— Просто купи.

— Я могу купить продукты для нас обоих, и мы справимся со стипендией. — Говорит Тайер, понимая смысл принятого мной решения и, как всегда, читая мои мысли.

— Да, конечно, что мое, то и твое. Это само собой разумеется. — Сикс добавляет.

— Поддерживаю. И еще, рубашка заказана. — Говорит Нера, протягивая телефон в мою сторону, чтобы показать предполагаемую дату доставки.

Она должна быть доставлена в субботу, а значит, я смогу отдать ее ему в понедельник, когда начнутся занятия. Отлично.

Я оставляю позади произошедшую ранее конфронтацию и наслаждаюсь остатком дня и выходными с девочками.

По крайней мере, пытаюсь.

Но мысли о пустых зеленых глазах то и дело проскакивают в голове.

Я резко просыпаюсь.

С зажмуренными глазами я достаю телефон и проверяю время. Восемь пятнадцать утра.

Понедельник.

Черт.

У меня занятия в девять утра. Почему меня никто не разбудил?

Я надеваю джинсы и легкий свитер, бросаю вещи в сумку и, спотыкаясь, иду в гостиную.

Хватаю рубашку, все еще в упаковке, и засовываю ее под мышку.

— Тайер? Ты здесь? — Спрашиваю я, открывая дверь.

Она все еще в постели, и, судя по ее лицу, я только что ее разбудила.

— Вставай! Мы опоздаем на занятия.

Этого достаточно, чтобы она вскочила с кровати и направилась в ванную.

— Нет, нет, нет. Мы не можем опоздать. Почему девочки нас не разбудили?

— У Неры утром была тренировка, а у Сикс — испанский.

Я вспомнила, что они упомянули об этом в воскресенье, когда мы пошли на поздний завтрак в маленький ресторанчик в соседнем городке.

Очень пьяный обед, да еще и с пересадкой, явно вымотал нас обоих.

— О, точно. Ладно, дай мне пять минут, и я буду готова.

Через десять минут мы уже на территории кампуса, и «Токийский Дрифт» в стиле Тайер пригодился нам как нельзя кстати.

До начала занятий оставалось около двадцати минут.

Пока мы идем по территории к главному зданию, я разглядываю студентов, толпящихся на территории кампуса. Они направляются в разные стороны, торопясь на свои занятия.

Лишь одна небольшая группа остается неподвижной. Их около десяти человек, все они сидят на участке лужайки под большим дубом.

Их неторопливая походка противоречит окружающей активности. Они опаздывают на занятия, и им все равно.

Это демонстрация силы.

Дескать, они контролируют школу, учеников и учителей и могут делать все, что захотят.

Среди толпы я замечаю Роуга.

Сердце замирает при мысли о том, чтобы подойти к нему.

Он обманчиво расслаблен.

Поза, которая кажется безобидной для обычного зрителя, но я знаю, что даже после одной встречи она опаснее, чем кажется.

Он готов нанести удар в случае необходимости.

Он сидит, как король, властвующий над своим двором. Несколько девушек крутятся вокруг него, отчаянно пытаясь привлечь его внимание. Но глаза его закрыты, голова небрежно откинута назад к стволу дерева, сигарета свободно свисает с губ.

Он затягивается, и я вижу, как разгорается окурок сигареты. Я наблюдаю за тем, как его губы тянутся к сигарете, и это движение чувственно, даже не пытаясь быть таковым.

Именно глядя на его губы, я замечаю синяки, идущие вдоль его челюсти и вверх по щеке к глазнице. Они фиолетово-синие и выглядят так, будто это больно.

Его избили.

Заслуженно, я уверена.

Но я не могу не задаться вопросом, кто посмел его ударить. Я почувствовала напряженные мышцы его предплечий и крепкую хватку пальцев.

Его было бы нелегко победить.

— Тайер, посмотри на Роуга.

— Где?

— Справа от меня.

— Господи, что случилось с его лицом? — Спрашивает она, прежде чем сделать паузу. — Вообще-то, какая разница. Надеюсь, ему было больно.

— Похоже, что да.

— Он выглядит так, будто участвует в подпольных драках. Думаю, это еще одна черта богатых людей.

— Что бы ни случилось, я надеюсь, что он выплеснул злость. Я собираюсь отдать ему это. — Я говорю, поднимая руку, в которой держу пакет.

— Удачи. Я иду на физику.

Она машет рукой, уходя, а я поворачиваюсь обратно к сидящему Роугу. Не знаю, почему я нервничаю. Он просто поблагодарит меня, а потом мы оставим это в прошлом.

Легко.

Беспокойство щекочет мне шею, когда я направляюсь в его сторону. На полпути к нему его глаза открываются, и он замечает меня. Его внимание ко мне в этот момент очень похоже на то, как хищник чует приближение своей ничего не подозревающей жертвы в дикой природе.

Он поднимает голову от дерева, и его взгляд медленно опускается по моему телу, осматривая меня, как лошадь, выставленную на продажу.

Он рассматривает мои ноги. Изгиб бедер, переходящий в впадину талии. Мою маленькую грудь.

Его глаза вспыхивают, когда он смотрит на мою шею, и я понимаю, что он вспоминает, как его рука обвилась вокруг нее, словно ожерелье.

Когда его глаза снова встречаются с моими, они ледяные и режущие, как острые лезвия по коже. Садизм в них заставляет меня попятиться, но я не останавливаюсь.

Я приехала сюда не для того, чтобы разбираться с этим мелким дерьмом, и я не позволю этому затягиваться дольше, чем это необходимо.

Когда я оказываюсь в десяти футах от него, я бросаю пакет так, чтобы он приземлился рядом с ним.

— Слушай, мне кажется, мы начали не с той ноги. — Я говорю это с такой милой улыбкой, на какую только способна. — Мне очень жаль, что так получилось с твоей рубашкой. В этом пакете для тебя есть замена.

Он ничего не говорит, удерживая мой взгляд еще несколько мгновений, а затем переводит его на девушку рядом с ним. Она бросается на колени, открывает пакет и протягивает ему, после чего убегает.

Я сопротивляюсь желанию закатить глаза. С трудом.

Его правая рука поднимается к сигарете, которую он затягивается. Дым бесцельно падает изо рта, и я не могу удержаться, чтобы не посмотреть на его губы.

Почему-то в этом движении чувствуется сексуальность.

Его губы кривятся в ухмылке.

Когда я снова встречаюсь с ним взглядом, я понимаю, что он заметил, как я смотрю на них.

Вот почему он ухмыльнулся.

Ублюдок.

— Ты думаешь, это из-за рубашки?

Прежде чем я успеваю задать вопрос, он размахивает своей все еще зажженной сигаретой, прожигая в рубашке дыру.

Я отступаю на шаг назад.

— Какого черта ты делаешь? — Восклицаю я, ошеломленная. Он не отвечает, только достает из пачки еще одну сигарету и кладет ее между губами.

— С тобой что-то не так. Ты даже не представляешь, что мне пришлось сделать, чтобы получить эту рубашку.

— Именно поэтому тебе здесь не место, ты просишь подачки, как нищая. Возвращайся в ту дыру, из которой ты приехала.

Намек на то, что я попала сюда иным путем, кроме как тяжелым трудом, обжигает мое тело. Это верх иронии, когда ребенок-кумовья ставит под сомнение мой успех.

— В отличие от тебя, я не получала никаких подачек, придурок. Я приложила усилия, чтобы достичь своего положения.

Его глаз дергается, и я понимаю, что мне не понравится то, что он скажет дальше.

— Только шлюха может назвать «трудом» сосание члена за стипендию. — Он говорит, и жестокая ухмылка кривит его губы.

Все вокруг разражаются хохотом, а меня захлестывает унижение.

Это похоже на тот сон, когда ты находишься в комнате, и все показывают на тебя пальцем и смеются, но ты не знаешь, почему они смеются.

Только в этом случае я знаю, почему они смеются, и это неправда.

— Это… это неправда.

Кровь шумит в ушах, а сердце колотится в горле, поэтому слова выходят с запинкой.

— Могу ли я получить минет, если замолвлю словечко перед профессором Флетчером. Или я получу только руку? — Мужчина с золотистыми волосами насмешливо смотрит на меня.