Праща против монстра была абсолютно бесполезной, но останавливать её вращение было медленней, чем просто метнуть камень. Таким образом, я впервые смог воочию узреть действие защитного механизма, имеющегося у всех разумных существ этого мира, кроме, конечно же, меня. Вложив все силы в финальный бросок, я увидел, что снаряд, несущийся, как подсказал компьютер в моём разуме, со скоростью 453 метров в секунду и имеющий кинетическую энергию в 1602 джоуля, бессильно отскакивает, так и не прикоснувшись к пушистой шерсти.

Я бросился на землю, хватая болас и одну из длинных жердей, служивших основаниями наших кроватей. Почти чувствуя, как разрываются волокна напряжённых от сверхусилия мышц, я раскрутил над головой тяжёлое оружие и, просчитав траектории вращения камней и прыжка слишком прыткой твари, совершил бросок.

Скорость и ловкость солора были достаточно велики, чтобы попытаться увернуться. Но лишь попытаться — болас являлся коварным оружием, которое, благодаря разлёту грузов, не требовало особой точности наведения. Впрочем, уворачиваться тварь не сочла необходимым.

Кожаный ремень ударил солору в грудь, столкнулся с невидимым барьером и отскочил. Но так как вес и инерция ремня были несущественными, то отскочил ремень совсем недалёко. К тому же это не имело значения. Крупные речные камни, облетев тварь по широкой дуге, захлестнули ей лапы, стягивая их вместе, всё быстрей и быстрей укладывая новые витки, пока камни всем своим весом не ударили в тело. Снова сработала защита, и камни, вместо того чтобы сокрушить набранной скоростью ей кости, лишь бессильно отскочили. Но отскакивая они захлестнули ремнями друг друга, образуя спутанный узел.

Признаюсь, я рассчитывал связать лишь две передние лапы. Но тварь решила совершить прыжок, поэтому свела их вместе, и болас охватил целых три. Солор покатился по траве, а я, кинувшись ему навстречу, занёс жердь, один конец которой оказался срублен наискось и очень удачно заострён.

Во время стрессовой ситуации разные люди ведут себя по-разному. Я думал, что Кенира застынет в ужасе, или сожмётся в комок, или постарается убежать. Чего я не ожидал, что она побежит со мной, вскинув топор. Из энциклопедий я знал, насколько он в данной ситуации бесполезен, хотел её предупредить, но источником моих сведений о твари была Цитадель, а значит, не мог произнести ни слова.

— Зови Рахара! Пусть держит! — закричал я.

— Рахар! Держи и не отпускай! — тут же крикнула Кенира, уже обрушивая топор на вырывающуюся из пут тварь.

К счастью, ремни, которые использовал Жореф, были сделаны из достаточно крепкой кожи, намного более прочной, чем всё, что я когда-либо встречал на Земле. Они натянулись, затрещали, но всё-таки выдержали.

Топор Кениры ударил по покрытому шерстью боку, но не нанёс видимых повреждений, а лишь разозлил врага. Тот начал бешено брыкаться единственной свободной лапой и щёлкать пастью, пытаясь её укусить. Я встал, просчитывая векторы и траектории, но не смог выбрать подходящий угол атаки. Но тут огромная туша Рахара отшвырнула Кениру прочь, а мощные передние лапы обрушились на солора, вдавливая его в землю.

Мерзкая тварь оскалила пасть и громко зарычала. Это был именно тот шанс, которого я так ждал. Длинная заострённая жердь вошла прямиком в горло солора, проникая сквозь гортань и пищевод внутрь, к лишённым защиты внутренним органам. Впервые в жизни благословляя свой немалый вес, я навалился, проталкивая остриё как можно глубже. Мощные челюсти твари сомкнулись, не перекусывая — острые зубы хищника для этого подходили слабо — а перемалывая прочную древесину. Но тварь старалась зря — весь возможный ущерб уже был нанесён.

— Кенира, Рахар, отступить! — крикнул я.

Кенира отпрыгнула прочь от бьющейся в конвульсии твари, после чего отозвала Рахара. Я облегчённо вышел из форсированного режима и, вытирая кровь из-под носа, рухнул на траву. Рядом со мной опустилась на корточки Кенира. Чуть погодя к нашей компании присоединился Рахар.

Не перемолвившись ни словом, мы смотрели, как умирает солор, как его рывки становятся всё слабее и слабее, в итоге превращаясь в лёгкие подёргивания. Как напоследок тварь выгнулась так сильно, что вновь затрещали стягивающие лапы ремни, чтобы в последний раз дёрнуться и затихнуть.

Мне до сих пор не верилось, что я победил. Нет, что мы все втроём — с моей верной валькирией и боевым скакуном — победили монстра, силой и свирепостью похлеще сказочного дракона.

Я понял, что если сейчас не встану, то останусь лежать до темноты, поэтому нечеловеческим усилием воли поднял себя на ноги.

— Я знаю, что это тебе не нужно, — прокаркал я срывающимся голосом, — но сие деяние я посвящаю тебе, о Ирулин, моя прекрасная богиня, владычица моей души. Спасибо тебе за помощь и предупреждение!

Я проковылял к Рахару, достал из седельных сумок нож, а затем направился к мёртвой твари. Острое лезвие без труда срезало клок лишённой магии шерсти. Я внимательно на него посмотрел, улыбнулся и сунул в карман.

— Кенира, нужно выпить или вылить всю воду. Мне понадобится фляга!

— Для чего? — удивилась она.

— Для крови, — чуть истерично расхохотался я. — Хочешь увидеть немного магии?

Кенира вскочила на ноги, подбежала к Рахару, схватила флягу, открыла крышку и начала жадно пить. Затем подошла и протянула её мне, сунув прямо в лицо.

— Ты лучше тоже попей, — сказала она.

Я кивнул. Никогда в жизни обычная тепловатая вода не казалась мне настолько вкусной.

–––––

● «Кенира так забавно растягивала «ю» в недавно выученном слове «лунатик» — разумеется, Ульрих научил её слову на немецком. Der Mondsüchtige — буквально «одержимый Луной» или даже «лунный наркоман».

Несмотря на эйфорию от победы в этом скоротечном, но сложном и опасном бою, почивать на лаврах мы не имели права. Погоне было плевать, сражаемся ли мы, отдыхаем или драпаем со всех ног — скидок нам делать не собирались ни при каких обстоятельствах. Требовалось уносить ноги, причём, как можно быстрее. Но при этом не забыть собрать, насколько возможно, все трофеи.

Дело осложнялось моим плохим самочувствием. После почти минуты форсированной работы мозга кружилась голова, долго не унималось кровотечение из носу, а также болели глаза и уши, а мускулы тела, совершавшего кратковременные сверхнагрузки, казалось, вот-вот лопнут. Мне пришлось просить помощи у Кениры, а также включать «автопилот» — ведь самому мне хотелось лечь на землю и не вставать в ближайшие пару месяцев, а лучше вообще никогда. Но, приложив немало усилий, мы справились.

Потрошить солора на месте и пытаться снять шкуру, в ценности которой не сомневался, я не стал. Используя оставшиеся целые жерди, наскоро соорудил треногу, на которую, надрываясь и вознося молитвы Ирулин и святому Архимеду, подвесил с помощью Кениры тяжёлую тушу. Я не был охотником, но знал, что убитому животному спускают кровь, перерезая горло. Именно кровь мне и была нужна. Вот только горло перерезать не пришлось, оказалось, достаточно вытянуть обломки перекушенной и сломанной конвульсиями жерди, как кровь хлынула сама — пусть не обильным потоком, но в количестве, для моих целей даже избыточном. Как только фляга наполнилась до краёв, мы с Кенирой спустили тварь на землю и принялись размышлять, что делать.

С открытого места требовалось убираться. Но при этом бросать тушу не стоило — не только чтобы не оставлять следов, но из каких-то первобытных соображений. Мы убили эту тварь, рискуя своими жизнями, отчего бы не забрать себе трофей, нужен он нам или нет? Идеальным выходом было бы забрать его с собой, чтобы разделать попозже. Но повезёт ли Рахар того, кого так сильно боялся?

Опасения оказались напрасными. Если какой страх Рахар и испытывал, то теперь его полностью растерял — он не только не стал отказываться вести тушу, но и сделал несколько попыток её сожрать. Вновь используя ремни, жерди и закон рычага, мы с Кенирой водрузили тушу на круп и, клянусь мягкостью крыльев моей богини, Рахар после этого преобразился. В его рычании появились гордость и самодовольство, аллюр, раньше напоминающий плавные и стремительные передвижения ящерицы, с поправкой на вес и инерцию, стал более бодрым и подпрыгивающим.