— А чего ты не женишься? — поинтересовалась Марина у своего сексуального маньяка. Черт-те что, люди о таком по телевизору смотрят, а ей, нате, пожалуйста, наяву! Можно подумать, она одна в чистом поле и молниям просто некуда бить, кроме как в нее…

— Так я женат, — хмуро пояснил ее преследователь. — А жена у меня такая сучка холодная… неделю надо просить, пока допросишься!

— Ты решил, что я — горячая?

— А хоть и холодная, да никуда не денешься. На мою-то попробуй руку подними. Тесть — амбал еще тот, брат — качок, оба за стенкой живут.

— Иными словами, ты приготовился меня насиловать? А ты разве не понимаешь, что твоя задумка — уголовно наказуемое деяние? — Вот что значит сестра юрист, нахваталась от нее спецтерминов. — Если я заявлю на тебя в милицию, лет пять схлопочешь!

— Кроме шуток? — изумился он. — Пять лет за то, что я захотел сделать женщине приятное?

— Чего же твоя жена этой приятности не хочет? — ехидно спросила Марина.

— Так она же дура, а ты нет. Я по лицу вижу.

— Спасибо за комплимент, — медленно проговорила Марина. — А скажи, пожалуйста, где именно ты меня собираешься… трахать?

Слово, так в современном языке распространенное, отчего-то произносилось трудно. Наверное, потому, что по отношению к себе она его прежде никогда не употребляла.

— Думаю, в подъезде, — помявшись, сообщил будущий насильник.

— А ты каких женщин любишь: покорных или чтобы сопротивлялись?

— Покорная — значит, согласная? — Он нахмурил лоб. — А чего ж тогда в подъезде? Пойдем к тебе домой!

— А если у меня дома муж?

— Нет у тебя никакого мужа! — хмыкнул он.

Марина обиделась.

— Почему это, интересно, у меня не может быть мужа?

— Ну, я не в том смысле говорю, что ты страшная какая или не при фигуре. У тебя все — высший класс! В натуре! А в том смысле, что если мужик нормальный, он ни за что такую телку одну не отпустит. Чтобы такие, как я, не привязались. Я бы тебя к себе наручником пристегивал!..

Марина активно поддерживала этот дурацкий разговор потому, что парня забалтывала, отвлекала от его намерений, расхолаживала, в то время как сама настороженно поглядывала по сторонам и почему-то была уверена, что стоит ему перейти от слов к делу, как она найдет выход из положения.

Мысль ее продолжала работать в поисках этого самого выхода. Если, войдя в подъезд, она просто побежит, то до третьего этажа, где находится квартира Ковалевых, он ее догонит. Если она вырвется вперед, то, пока будет открывать ключом дверь, он все равно успеет ее схватить.

И самое главное, ни на улице, ни возле дома — никого! А ведь всего одиннадцатый час вечера. Что делают жители микрорайона в такое время? Неужели все разом пошли спать? Или прилипли к своим телевизорам?

Между тем до ее дома оставалось совсем немного, и она по привычке сокращать путь пошла через детскую площадку рука об руку с ее преследователем.

— Марина! — раздался вдруг строгий, но заплетающийся голос от одного из грибков; она сразу узнала голос соседа дяди Вити, которого в сильном подпитии жена частенько выгоняла проветриваться. — А с кем это ты идешь?

— Все пропало! — шепнула Марина своему спутнику, сразу сориентировавшись, что это именно тот самый шанс, о котором она в последние пятнадцать минут так горячо просила свою судьбу.

Каким бы крутым ни старался прикидываться парень, стычки с мужем, судя по всему, ему не хотелось. Он отошел от Марины, но остановился поодаль, то ли не доверяя женщине, то ли решив посмотреть, чем закончатся ее разборки с так называемым мужем.

— Витенька! — закричала Марина, побежала в своих лаковых босоножках на шпильке по песку, проваливаясь и неуклюже взмахивая руками, и рухнула на колени перед пьяницей, повергнув его в неописуемое изумление.

Он бы, конечно, все испортил, если бы не был так пьян, если бы его реакция не была такой замедленной. Но даже в этом состоянии сосед отшатнулся от нее и прошептал:

— Маринка, ты чего, напилась?

— Молчи, дядя Витя, — сквозь зубы проговорила Марина. — Ругай меня, ругай последними словами, ведь я чуть было тебе не изменила.

— Ах ты, шлюха! — поднялся во весь рост сосед, много лет сгибавшийся перед суровой супругой и вдруг получивший возможность отпустить на волю свои задерганные эмоции. — Ты с кем это хороводишься, сука? С этим молокососом?!

Такого ответа на свою просьбу Марина никак не ожидала. Пьяный дядя Витя почти без задержки подхватил ее реплику, вошел в роль, и теперь даже ее несостоявшемуся насильнику было ясно, что с таким психом лучше не связываться.

Сосед лишь качнулся в его сторону, как он стал отступать все дальше и дальше, будто на всякий случай выставив перед собой ладони:

— Спокойно, дядя, я только проводил твою жену! Я к ней даже не прикасался!

Повернулся и быстро пошел прочь.

— Давай я отведу тебя домой, дядя Витя, — предложила довольная Марина.

— Лидка не пустит! — сказал он убежденно.

— Пусть только попробует! — рассмеялась она и чмокнула пьяницу в щеку.

Билеты до Геленджика, куда ехала Марина, оказались на самый первый рейс, и, чтобы успеть на него, пришлось подниматься чуть свет. Хорошо хоть, с помощью Вики чемодан заранее сложила. Теперь сестренка стояла возле нее в коридоре в ночной сорочке, мучительно зевая во весь рот, но не забывая дать ей последние указания:

— На квартире не экономь. Бери получше, со всеми удобствами. Возле моря. Если она будет далеко, лишний раз на пляж не сходишь, по себе знаю. Ешь побольше овощей и фруктов, не жадничай. Вдруг денег не хватит, я тебе тут же телеграфом вышлю. Помни, ты должна вернуться другим человеком…

— Вот еще, на море фрукты покупать! Дома наемся, а то ты не знаешь, какая на море дороговизна.

— Опять про экономию. Ты что, Гобсек? Будь хоть чуточку эгоисткой, вспомни мой девиз!

— Люблю себя и балую?

— Именно! Не жлобься! Летом каждый день важен: что летом есть будешь, так зимой выглядеть станешь!

— Не Виктория, а врач-диетолог.

— Поспорь у меня! Чтоб приехала помолодевшая, загоревшая и с мужиком.

— Меду, да еще и большой ложкой, — пробурчала Марина.

Менторский тон сестры смешил ее и, как ни странно, успокаивал. Единственное, что ее беспокоило, так это содержимое большой дорожной сумки из гобелена, в которой она везла свой новый гардероб. Марина спускалась по лестнице и между прочим думала, что, наверное, одежду надо приобретать под человека, под его настоящий образ, а не приспосабливаться к одежде, как к матрице, с которой ты должна совпасть…

Как ни убеждала ее Вика держать подбородок приподнятым, спину прямой, взгляд открытым, у Марины это никак не получалось. Она не умела себя нести. И преподносить. Для этого нужно было иметь врожденное чувство уверенности в собственной красе или воспитать его в себе.

Но процесс воспитания — дело, растянутое во времени, так что Марина скорее всего только к старости сможет распрямить спину и понести себя среди толпы…

Или нет, среди толпы себя понесет, а вот спину распрямить уже не сможет. И себя уже не понесет, а потащит. Поволочет… Ну не может она не заниматься самоуничижением, хоть умри! Где там эта несчастная спина? Распрямляйся, пока нет остеохондроза!

Теперь Марина стояла на морском причале — ждала катера, который регулярно ходил до поселка на морском берегу, где она в детстве частенько отдыхала вместе с родителями.

Потом началась посадка в катер. Рейсовый теплоход стоил несколько дешевле, но за спиной Марины будто незримо стояла Вика и следила, чтобы она не экономила и ни в чем себе не отказывала, иначе не заметишь, как вернешься в прежнее, до боли знакомое состояние: ей ничего не надо, у нее все есть! При том, как выяснилось, что на самом деле не было ничего. Этим состоянием сестра ее откровенно пугала.

Катер несся над морем, задрав нос, и казалось, что он время от времени превращается в птицу, которая лишь делает вид, что плывет, а сама уже давно летит над водой.