком и полностью согласен, – ответил Мартин. – Вы ее найдете сами, без моей помощи? Как вы думаете, Бирман? – спросил Мартин.

– Что? Вы намерены вмешиваться в официальное расследование обстоятельств смерти американского дипломата? Господин посол, – выпалил Бирман в гневе, – я рекомендую вам выпроводить этого человека обратно домой, в Штаты.

– Ой… Мать твою так-перетак, Бирман! – не выдержал Ролли Таглиа. – Не заходите слишком далеко. Я могу понять, почему расстроился Бен, когда вы тут говорили о каких-то связях этой женщины с КГБ. Согласитесь с очевидным и вы.

– Я вовсе не предлагал увязывать ее с КГБ, – оправдывался Бирман. – Конечно, мы хотим оградить се и не дать в обиду. Но в то же время мы должны выжать из нее все, что она знает.

– А почему бы нам не приложить к ее телу электропровода и не посмотреть, что они вытряхнут из нее? – подковырнул Мартин. – Есть ли у нас право по-прежнему применять «доброе старое лечение» электрошоком? А, Бирман?

– Остыньте, Бен, – произнес посол. – Мы должны разработать разумный план, наметить, что делать. Ну, а на данный момент как вы оцениваете все это? Вы единственный, кто знает ее лично. Она не взбрыкнет, если мы подошлем к ней кого-то еще?

– Риск в этом, конечно, есть, – подумав, ответил Мартин. – Если она боится КГБ, то во сто крат больше ей следует опасаться ЦРУ.

Приводя этот основополагающий довод, он игнорировал тот факт, что Алина была явно озабочена, когда узнала, что он не работает в ЦРУ. Он верил, что говорит сущую правду, даже если она так и не считала.

– Бирман, ваше мнение, – спросил посол.

– Нужно подключить профессионала, – настаивал Бирман. – Мартин, конечно, полезен (несчастный лгун, подумал Мартин), но этот источник слишком важен, чтобы оставлять его на попечении человека, который не состоит в штате нашей «фирмы».

– Ролли, ваше слово.

– Выход я вижу в том, чтобы разыскать Юрия, – начал Таглиа. – Источник (он произнес это слово более вежливым тоном, в отличие от Бирмана, в устах которого оно звучало грубо и презрительно) имеет сейчас основания доверять Мартину, каким бы бесхитростным он ни казался некоторым впечатлительным сотрудникам, вроде нас всех. Я знаю и люблю Мартина. На переправе коней не меняют, прибегая к языку лошадиных метафор, сравнимых с метафорами Бирмана. Я за то, чтобы Мартин и дальше занимался этой женщиной.

Посол повернулся к Бирману:

– Ну, а что скажет управление?..

Бирман видел, в какую сторону подул ветер, и поэтому в первую очередь заявил:

– Если мы решили оставить Мартина, то должны установить за его действиями оперативный контроль.

– Да-да, разумеется, установим, – согласился посол. – Самый что ни на есть строгий.

Затем Бирман обернулся к Мартину с таким видом – ну, прямо само дружелюбие.

– Вам нужно будет спрашивать разрешения на каждую встречу с источником у меня, – сказал он. – Перед каждой встречей буду проводить инструктаж, а после встречи – заслушивать отчет.

– Вот это как раз и не даст мне соскочить с рельсов, – промолвил Мартин. – Мне не хотелось бы тронуться умом.

– Ну что ж, тогда вопрос решен, – подвел итог посол.

Четверг, 1 июня 1989 года,

6 часов 30 минут вечера,

Станция метро «Коломенская»

Не доезжая двух остановок до «Коломенской», Мартин вышел из метро и позвонил Алине домой из телефонной будки. Она ответила: «Это я». Как они условились заранее, фраза будет означать, что все кругом спокойно. Он сразу узнал ее голос. Ничего не отвечая и ни слова не говоря, он повесил трубку и спустился в метро. Доехав до Варшавского шоссе, зашел в кулинарию и купил пончик без сахара и стакан чаю. Забинтованная рука причиняла ему неудобства: он знал, что она привлекает внимание и может стать слишком памятной приметой. Он расположился за одним из деревянных столов, доходящих ему до груди, и стал наблюдать через окно за улицей, медленно попивая чай, пока из метро не показалась Алина.

Она надела джинсовые брюки и легкую куртку, в руке несла корзинку. Мартин пошел вслед за ней на трамвайную остановку и стал поджидать трамвай, стоя в стороне от нее. В трамвае они стояли в разных концах вагона. Вышли на остановке «Красный Маяк» и пошли пешком – каждый сам по себе. Только пройдя несколько кварталов и убедившись, что за ними никто не следит, он поравнялся с ней.

Такие предосторожности он согласовал с Бирманом при инструктаже – тот не сделал ни единого замечания, что весьма польстило Мартину. Тем не менее, проверяясь, нет ли за ним «хвоста», Мартин имел в виду не только «топтунов» КГБ, но и агентов, которых мог подослать Бирман.