— Где ты был? — спрашивает Феникс, когда я вхожу в комнату с телевизором час спустя. Рис сидит рядом с ним, набирая текст на телефоне. При виде меня он откладывает его, и на его лице появляется озорная ухмылка.

Между ними стоит бутылка бурбона.

— Феникс не слышал о вашей небольшой ссоре. Почему бы тебе не ввести его в курс дела?

Я показываю ему палец и опускаюсь на диван рядом с ним. Схватив бурбон, я делаю глоток прямо из бутылки, устраиваясь поудобнее.

— Дункан отправил его в офис Торнтона во время Всемирной истории.

— Господи. Что ты сделал?

Я не думал, что это возможно, но ухмылка Риса стала еще шире.

— Давай, расскажи ему, с кем ты ввязался в это.

— Отвали.

— Лааадно, — говорит он, резко растягивая один слог. — У него было совместное наказание вместе с Беллами.

Феникс громко смеется.

— Что у тебя за проблемы с ней?

— Такие, что не было никакого наказания, ублюдок, и она стояла у меня на пути.

— Наказание было, а она не стояла. Признай, ты захотел заявить на нее свои права, когда увидел как Джереми с ней разговаривал.

Что-то мерзкое разворачивается внутри меня, когда я вспоминаю, как он сидел на ее парте и смотрел на нее, когда я вошел в класс.

У меня сжались кулаки при этом воспоминании. Я не соврал, когда сказал ему, что он мне мешает. Так оно и было.

У нас с ней было незаконченное дело, это не имело никакого отношения к тому, что я был территориальным или нет. Видя, как она сидит там, все еще влажная, раскрасневшаяся, с приоткрытыми губами, слушая его, я напрягся.

Потом я услышал, как он сказал, что заедет за ней зачем-то, и сорвался, выплеснув на нее ядовитые слова, которые, как я знал, заставят ее отреагировать.

— Ты ошибаешься.

— Значит, она не под запретом? — спросил Феникс с дразнящей улыбкой. — Потому что Беллами чертовски горяча, приятель. Если тебе не интересно, я могу попробовать сам.

Он облизывает губы в явной провокации. Подталкивает меня к ответной реакции. Все, о чем я могу думать, это о том, как он будет сосать ее верхнюю губу, как я это делал сегодня. Мое и без того мрачное настроение становится еще мрачнее, когда я думаю о том, что он может поцеловать ее раньше меня.

Я так крепко сжимаю горлышко бутылки с бурбоном, что она находится в нескольких секундах от того, чтобы случайно разлететься на куски в моей руке. Ему лучше знать, как играть со мной. Если он хочет войны, я ему ее устрою.

— Делай, что хочешь. — Я говорю, пренебрежительно махнув рукой. — Ты уже знаешь, что Сикстайн мне больше нравится. Может, и я попробую, если ты больше не будешь над ней издеваться.

При виде того, как ухмылка резко стирается с его лица, меня охватывает чувство полного удовлетворения. За этим быстро следует жестокость, вспыхнувшая в его взгляде на мои слова.

— Пошел ты, Роуг. — Шипит он, хватая меня за воротник. — Держись от нее подальше.

Поймав его руку, я выкручиваю ее, держа под неудобным углом от его тела.

— Аналогично.

В моем голосе отчетливо прозвучало предупреждение.

Я отпихиваю его руку, и он садится обратно в кресло, устремив взгляд в мою сторону.

— Раз уж мы все решили, — говорит Рис, добродушно вклиниваясь в разговор, — Тайер — моя.

— Она уже принадлежит кому-то другому.

Он переводит взгляд на меня.

— Ты бы позволил этому остановить тебя?

Справедливо.

Его голос не допускает никаких дискуссий. Я знаю этот его взгляд, который появляется у него, когда перед ним стоит невыполнимая задача. Если и есть кто-то, кто более конкурентоспособен, чем я, так это Рис. Именно поэтому он капитан нашей футбольной команды. Под обезоруживающей беззаботностью скрывается кобра, ждущая удара.

Он затаился в ожидании с очаровательной улыбкой на лице, выжидая, пока не представится удобный случай.

Если он решил, что ему нужна Тайер, у нее нет ни единого шанса.

— И ты не можешь избежать наказания и задержек после учебы? — спрашивает Рис, возвращаясь к сегодняшним событиям, и его тон вызывает сомнение.

Если я расскажу ему о своем плане использовать наказание как новый способ залезть Беллами под кожу, он снова начнет нести чушь про территорию. Поэтому я умолчу об этом. Пока что.

— Видимо, он делает из меня пример. — Я говорю, небрежно пожав плечами. — Я цитирую.

— Придурок.

Я сижу в своей комнате и бесцельно листаю телефон, когда он пикает. В верхней части экрана я читаю строчку с уведомлением от Instagram.

@RhysMackley: отправил вам пост от rcaslut.

Еще один писк, на этот раз сообщение от него.

@RhysMackley: Подумал, что ты захочешь это увидеть.

Я нажимаю на уведомление и захожу в свой чат с Рисом.

Это фотография, опубликованная в публичной ленте, поэтому я могу ее увидеть, даже если не слежу за аккаунтом.

На фото — мы с Беллами, явно сделанное сразу после того, как Лира столкнула ее в пруд. Гнев искажает мое выражение лица, когда я вспоминаю тот момент. Я не отдавал Лире приказ сделать это, она сделала это по собственной воле, движимая ошибочным чувством собственничества по отношению ко мне.

На фотографии я яростно надвигаюсь на Беллами, напряжение сковывает мои плечи. Она вызывающе стоит передо мной, широко раскинув руки в универсальной позе «подойди и возьми». Ее рубашка прилипла к коже, волосы — к телу. Она выглядит неприрученной, дикой и такой чертовски потрясающей, что у меня на секунду перехватывает дыхание, как и в тот момент.

Во мне взыграло дикое чувство защиты, потребность спрятать ее от всего мира почти задушила.

Ее великолепные сиськи не видны, они спрятаны за левой рукой под тем углом, под которым сделан снимок. Спасибо за это. Если бы фотография ее твердых сосков попала в Instagram, мне пришлось бы удалить все это приложение. Это был бы вызов, но я бы с огромным удовольствием уничтожил его, если бы он оказался на этом пути.

Мое настроение становится убийственным при мысли о том, что кто-то еще увидит ее в таком виде. Злой и не стесняющейся своей полуобнаженности. При воспоминании о ее твердых сосках мой член упирается в ткань брюк. Щелкнув пуговицей джинсов, я дергаю молнию вниз и сжимаю в кулаке свою твердую эрекцию. Я смотрю на ее фотографию, неистово двигая рукой вверх-вниз.

Закрыв глаза, я думаю о том, как напряглись ее соски, прижатые к ткани футболки, как они затвердели, когда она поняла, что я смотрю на них.

Я кончаю меньше чем через пять минут, и образ пухлых красных губ Беллами, приоткрывшихся от удивления, выводит меня из равновесия.

Я открываю сообщение на своем телефоне и отправляю смс Сикс.

Я: Напиши мне номер телефона Беллами.

Сикстайн: И тебе привет. У меня все хорошо, спасибо, что спросил.

Я: Привет, как дела, дай мне, блять, номер телефона Беллами.

Сикстайн: В твоих мечтах.

Я скрежещу зубами от ее ответа. То, что Беллами не поддается моим насмешкам, убаюкивает ее друзей, внушая им ложное чувство безопасности. Это выводит меня из себя.

Я: Очень хорошо подумай, что ты делаешь.

Сикстайн: Зачем тебе вообще это нужно?

Я: Мне нужно ей кое-что сказать.

Сикстайн: То есть ты хочешь, чтобы я дала тебе ее номер, чтобы ты мог еще немного поиздеваться над ней? Пас.

Я: Это по поводу наказания и задержек.

Сикстайн: Наказания и задержек?

Я: Она тебе не сказала?

Сикстайн: Она еще не вернулась домой.

Я нахмурил брови. Она должна была быть дома уже несколько часов назад.

Я: Просто дай мне ее чертов номер.