Литмир - Электронная Библиотека
A
A

– А теперь, – сказал Душенкин, – мы хотели бы послушать ваши соображения относительно дальнейшего расследования.

– Лучше всего было бы, – подчеркнул Мартин, – если бы нам разрешили расспросить свидетелей. Вы провели работу вполне профессионально, но все же бывают моменты, когда новый взгляд на произошедшее может стать источником дополнительной информации.

В ответ Душенкин заметил:

– В принципе такое возможно. Но в практическом плане возникают серьезные затруднения. Если говорить об иностранцах, то у КГБ нет права вмешиваться в их жизнь, что же касается советских граждан, то поскольку их уже допрашивали в рабочее время, то их администрация может не разрешить им уйти с работы вторично. Они же, в конце концов, трудящиеся – как и все в Советском Союзе.

Тогда Мартин вызвался отправиться к ним на рабочие места.

– Но это же так неудобно для вас, – заметил Душенкин. – Позвольте нам организовать вам встречу с ними. Но, конечно же, мы должны подключить к этому делу наше Министерство иностранных дел, а вы знаете, как медленно раскручивается бюрократическая машина.

– Да, бюрократическая медлительность достойна сожаления, – согласился Мартин.

– Мы предпримем все усилия, – продолжал далее Душенкин. – Что касается других путей сотрудничества, то хотелось бы отметить, что американские достижения в технике, конечно, хорошо известны всему миру. Могут высветиться многие другие подходы, которые мы не заметили раньше. Мы, конечно же, сразу опечатали помещения кафе в интересах следствия, и вы найдете там все нетронутым.

– Жаль, что вы не приняли аналогичных мер по сохранению в неприкосновенности тела, – подковырнул Мартин.

– Поясните, пожалуйста, что вы имеете в виду?

– Я имею в виду, что если бы тело не подвергалось вскрытию, то мы, возможно, смогли бы отыскать причину и характер смерти, а там, как знать, – может, и убийцу.

– Вскрытие обязательно по советскому законодательству в случае насильственной смерти. Мы располагаем всеми медицинскими документами и результатами вскрытия.

– Это не совсем то. Если бы к телу не прикасались…

– Да, не совсем то, если вы полагаете, что патологоанатом, проводивший вскрытие, написал неправду, – Соколов произнес эти слова холодным тоном. – Не это ли вы имеете в виду?

Мартин промолчал, но Душенкин, чтобы сгладить перепалку, сказал вкрадчивым голосом:

– Уверен, что господин Мартин имеет в виду, что их новые технические средства могли бы при вскрытии помочь получить дополнительную информацию. Мы тоже сожалеем, что этого сделать уже нельзя. Да, у нас было тело – неопознанное, мы не знали, кто это, а нам нужно было установить его личность и определить причину смерти. Если бы нам быстренько сообщили об исчезновении господина Хатчинса, тогда бы мы, конечно, обошлись без вскрытия. К сожалению, вы этого не сделали, личность убитого в тот момент другими средствами установить было невозможно, а теперь нам нужно танцевать от того места, где мы стоим. Ну, а что касается помещений кафе, то к ним не прикасались. К сожалению, упущено время, но если вы желаете провести расследование своими техническими средствами – анализ крови, разные химические пробы, – то ограничивать вас я не собираюсь. Не знаю, что еще предложить, но вы можете быть уверены в нашем содействии.

– Мы хотели бы осмотреть помещение, – ответил Мартин. – Может, после этого мы и порекомендуем что-то.

– Осмотр кафе будет организован. Как насчет завтра? К тому времени мы подготовим график проведения дальнейших переговоров на основе расследований, которые вы пожелаете провести.

– Как нам назвать наши совместные операции? – спросил Бирман, отрываясь от блокнота с записями.

– Сначала мы зашифровали наши действия как «расследование Икс».

Конечно, следственная операция имела свой порядковый номер, но полковник вовсе не хотел называть его: ни словечка о методах работы КГБ агентам ЦРУ у него не выведать.

– Мы назвали их так по имени убитого «господина Икс», хотя теперь и знаем его имя, – пояснил Душенкин.

– В таком случае, предлагаю закодировать наше совместное расследование как «операцию Икс», – предложил Бирман.

– Не возражаю.

Бирман опять наклонился к блокноту.

КГБ по-прежнему продолжал утверждать, что американцы получили полный отчет о случившемся, а это искажало правду. В действительности в отчете говорилось не все. Его подправили и пригладили таким образом, чтобы придать ему приемлемый, с политической точки зрения, вид.

В частности, в отчете нигде не упоминался Максим Градский, сын первого заместителя министра общего машиностроения.

– 16 —

Пятница, 27 января 1989 года,

5 часов вечера,

Комитет госбезопасности

– Градский! Что нам делать с этим Градским? – Чантурия, сердито глядя на сотрудников своего отделения, очень похоже передразнил полковника Соколова. – Я не знаю, что этот чертов сын замышляет, но если американцы начнут им интересоваться – мы погибли. Как мы будем убеждать их, что стараемся распутать преступление, а сами получили указание упрятать главного подозреваемого?

– А что? Разве нельзя допросить сынка первого замминистра? – подал голос Крестьянин. Услышь Чантурия такие слова от большинства своих сотрудников, он счел бы их шуткой, но у Крестьянина-то чувства юмора было не больше, чем в каменной стене. Крестьянин просто не мог представить себе, что есть такая страна, в которой на сыновей первых заместителей министров общие правила не распространяются.

– Вы доложили, что удалось выяснить, пока вы топтались вокруг дачи его папы?

– Нас пока не спрашивали.

– Черт побери, так что же творится на даче? Если наблюдение ничего не дает, нам придется убирать людей оттуда.

– Татарин, что ты можешь сказать об этом? – спросил Орлов.

Тимур Ицкаков поднялся. Чтобы как-то компенсировать свой маленький рост, он старался держаться прямо, стоять по струнке, расправив плечи. Говорил он сжато и точно, избегая эмоций, хотя был романтиком своей профессии, где романтике вообще-то места оставалось не так уж и много. Свой романтизм он предпочитал не высказывать.

– Градский очень обеспокоен, – кратко доложил он. Загородный дом первого заместителя министра Градского – одна из многих подобных дач, построенных государством для номенклатурных работников – высших партийных деятелей и членов правительства – в Подмосковье. Прочные, просторные, одно– или двухэтажные, приспособленные для круглогодичного проживания дома были обставлены мебелью, изготовленной на специальных фабриках, которые выпускали отличную продукцию для привилегированных покупателей. Обслуживающий персонал проживал поблизости в более скромных домах. Тут же в сторонке, но так, чтобы их не было видно из окон дач, размещались теплицы, парники и медицинские пункты.

Вся лесистая территория, где расположены загородные дачи, окружена высоким забором из колючей проволоки и патрулируется специальной охраной: не дай Бог, простые трудящиеся, случайно забредшие на территорию, увидят эту роскошную жизнь. Охрану из домов не видно, так же как не видно и соседние дачи. Таким образом, создается впечатление, будто каждый дом стоит отдельно посреди идиллической поляны, где зимой лунный свет освещает нетронутый белый снег, а весной на сказочных лужках распускаются яркие цветы.

Тимур Ицкаков, переодевшись в форму охранника, долго любовался чудесным зимним пейзажем. Для наблюдения он выбрал место, откуда хорошо просматривалась дача, его же самого обнаружить было нельзя, и терпеливо следил за тем, что происходит вокруг. Было холодно, но Ицкакову к этому не привыкать. Отстояв смену, он уходил, а на его место заступал другой сотрудник КГБ – наблюдение продолжалось круглосуточно и беспрерывно день за днем.

Макс Градский, похоже, был не склонен любоваться великолепной природой: он не вылезал из дома, куда приехал сразу же после беседы с капитаном Чантурия. Тимур не слышал беседы капитана с Градским, но он знал, как ведет себя человек, у которого есть основания опасаться сотрудников КГБ. Именно так вел себя Градский; создавалось впечатление, что он ушел в глубокое подполье.

24
{"b":"89521","o":1}