— О нет, что ты. Даже не думай о таких мелких глупостях, — тогда Саманта кивнула его словам, удаляясь. «Всё же, должно быть… Жизнь может быть не только весёлой?», — эта мысль показалась ей странной и чуждой. Саманте долго предстоит принимать её.

Англия, Гроувер. Психиатрическая клиника.

Девушка вернулась в больницу. Она шла по коридору, возвращаясь в палату, но неожиданно чьи-то руки схватили её и затащили куда-то. Саманта испуганно озарилась и увидела перед собой Лолу.

— Привет!

— Ты что делаешь, я же напугалась! — разозлилась девушка.

— Да ладно тебе, весело же! — улыбнулась Лола, — Пойдём лучше, присаживайся сюда, — Саманта недоверительно посмотрела на девочку, но сделала, как та просила.

— Я уверена, что со дня на день с тобой это сделают. Лучше готовься, — неожиданно начала Лола.

— Ты так сходу об этом. Что ж, ладно… Переживал ли тут кто-то такое ещё?

— Да. На каждого это воздействует по-разному. Кто-то вернулся в относительную норму спустя несколько дней, кому-то понадобились месяца или даже года. А кто-то никогда уже не был прежним, — ответ неприятно уколол в сердце. Никакой определённости — то, что с ней может произойти это лишь одна сплошная неизвестность.

— Скажи… Можно ли отсюда сбежать, кто-то сбегал?

— Хм, ну, на моей памяти успешно почти никто не сбегал. В основном пытались сбежать спонтанно попавшие сюда люди, на нервах и шокированные здешними правилами. Как раз из-за этого у них и не получалось, они попадались, а дальше им было ещё хуже, — эта информация вновь была неутешительной.

— Спонтанно попавшие? — на вопрос Саманты девочка улыбнулась.

— Да. Обычные нормальные люди, от которых захотели избавиться или посчитали ненормальными лишь из-за нервного срыва. А ты как думала, здесь только сумасшедшие, не так ли?

— Ну… Да? Ни разу не слышала о том, о чём ты говоришь, — возразила девушка. Долорес рассмеялась, и Саманта одарила её недовольным взглядом.

— Ха-ха, прости! Просто ты такая наивная. Ты мне напоминаешь взращиваемую в тёплой жердочке аристократку, не видавшую жизни. Мне так и хочется открыть тебе на всё глаза, — сказала Лола без задней мысли.

— Тебе лет пятнадцать от силы и ты всегда ведёшь себя как улыбчивая дурочка, о чём ты мне поведать хочешь!

— Да-да, прости. Ты права. Но, надеюсь, ты теперь понимаешь, что тут не все ненормальные? Может ты и видела девушек, женщин, неадекватно себя ведущих. Но тут большинство скорее тех, кто сошёл с ума в больнице, чем до попадания в неё. И конечно, рассказывать общественности такое никому не выгодно. Представляешь, как удобно сослать ненужного человека, как мужу легко шантажировать жену, или вовсе сослать, если та надоела, — серьёзно проговорила Долорес и кажется даже лицо её посуровело. Саманта задумалась над словами Лолы.

— Ты, я вижу, много судеб здесь повидала.

— Аха-ха. Пытаешься вывести на беседу? Хорошо, я тебе скажу. Я всю жизнь провела в этой больнице и остаток моих дней проведу тоже в ней. И ты права, через меня прошли многие люди. Я постоянно наблюдала, как они приходят и уходят, — Долорес рассказывала это с улыбкой. Саманта покосилась на неё, ведь рассказ совсем не располагал к такому.

— Но, как так…? Почему? — Лола безразлично пожала плечами на вопрос.

— Мои родители ещё младенцем меня на порог больницы подкинули. С тех пор я тут.

— Они буквально бросили тебя здесь? — удивилась девушка.

— Получается, так. У меня есть серьёзные физические недуги, скорее всего из-за этого они отказались от меня. Я из-за этого даже на улицу выходить почти не могу, скорее всего сразу подцеплю болезнь.

— Так вот почему ты в коридоре кашляла так… И священник говорил, что ты редко к нему заходишь.

— Зато все работники ко мне нормально относятся. Они не принимают меня за сумасшедшую, как вас и прощают проступки, как например, когда нас с тобой застали. И болтают со мной. Ну, а я в свою очередь, благодаря этому могу с вами так разговаривать, помогать. О, они даже разрешают мне зеркалом пользоваться металлическим и рисовать, заплетать волосы! А остальным пациенткам запрещено такое.

— Так у тебя поэтому одежда разрисована?

— Ну, так я делаю эту унылую больницу более красочной! Если хочешь, пока никто не видит, я могу дать тебе зеркальце. И рисовать, и что хочешь.

— Нет, спасибо. Воздержусь, — отказалась Саманта. Упоминание зеркала вызвало в ней шквал неприятных ощущений. Лола обиженно надула губы.

— Ну почему! Ты же девочка, тебе хочется смотреть за своим внешним видом, я могла бы заплести тебе что-нибудь, а ты бы полюбовалась. А потом мы бы порисовали вместе! Давай, я сейчас всё достану, — настаивала Долорес и, встав, начала копошиться в полке тумбы. Саманта нахмурилась.

— Нет. Я сказала нет, — но Лола не слушала, окрылённая какими-то грёзами о совместном времяпровождении. Наконец, на кровать она кинула карандаши и бумагу, а в её руках было зеркало и резинки.

— Ну вот, — сказала она, возвращаясь к девушке. Недоброе чувство разрасталось внутри Клоуфорд. Внезапно Лола выставила руку с зеркалом перед Самантой и девушка увидела своё отражение. Вмиг её лицо отразило испуг.

— Нет! — прокричала девушка, закрываясь руками и отворачиваясь. Долорес ошарашенно округлила глаза, убирая зеркало.

— Что, что такое? — забеспокоилась она, склоняясь к девушке. Саманта взялась руками за голову, до боли сжимая корни волос и уже не слушала Лолу. Она ушла в себя, в прошлое и только об этом могла думать. Душу засаднило: Это была та боль, что и девять лет назад. Лондон 1873 года, когда она услышала слова своей бабушки. Тогда, когда Джордж нашёл её в библиотеке, девочка убежала от него с обвинениями во всём мирском зле. А убежала она в свою комнату. Быстро пробежалась глазами, зацепившись за высокое зеркало. Ноги сами повели её к нему и, остановившись у зеркала, она начала рассматривать своё отражение, хотя никогда раньше не заботилась о таких мелочах, как её внешность. Мама всегда говорила, что Саманта красивая девочка и второй этого хватало. Но теперь она осмотрела всё, о чём сказала бабушка — придирчиво оглянула свой нос. Да, должно быть тот и правда, был совсем не такой, как у всех женщин рода Клоуфорд. Их носы были идеально выточенным, без лишней горбинки, без курносости. Красивый прямой нос. А что её свинячий вздёрнутый пятачок? Осмотрела глаза. Вспомнила глаза Лилуокалани, Элизабет, те были тоже большими, но с благородной миндалевидной формой. Её глаза были большие, но круглые, что, как сейчас показалось Саманте, создавало ей вид простой бедной девчонки, без доли элегантности, как подобает аристократке. Губы во многом похожи на глаза — круглые, большие вширь, узкие в длину. Такие губы совсем не коррелируют с утончённо вытянутыми губами Клоуфордок. Даже волосы Саманты не были столь вьющимися и кудрявыми, сколь их. Она совсем другая, Лилуокалани права. Саманта свела брови в обиде и злости на саму себя, за то, что она такая. Такая сильная боль. Такая сильная ненависть. Ведь корнем зла унижений и нелюбви семьи к ней — это её лицо, как посчитала Саманта. Слёзы вновь покатились по её щекам. Она прикусила свою нижнюю губу до выступившей раны и кровоподтёков просто, чтобы не залиться всхлипами. Чем дольше она смотрела в зеркало, тем сильнее росло её отвращение к самой себе. Кулак девочки задрожал, и она с криком замахнулась рукой, впечатывая костяшки руки в зеркало. Зеркало с треском разлетелось на осколки и некоторые даже поцарапали Саманту, а рука сразу заболела. На костяшках она ощутила горячие капли. В отражении теперь можно было увидеть лишь отдельные части её лица, разбросанные по оставшимся на зеркале осколкам, но не соединявшиеся в один единый облик. В дверь комнаты раздалось несколько быстрых стуков. Девочка даже не обернулась. Дверь открылась, и внутрь вошёл Джордж, сразу закрывая за собой. Он ужаснулся вставшей перед ним картине, подбегая к сестре.

— Что же ты сделала, сестрица? — начал он, нежно обхватывая её руки в свои. Он увидел раны сестры и бережливо с сочувствием огладил их. Саманта молчала и оставалась неподвижной.