Грудь Линкольна вздымалась от гнева и паники. Я знал это чувство. Мое сердце стучало так же.

— Чеееерт! — он запустил палец в волосы и потянул за корни. — Блядь! Блядь! Блядь! — страх и агрессия сквозили в каждом слоге, а его голос становился все громче и громче.

— Я сказал, мы найдем ее, — я сохранял ровный тон, игнорируя ярость, которая кричала у меня в голове.

— Я не могу потерять ее. Только не снова.

— Ты не потеряешь, — мы не потеряем. — Нам нужно спешить, — сказал я и вышел за дверь.

Путь обратно в город составлял около трех миль, максимум четыре. Если мы поторопимся, это не займет много времени. Я огляделся вокруг дома в поисках велосипеда и зарычал, когда не нашел его. Мы проехали мимо маленькой белой церкви с красной крышей, той самой, у которой мужчина высадил меня в тот день, когда я нашел Киарана. Мое внимание привлекли следы шин на узкой грунтовой дорожке, ведущей к церкви. Прошло несколько месяцев с тех пор, как старик высадил меня у этого старого заброшенного здания. Эти следы давно бы уже исчезли.

Они были новыми.

— Стой, — сказал я Линкольну, подняв руку. Я поднес палец к губам.

Каждый шаг был тихим стуком по твердой грязи. Каждый удар сердца отдавался в моих ушах. Ветер затих в деревьях. Мир затаил дыхание, ожидая. И все же.

У Сэди была Лирика. Она была настолько сумасшедшей, что украла ее у нас из-под носа в середине дня. Невозможно было предугадать, во что мы ввяжемся.

Мы осторожно подошли к бетонным ступеням, медленно открыли старую деревянную дверь. Она со скрипом застонала и заскрипела, скользя по полу церкви.

— Ты не сможешь ее спасти, — раздался голос Сэди откуда-то из-за алтаря. — Не в этот раз.

Линкольн пробежал мимо меня, как только увидел то, что увидел я — в передней части церкви, на алтаре, стояли два стула, окруженные сотнями свечей. Лирика была привязана к левой, а Исла — к правой. Какое отношение она имела ко всему этому? Разве что…

Киаран.

По позвоночнику пробежала ледяная колючка. Ярость застыла в моих венах. Ярость хлынула из моей души.

Сэди что-то сделала с моим сыном.

Я прижал руку к груди Линкольна, чтобы остановить его.

— Это не твоя битва, — это была моя вина. Они оказались здесь из-за меня — из-за того, что двенадцать лет назад, темной ночью, в глубине леса, я позволил дракону украсть принцессу.

Он отпихнул мою руку.

— Но это моя жена.

Она и моя жена тоже.

Я последовал за ним на сцену. Мое сердце перестало биться, когда мы оказались там. Линкольн выкрикивал слова, которые я не понимал. Все, что я слышал, это ярость, пульсирующую в моих ушах. Демоны внутри меня с ревом ожили, принеся с собой ярость и адский огонь.

Исла была полностью одета и привязана к стулу застежками-молниями. Вокруг ее рта был завязан матерчатый кляп. Руки Лирики были привязаны к ручкам кресла, а на лодыжках висела распорка. Кислота обжигала мои легкие, поднимаясь вверх по горлу, пока мой взгляд путешествовал по ее обнаженному телу. Знакомая рукоятка лепесткового устройства вошла в ее тело. Следы крови покрывали внутреннюю поверхность ее бедер. Два зажима, которые выглядели так, будто были взяты из набора проводов для перемычек, зажали ее соски, оставляя струйки крови, стекающие от грудей вниз по животу. Ее безупречное лицо было залито слезами.

Когда она увидела нас, все ее тело застонало.

— Вы должны уйти, — сказала она, просила. Умоляла. — Она убьет вас обоих. Она чертовски сумасшедшая.

Слезы хлынули из глаз Ислы.

— Ты говоришь с ними так, будто я тебя не слышу, — сказала Сэди, появляясь из-за стены. Она была одета в черные джинсы и черную толстовку, которая обтягивала ее маленькую фигуру. Ее светлые волосы были собраны в низкий хвост. Глаза, которые когда-то гипнотизировали меня, стали отстраненными и холодными. Ее некогда прекрасная улыбка стала зловещей. Это была не та девушка, которую я когда-то знал.

Линкольн потянул за стяжки, которыми Лирика была прикреплена к креслу, и она вздрогнула от этого движения.

— Мы собираемся вытащить тебя отсюда, птичка. Прямо сейчас, блядь, — он отстегнул зажимы с ее сосков, вызвав новый прилив крови там, где металлические зубцы впились в ее нежную кожу.

Я хотел бы щелкнуть пальцами и заставить все это исчезнуть, хотел бы заставить время подчиниться моей гребаной воле, хотел бы никогда не оставлять ее одну. Мою огненную, яркую, прекрасную девушку.

Я собрал свою ярость, использовал ее как оружие.

Я набросился на Сэди, впечатав ее в стену, за которой она пряталась. Я прижал ее руки над головой и наклонился к ее лицу.

— Где Киаран?

Она улыбнулась, молча. Я знал это.

Моя ярость пылала.

— Ты расскажешь мне, что ты сделала с моим сыном. Ты отпустишь обеих этих женщин, а потом я найду, куда тебя отправить, куда-нибудь подальше, где нет ни света, ни еды, ни одной другой человеческой души. И я позволю тебе сгнить.

— Киаран в порядке. Но если ты решишь спасти ее или убьешь меня, ты никогда не найдешь его. Ты не сможешь спасти их обоих, — она прислонилась головой к стене позади нее. — Ты должен выбрать.

Я крепче сжал ее запястья, сжал так сильно, что чуть не сломал кости.

— Чушь.

Выбирать между Лирикой и Киараном было все равно, что выбирать между дыханием и едой. Они оба были необходимы для выживания.

— Я найду его в любом случае.

Мы не так долго отсутствовали. У Сэди не было времени отвезти Киарана в Айелсвик, а потом проделать весь путь обратно. И она не хотела оставлять его так далеко, чтобы он не смог добраться до нее. Он должен быть где-то здесь, в этом городе.

— Нет, вы не сможете. Человек, который его держит, получил указание каждые тридцать минут отвозить его в другое место, если я не появлюсь, чтобы остановить его, — ее тон был полон вызова. — Что бы ни случилось дальше, тебе придется с этим жить.

Я оглянулся через плечо на Лирику. Линкольн снял лепесток-конус и использовал металлические края, чтобы перепилить застежки-молнии. Это было нездорово и отвратительно, но это было все, что у нас было.

Я перевел взгляд на Ислу.

— Я открыл тебе свой дом, и вот как ты мне отплатила? Ты позволила ей забрать его? — я бросил руки Сэди и ворвался в кресло Ислу, вырвав кляп из ее рта. — Где он, блядь, находится?

Она покачала головой, слезы лились рекой.

— Она его мать. Я думала…

— Где, блядь, мой сын? — мне было наплевать, что она думает.

Исла оглянулась через плечо в сторону задней части церкви.

— Мне очень жаль, мистер Ван Дорен, — ее глаза устремились в сторону задней части церкви. — Она оставила его в…

Ее слова оборвал громкий хлопок и брызги крови, когда пуля пробила ее лицо. Не череп. Не грудь или плечо. Сэди выстрелила ей в чертово лицо.

Лирика закричала:

— О боже.

Я повернулся и увидел, что Сэди стоит позади меня, направив пистолет на Лирику. Я понятия не имел, откуда он взялся. Должно быть, она засунула его в карман своей толстовки. Какого черта я не додумался обыскать ее?

Линкольн уронил зажим и вскочил на ноги, встав между Сэди и телом Лирики.

— Ты хочешь, чтобы я выбрал? Отлично. Я выбираю себя, — я поднял руки вверх. — Убей меня, — она посмотрела на меня, и я выдержал ее взгляд. — Я тот, кого ты ненавидишь. Покончи со мной, и все закончится.

Ее рука дрожала, а в глазах стояли слезы, когда она медленно нацеливала пистолет мне в грудь.

Возможно, она что-то почувствовала в этот момент. Я надеялся, что хотя бы малая часть того, что мы чувствовали друг к другу, не была ложью. Я привел ее сюда. Мое отсутствие довело ее до безумия. Я заслужил ее гнев. Я. Никто другой.

Я молился, чтобы Линкольн принял этот момент как должное — отвлекся, чтобы у него появился шанс придумать, как их отсюда вытащить.

Я уставился на стальной ствол, дыхание было ровным, тело спокойным, неподвижным.

— Моя милая голубка, — сказал я Лирике, мой голос был непоколебим. Я хотел бы взглянуть на нее, хотел бы увидеть ее лицо в последний раз. Но я не был человеком, который отворачивается от пули. Я был человеком, который осмелился, чтобы она попала в цель. Мне оставалось только молиться, что я сделал Сэди достаточно слабой, чтобы думать, что она победила. Я шагнул вперед, прижавшись грудью к дулу.