– Может быть, Дмитрий?

– Кто этот Дмитрий?

– Они с Юрой друзья. Друзья всю жизнь. И в армию вместе служить пошли. Но вернулись каждый сам по себе… Дмитрий потерял на войне ноги. Юрий продолжал по-прежнему бывать у него. Дмитрий – единственный, от кого Юрию ничего не было нужно. Или, может, он искал у Дмитрия чего-то совсем другого. Дмитрий любил Юрия.

– Знаете, как разыскать Дмитрия?

– Знаю, но не знаю, захочу ли?

– Почему же нет?

– Дмитрий может и не знать ничего, – ответила она. – Или же убийцы Чарльза могут не догадываться, что Дмитрий в курсе. Я не знаю даже, известно ли им, кто я такая. Но если им станет это известно и если они пронюхают что я разговаривала с Дмитрием, они могут решить убрать его. Я предпочитаю оставаться в стороне и не желаю, чтобы из-за меня страдали другие.

Четверг, 1 июня 1989 года,

7 часов утра,

Посольство Соединенных Штатов

Мартин разыскал Ролли Таглиа в кафетерии, когда тот за утренней чашкой кофе просматривал несекретные телеграммы из Вашингтона. Он пододвинул Мартину пачку телеграмм и сказал:

– Нет ничего лучше хорошего чтения перед работой. Вашингтон не знает, что делать со Съездом народных депутатов. Стоит ли нам сообщать о его работе в секретной информации? А что у вас с рукой?

Кисть правой руки Мартина была упакована в гипс от кончиков пальцев до запястья.

– Сломана кость где-то здесь, – ответил он и показал на середину ладони.

– Должно быть, произошла интересная история! У вас есть свободная минутка рассказать, что случилось?

– Да самый банальный случай – поскользнулся и шлепнулся в ванне.

Мартин взял телеграммы и, сделав вид, будто просматривает их, сказал вполголоса:

– Ролли, я нашел ее.

– Ее?

– Да, ее.

– Хотите пройти ко мне переговорить?

– Конечно. Почему бы нет?

– Давайте пригласим и его превосходительство. И Бирмана.

– А Бирмана-то зачем?

– Ну, он же резидент.

– Он кретин.

– Как раз это-то качество полностью совместимо с его должностью.

– Но Хатч-то не был кретином.

– Точно, но логики здесь нет. Я приведу все же и Бирмана.

Они забрались в «пузырь», закрыли за собой дверь и включили шумовые устройства.

– Что случилось у вас с кулаком? – спросил посол.

– Он упал в ванне, – объяснил Ролли.

– Я сломал его о чей-то нос.

– Но вы же не кулачный боец, каким были когда-то.

– Да я им и не был никогда.

– Вы намерены рассказать нам о том, как повредили руку? – задал вопрос Бирман.

– Я еще не решился.

– А это как-то связано с «ней»? – поинтересовался Ролли.

– Да. Связано.

– Я с нетерпением жду рассказа, – потребовал Бирман.

– Думаю, что «ее» – это то самое дело? – заинтересовался посол.

– Если вы подразумеваете под словом «ее» женщину, которая была с Хатчинсом, то я отвечу – да.

Бирман перегнулся через стол.

– Женщину, которая была с Хатчинсом? Когда его убивали?

– Да.

– Вы хотите сказать, что разыскали ее, когда ЦРУ вместе с КГБ не смогли это сделать?

– Я нашел ее.

– Кто же она?

– Русская. Художница, актриса. Прекрасная блондинка, как и писалось в докладе.

– Как ее зовут? – спросил посол.

Мартин почувствовал, что ему вовсе не хочется называть ее имя, и воздел глаза к прозрачному пластиковому потолку «пузыря».

– Без толку смотреть вверх, – заметил посол. – КГБ прячет свои микрофоны в более укромных местах. В любом случае более вероятно, что они засунули их в пол или в стены. И если они сумели это сделать, то довольно скоро узнают и ее имя.

– Ее зовут Алина Образ, – сказал Мартин.

– Это ее сценический псевдоним? – спросил Ролли.

– Нет… не думаю. Правда, я не заглядывал в ее паспорт.

Собственно говоря, мысль о псевдониме до настоящего момента как-то не приходила ему на ум. И в самом деле: «образ» по-русски еще значит и «имидж», «сценическое воплощение», «отображение».

– Художница, актриса, агент КГБ, – подытожил Бирман. – Неплохая коллекция. Что заставляет вас считать, что все эти ипостаси объединены в ее лице?

– Она мне так сказала.

Он подумал, что рассказал уже достаточно, чтобы убедить всех. Кроме Бирмана.

– Ищейке КГБ должно быть все известно, даже более того, а мы не знаем и наполовину, где правда, а где ложь, – заметил Бирман.

– И у нее оказалось еще вот это, – добавил Мартин и протянул послу дипломатическую карточку Хатчинса. Посол взглянул на карточку, передал ее Таглиа, а тот – Бирману.

– Кагэбэшную ищейку могли снабдить и этим документом, – проворчал Бирман, но, похоже, не убедил даже самого себя.

– Ну, а что же все-таки связывало Хатча с ней? – задал вопрос посол.

– Помимо очевидного? – уточнил Таглиа.

– Что значит «очевидное»? – захотел еще более уточнить Бирман.

– Бирман, разве вам не говорили в школе ЦРУ насчет крутых парней и наивных «телок»?

– Не думаю, чтобы он занимался «очевидным», – высказал свое мнение Мартин. – Ну, а насчет того, что помимо «очевидного», я просто не знаю.

– Вы сказали, что она не говорила о цели встречи?

– Не совсем так. Я сказал, что она не знала о цели. Мне кажется, что она что-то не так поняла, а Хатчинс и споткнулся на этом. Не очень-то обнадеживает, не так ли?

– Что же такое пытался ему продать Юрий? – спросил Бирман.

– Понятия не имею, – ответил Мартин. – И она тоже. Л вы? Нет ли чего-нибудь такого в досье вашей «фирмы», чем вы не прочь поделиться с нами?

– Нет.

– Нет ничего? Или вы не хотите?

– Вы же знаете, что я не могу рассказывать про операции управления.

– Итак, как нам известно, – подвел итог Таглиа, – у нее есть брат, добывающий «легкие деньги», который предположительно наметил встретиться с ней в кафе, но не пришел и с тех пор нигде не появлялся. Что же, по ее мнению, случилось с ним?

– Она говорит, что ничего не знает. Похоже, что она не слишком хочет распространяться о нем.

Мартин решил не упоминать о Дмитрии до поры до времени, пока его не спросят об этом прямо, но никто не спросил.

– Я ее ничуть не осуждаю, – сказал Ролли. – Меня удивляет другое – как она решилась все же рассказать вам об этом? Если бы я разговаривал с кагэбэшником, я бы поостерегся откровенничать с ним.

– Если бы не были сами из КГБ, – заметил Бирман.

– А вы как считаете? – спросил Ролли Мартина. – Она агент КГБ?

– Сперва я так и считал. Только потому, что она говорила, будто не знает ни одного американца, хотя ее близкий друг-приятель и сказал мне, что она продала одну из своих картин неизвестному ему американцу.

– А потом вы изменили свое мнение? – спросил Бирман.

Хотя Мартин и знал, что Бирман рассмеется, но все равно сказал:

– Да.

И Бирман тут же рассмеялся.

– Ну, а почему же вы изменили свое мнение? – серьезно спросил Ролли.

Мартин пожал плечами:

– Во-первых, потому что она увела меня от этой шайки пьяных.

– Это не довод, – тут же выскочил Бирман, и Мартин понял, что других весомых доказательств у него нет.

– Это когда вам намяли бока? – участливо спросил посол.

– Вам бы следовало поинтересоваться, как они выглядят сегодня, – заметил Таглиа.

– Ну что же, как я уже сказал, об один из их носов я умудрился сломать себе руку.

– Они тоже не агенты КГБ? – поинтересовался Ролли.

– Если бы были ими, то не описались бы, – заметил посол. – Сужу по сломанной косточке у нашего молодца, и никаких тебе синяков-шишек.

– Нет, они не агенты КГБ, – пояснил Мартин. – Они всего лишь простые советские работяги, «выросшие на верность народу» и стремящиеся выместить свою злость на иностранцах. Доказательств, что она не связана с КГБ, у меня нет, но в эту связь не верю.

– Ладно, ребята, что нам делать с ней? – спросил посол.

– Предоставим это дело профессионалам, а они уж знают, как обращаться с ней, – предложил Бирман. – Мартин, я не могу одобрить вашу самодеятельность, но оснований думать, что это нам как-то повредит, нет. Теперь настало время подвести ее к профессионалам.