– У меня еще такой вопрос будет… – Виктор Шалвович замялся, но не от смущения, а просто не знал, как перейти к главному. – Вот я вам тут говорит буду, а время идет…

– Как раз и хотел обсудить этот вопрос, – поспешил успокоить его Герман. – Ваш гонорар в дальнейшем будет зависеть только от вашего желания. Если, к примеру, у вас нет времени или вы не хотите лишних хлопот, мы сами все делаем и вам будет выплачена некая сумма. Скажу честно, довольно условная. Однако, если вы согласны принять более активное участие, – повисла многозначительная пауза, – то сумма гонорара увеличится пропорционально затраченным усилиям.

– Это сколько? Приблизительно? – Чуладзе заерзал. – Так, ради интереса, ради шутки…

– Ради шутки? – Лозенко усмехнулся. – Ну, если ради шутки… Тот, кто принимает непосредственное участие в проекте, сам ездит по стране, где живет, фотографирует, берет у других эмигрантов интервью, то сумма общего гонорара может достигать двадцати тысяч долларов.

– Хм, – Чуладзе поскреб щеку, покрытую жесткой щетиной. – А что для этого нужно? Только ездыть и записывать?

– Нет, не только. Во-первых, эта работа достаточно ответственна – человек должен полностью отвечать за свой сектор, во-вторых, и что мало кого устраивает, необходимо сохранять лояльность и конфиденциальность.

– Что-что? – Виктор Шалвович невольно подался вперед. Видимо, последние слова не были не совсем ему понятны.

– Это значит, что вы должны подписать обязательство: никогда, ни при каких обстоятельствах не вести переговоры с третьей стороной…

– С какой еще стороной?

– С любой другой медиакомпанией.

– Прости, дарагой, я не совсем понимаю, о чем ты говоришь. Ты мне по-простому скажи: это можно, а это нельзя. А то какая-то сторона, кон-де-сальсноть… Не понимаю я так.

– Конфиденциальность, – автоматически поправил Герман. – Это значит, что без нашего разрешения вы не можете ни жене, ни друзьям рассказывать о наших творческих планах и проектах. Для того, чтобы об этом не смогли узнать конкуренты. Понимаете?

– Вот это я понимаю! – обрадовался Чуладзе. – Так бы сразу и сказал. Ты знаешь, – он понизил голос, – здэсь тоже такой конкуренция! Я недавно кино смотрел, интересный кино, там все секреты, убийства, красивый женщина украсть хотела такой ма-а-аленький, в компьютере… Не помню, как правильно называть, но только очень красивый был женщина, такой знаешь… – Виктор Шалвович описал в воздухе округлые формы.

– Вот, вот, – Герман предостерегающе поднял палец. – Особенно красивым женщинам – им ни в коем случае. Хотя повторяю: это ваше личное желание. Хотите спокойно общаться с друзьями и с дамами – пожалуйста. Просто запишу ваш рассказ, заплачу гонорар около ста долларов и…

– Подожди, подожди, – Чуладзе накрыл своей смуглой жилистой рукой ухоженную руку гостя. – Зачэм так говоришь? Я же тебе сказал – кино смотрел. Какая у меня женщина может быть? И какие друзья? Какие здэсь могут быть друзья? – он хрипловато рассмеялся. – Совсэм один живу – никому ничего не скажу!

– Вы меня неправильно поняли, – рассмеялся Лозенко. С таким испугом на уменьшение гонорара еще никто не реагировал. – Разумеется, вы можете говорить о своей работе и с друзьями, и со знакомыми, но в общих чертах, без конкретики.

– Вах, зачэм опять такие слова говоришь? Никого у меня нет. Я даже воробею на крыше не могу сказать – он только голландский понимает.

– Тогда считайте, что мы договорились. И первым заданием будет ваша собственная биография. Полная, подробная, начиная с самого раннего детства. Если получится особенно удачно, можно будет посвятить вам целый фильм, а это еще тысяч пятнадцать.

– Как скажешь, дарагой, как скажешь!

Чуладзе мысленно уже подсчитал барыши. Что ж, это только на руку.

– Единственное условие, Виктор Шалвович, но таково указание нашего руководства…

– Что такое?

– Вы не должны преследоваться законом ни одной страны. Сами понимаете, деньги в вас будут вложены большие, и если вдруг окажется…

– Эх! Зачэм так говоришь? Обидеть хочешь? Да Чуладзе никогда копейки чужой не взял! Езжай к нам в город, тебе каждый скажет, что все Чуладзе были чисты, как вода в горном ручье…

– Я не сомневаюсь в этом, – поспешил успокоить разволновавшегося хозяина Лозенко. – И не в кражах дело. Даже если вы чужую курицу велосипедом задавили…

– Вах, какую курицу? Гдэ ты видел, чтобы в Тбилиси по улицам куры ходили? Что это, деревня, что ли?!

– Алименты? Соседи?

– Прэкрати, дарагой, – Чуладзе снова дотронулся до его руки. – Если бы я в милиции был, как бы меня отпустили в Европу? Что здэсь, своих переступников мало?

– Я вам верю, Виктор Шалвович. И потом, это все равно под вашу ответственность. В договоре, который мы с вами подпишем, есть такой пункт: «В случае предоставления неверных сведений, автор теряет право на вознаграждение».

– Нэ переживай, – успокоил его Чуладзе. – Нэ потеряю я свое вознаграждение.

– Тогда на сегодня все. До завтра вы еще раз все хорошо продумаете – не хочу вас торопить, я приду часов в девять утра, мы подпишем договор и будем ждать вас в Москве…

– Зачэм в Москве? – круглые лохматые брови взметнулись вверх. – Я должен буду жить в Москве?

– Нет, конечно! Но вам понадобится пройти короткий курс обучения. Вы же не думаете, что работу журналиста можно начать вот так, с бухты-барахты? Вы будете жить в гостинице «Россия», прямо напротив Кремля, дорогу мы оплачиваем, командировочные – пятьдесят долларов в день…

– Раз надо, значит надо! – Чуладзе поднял обе руки вверх. – Что я капризничать буду, когда такой уважаемый человек просит.

Лозенко улыбнулся.

– Вот и прекрасно. Значит, завтра в девять я у вас.

– Приходи, дарагой, буду тебя ждать.

К аэропорту Герман подъезжал в приподнятом настроении: еще бы – этот визит принес ему чистыми двести тысяч долларов. Есть повод выпить шампанского.

На следующий день, ровно в четверть десятого утра Даша стояла перед стеклянной будкой проходной небольшого офисного здания на Юго-Западе. Два дюжих охранника без особого интереса изучали ее паспорт.

– Вы в «Софтель»?

– Да. У меня назначена встреча.

– На девять утра? – на лицах мужчин нарисовалось удивление, они переглянулись.

Внутри все сжалось, она мысленно обругала себя за поздний приход.

– А что, будут проблемы? – в голове тут же замелькали варианты оправдания для будущего начальника.

– Конечно, – охранник выразительно похлопал дубинкой по ладони. – У них раньше одиннадцати никто не появляется.

– Как раньше одиннадцати? – сдавленным шепотом переспросила молодая женщина. – А когда же они работают?

– Сидят до ночи. А то и до утра.

Понадобилось несколько секунд для того, чтобы переварить информацию.

– И секретарша должна с ними до ночи сидеть?

Один из охранников рассмеялся:

– А секретарши у них больше недели не работают.

– Понятно, – ей сразу вспомнилось Анино предупреждение. – Что, работа тяжелая?

Охранники засмеялись, теперь уже вдвоем.

– Очень. Смотри-ка, повезло, вон Валера идет.

Даша автоматически повернула голову и увидела невысокого кудрявого юношу, направляющегося в их сторону.

– А он кто? Начальник? – вполголоса переспросила она. – Мелкий какой-то.

– Не, начальники у них в другом месте сидят, – со знанием дела ответил охранник постарше. – Здорово, Валера! А к вам новая секретарша.

Подошедший взглянул на часы, потряс ими и поднес к уху.

– Сейчас девять?

– Девять, – холодно подтвердила Даша. – Я бы даже сказала начало десятого. А у вас в офисе молчание ягнят. Если это, конечно, кого-нибудь интересует.

Молодой человек посмотрел на нее с интересом.

– Вы хотите у нас работать? А кто прислал?

– Бюро добрых услуг. – Даша окинула собеседника ироничным взглядом. – Или вы специалиста по мытью чашек без рекомендаций не берете? Не переживайте, у меня в этом большой опыт. Гораздо больше, чем у всех других кандидаток. – Она обвела широким жестом безлюдный холл.