Нас было две роты девушек и одна ребят. Обмундирования не получили, оставались в чем пришли. Выдали всем только пилотки. Батальон расположился в пустовавшем военном городке пехотного военного училища в конце проспекта Революции неподалеку от станции Грознефть. Здесь имелось достаточно помещений с двухэтажными кроватями и санузлов, учебных аудиторий и площадок для строевой и боевой подготовки. По размещению и распорядку занятий роты мало общались друг с другом. Но вечерами у нас была возможность встречаться и обмениваться впечатлениями с девушками из соседних рот.

Многим ребятам строевая подготовки была трудна, ею нас и не донимали. Вели занятия младшие командиры и лейтенанты из выздоравливавших и ограниченно годных. Большинство из них имело боевой опыт и стремилось подготовить нас к предстоявшим боям. Обучали обращаться с трехлинейками Мосина и полуавтоматическими СВТ (самозарядная винтовка Токарева), а также с ППД (пистолет-пулемет Дегтярева) и ручным пулеметом. Тренировались преодолевать препятствия, ползать, малой саперной лопаткой рыть укрытия. Политруки довели до нас суровый приказ Главнокомандующего № 227 и разъясняли наши задачи на политинформациях. Вскоре приняли присягу, и нам выдали винтовки. Мне досталась СВТ с предупреждением, что ее следует беречь от пыли, чтобы не заедал механизм. Но стрельб не проводилось – недоставало патронов.

Уставные отношения соблюдали только с командирами, а между собой рядовые их не придерживались. После обеда мы занимались «самоподготовкой»: дружескими разговорами и чтением. За месяц с интересом и пользой прочел имевшиеся в библиотеке городка книги «Библиотеки командира» Лиддель Гарта, Гудериана и других. Внимательно изучил обе части «Боевого устава пехоты РККА», в котором запомнилось понравившееся требование в атаке под огнем не залегать, а выходить из огня броском на противника. Прочел «Боевой устав артиллерии», познакомился с некоторыми «наставлениями по стрельбе». Это стало основой моего военного самообразования.

Нас неплохо кормили в столовой неподалеку от казарм. Маршируя по улицам, роты распевали красноармейские песни. Взводы по очереди несли караульную службу. Однажды, когда наш взвод был дежурным, я, стоя на посту, в три часа ночи задремал минут на пятнадцать. Бдительный старшина, командовавший нашим взводом, неслышно утащил мою винтовку. Стряхнув сон и не обнаружив ее, я тихо прокрался в караульное помещение, где нашел свою СВТ в оружейной пирамиде. С ней, незамеченным, вернулся на пост. Спустя час старшина, приведший мне смену, с изумлением проверял номер моего оружия, чтобы убедиться, что это все же моя СВТ.

Увольнительные для посещения семей нам выдавали раз в неделю. Мы видели, как пустеет город. На улицах без карточек дешево продавались редкие виды продовольствия: сахар, невиданный прежде яичный порошок и прочее. Стало понятно, что распродавались запасы, которые уже не было возможности вывезти.

Власти и командование укрепрайона, наверное, делали для обороны все возможное и призывали всех жителей встать на защиту города. Вместе с тем принимались меры, чтобы в случае захвата города противником он не мог получить действующие нефтепромыслы, заводы, транспорт. Вероятно, немецкое командование как раз рассчитывало захватить и использовать нефтепромыслы, заводы, имевшиеся в городе ресурсы – налетов авиации пока не было.

Ночами с севера доносился гул артиллерии, на горизонте виднелись вспышки. Настроение было бодрым. Все были готовы к тому, что в любой момент нас бросят на приближавшуюся к городу передовую, а о последствиях никто не думал.

Однажды вечером командир роты послал меня в обком комсомола, находившийся неподалеку на проспекте Революции. В приемной секретаря уже сидело полтора десятка наших бойцов, в основном девушек. Поочередно вызывали в кабинет на беседу к секретарям и представителю ЦК ВЛКСМ Осипову.

«Что будешь делать, если окажешься на территории, захваченной противником?», – спросили меня. Ответил без раздумья: «Искать связи с партизанами, доставать оружие для борьбы с оккупантами». Еще пара подобных вопросов и ответов, и, после некоторого ожидания в приемной, мне сообщили, что направляюсь на курсы подготовки партизан для действий в тылу врага. Отпустили домой, чтобы через день явился в обком в полной готовности к выезду.

Это был ошеломительный поворот, открывавший возможность быстро пройти военную подготовку и участвовать в боях. Забежал в казармы, доложил командиру, сдал оружие, захватил сумку и отправился домой. Родители и сестра приняли все как должное. Съездил попрощаться с сестрой мамы – моей тетей Полей и ее мужем П.М. Чернышевыми, не скрывавшими своего огорчения. Случайно встретил Иру, которая загорелась поехать со мной на партизанские курсы, но была сильно простужена.

В назначенный день ранним утром в обком комсомола пришли пятеро: четыре девушки с большими корзинами и я с портфельчиком с мылом, полотенцем и трусами. Меня назначили старшим. Осипов вручил мне предписание, в котором говорилось, что все учреждения должны нас поддерживать и обеспечивать передвижение. Он сказал, что направляемся в партизанскую школу в Москву поездом через Кизляр, Астрахань и далее. Но обстановка все время меняется, поэтому в Астрахани мы должны явиться в окружком комсомола, передать запечатанный пакет и действовать по указанию окружкома.

С главного вокзала на местном поезде отправились в Гудермес. Там через военного коменданта вокзала получили пустой вагон-рефрижератор в длинном составе рефрижераторов с продовольствием, направлявшемся в Москву. Охранявшие поезд военные моряки во главе с главстаршиной очень интересовались девушками, тем более что в их корзинах имелись пироги и другая домашняя еда. Поезд отправился вечером, чтобы Червленский мост, уже контролировавшийся немецкой авиацией, пройти в темноте.

Установил в вагоне дежурство и сам заступил первым. Дежурил у немного приоткрытой широкой правой двери рефрижератора, у которой девушки поставили свои корзины с продовольствием.

Поезд без огней очень медленно поднимался по длинной насыпи на мост через поблескивавший внизу Терек. Желая размяться, выскочил из вагона и пошел рядом. Справа у реки едва виднелись крыши домов затемненной станицы Червленой. Вспомнилось: «Ночь светла, над рекой ярко светит луна, и блестит серебром голубая волна». Но, к счастью для нас, луна была новорожденной и светила слабо. Чуть приотстав от двери, в просвете между вагонами услышал и увидел, что слева от поезда горизонт гудит и полыхает взрывами и осветительными ракетами. Этот фронт был так близко, а нас отправили на какой-то другой. Что встретим в дороге, доберемся ли до Москвы?

Сдав дежурство одной из девушек, заснул. Утром же обнаружилось, что ночью, когда на станции Кизляр дежурная широко открыла дверь для проветривания вагона, исчезли корзины. Если раньше девушки подкармливали меня и угощали военморов, то теперь у нас совсем не было еды. Просить о помощи моряков было неловко: уж очень резко Аня Козлова пресекла их приставания к девушкам.

Посчитав необходимым и возможным достать продовольствие из рефрижераторов, я пролез в соседний вагон через вентиляционный люк в торце. Там оказались невиданные нами жестяные килограммовые консервные банки с разными видами мяса. Достали несколько и были сыты только хлеба не имели.

Поезд ехал неторопливо. Однажды он остановился среди степи, и мы увидели, что машинисты и военморы бегут от него подальше. Оказалось, над нами немецкий самолет. Не успели мы вылезти из вагона, как он сбросил две бомбы, разорвавшиеся в стороне от поезда, и улетел. Убегавшие вернулись, и поезд пошел дальше. Второй раз остановились на перегоне по сигналу путевого обходчика, который сообщил, что впереди на железной дороге появились немецкие мотоциклисты – разведка. Выждав пару часов, машинисты, надеясь, что разведчики уже уехали, продолжили путь.

Заря последнего дня сентября, когда мы прибыли в Астрахань, была удивительно холодной. Мы зябли в своей легкой одежде. Покидать поезд, направлявшийся в Москву, не хотелось. Но надо было явиться в астраханский окружком комсомола. Узнали у машиниста, где в Астрахани найти поезд через сутки, и выгрузились. Захватили, сколько могли унести, консервных банок с мясом. Совесть нас не тревожила: ведь банок был целый эшелон. Переправились паромом через Волгу, нашли окружком комсомола, вручили пакет, и нас отправили не на московский поезд, а на Красную Набережную, 71, где в бывшем Доме инвалидов формировалась спецшкола 005 Штаба партизанского движения юга.