— Приди в себя уже, — он не договорил, когда увидел, что она уже смотрит на него. Он тяжело выдохнул, потирая ладонью лоб. Если прислушаться, можно было расслышать, как он тихо ругается себе под нос. Одарив её недоброжелательным взглядом, он подходит к двери, потянув за ручку. Та не без скрипа отворилась. Проследовав за надзирателем, она оглядела помещение. Белые стены, на которых навешаны какие-то плакаты с фактами из психиатрии. Среди них выделялась какая-то картина, но девушка не стала заострять на ней внимание. В мыслях она отчеканила: «Психушка». Руки еле заметно затряслись.

«Боюсь? Конечно. Это ведь не просто больница, — в голове начали возникать статьи из газет об обращении с психически больными, — Нет. Не нужно так переживать раньше времени. Я знаю, жизнь здесь будет не сахар, но возможно мне не будут делать лоботомию или проводить сквозь меня заряд электричества. Хотя с каких пор я стала довольна тем, что надо мной хотя бы не издеваются?» — у входа мужчина достал нож, на что девушка ненароком опустила глаза. Предмет вызвал в ней странные, неприятные чувства. Приподняв руки девушки, мужчина обрезал верёвку у запястий. Она последовательно потёрла ладонью каждое, смотря на багровые следы. Девушка на входе за оконцем услышала звук скрипучей двери и различила два вошедших силуэта, прошедших к ней. Через стекло она увидела крепкого мужчину, среднего возраста и совсем юную продрогшую девочку. Басистым раскатистым голосом первый поздоровался, начав диалог. Девушка в оконце ответила тем же. Прежде чем она начала расспрашивать базовую информацию, женщина позвонила кому-то по стационарному телефону, сообщая о новом пациенте и, повесила трубку.

— Имя, фамилия, возраст? — спросила она.

— Самантой звать, — ответил за ту мужчина, — фамилия Филдс, семнадцать лет, — «Филдс, — подумала Саманта, — Но я не Филдс».

— Год рождения и где родилась? — после заданного вопроса надзиратель прокашлялся и покосился на Саманту, как бы отдавая приказ «отвечай».

— Родилась в Лондоне, — начала та и отметила, что девушка за оконцем невольно приподняла брови, немного округлив глаза, пока записывала данные на какие-то бумаги. Очевидно, гостей из самой столицы у них по пальцам пересчитать. В то же время, Саманта продолжила, — тринадцатого июля 1865 года.

— Училась где-то?

— Домашнее обучение с пяти лет, — ответила девушка.

— По какой причине привезли сюда? — на этот вопрос Саманта замолчала, стыдливо опустив глаза.

— Нервный срыв у неё был, родители прислали. Всё, что известно, — объяснил приставник, потирая нос. Затем он протянул женщине документы. Саманта решила отвлечься, осмотрев помещение более подробно. Она оглянулась и первым, что ей бросилось в глаза был какой-то потасканный, где-то продырявленный пыльный диван. Девушка брезгливо покосилась на предмет мебели. Затем Саманта всё же остановилась на изучении той самой картины. Даже издалека она пестрит красками, на ней нарисован красивый красный цветок. Налитые багровым крупные лепестки, аккуратно идущие друг за другом. Пушистый зеленоватый стебелёк с большим витиеватым листиком. Неважно, она видела его много раз. Удивительно лишь то, что картина цветка висит до сих пор. Филдс свела брови, отводя взгляд от картины. Все мысли крутились вокруг произошедшего, чувства были поражены то глубокой печалью и сожалением, то обидой и гневом. Она повернула голову в сторону приставника. Мужчина ворковал с девушкой за оконцем.

«Да. Ему весело сейчас, заигрывает с милой женщиной, потом пойдет отлёживаться в тёплой кровати. И неважно, что у тебя сейчас ломается жизнь. Замолчи, просто замолчи. Почему же? Потому что из-за тебя я здесь!»

— Филдс, иди наверх по лестнице. Там тебя встретит медсестра. На этом моё сопровождение тебя окончено, — прервал её мысли надзиратель. Она лишь одарила его ненавистным взглядом, уходя прочь. Начав подниматься по лестнице, за спиной она услышала приглушённые смешки: мужской и женский.

Рувиросы стали символом этой провинции. Изображением цветка украшали множество вещей, будь то посуда или одежда. Даже в современном городе иногда можно увидеть пережитки прошлого — редкая картина рувирусов, рисунок на домашней тарелке и кружке или редкий прохожий в вещи с вышитыми на ней цветами. Но это всё, что сейчас напоминает о существовании этих цветов в истории провинции.

От жёстких каменных ступенек исходил холод. Девушка всё ещё не прогрелась после прогулки под дождём. Видимо, плохо отапливаемое здание. Ступенька за ступенькой, мысль за мыслью, она гадала, не простудиться ли, а то и чего хуже — подхватит ангину или бронхит. Всё, как и говорили, поднявшись, её встретила женщина в белом халате.

— Без любезностей. У прохода не задерживаемся, быстрее проходим за мной, — протараторила медсестра, как-то по обыкновенному для всех медицинских работников, не церемонясь, и сразу зашагала вперёд по больничному коридору. Саманта последовала за той. Работница шла как-то в спешке, чётко быстро передвигаясь, что девушка еле за ней поспевала.

— Как зовут-то тебя? — безразлично спросила медсестра, скорее больше для собственного удобства обращения, чем из искреннего интереса.

— Саманта, — кратко ответила девушка. Следующие секунды прошли в тишине, пока медсестра не дёрнула ручку неизвестно куда ведущей двери. Девушка нырнула в проход за работницей. Они ступили в следующий светлый коридор.

— Мы куда? — спросила Саманта. Медсестра покосилась на неё, будто бы своим взглядом говоря задавать меньше вопросов.

— В карантинную. Недолго тут посидишь, приведём тебя в порядок, проверим, не больная ли, — ответила женщина. «Приведут в порядок? Одежду выдадут может…». Ступая дальше по коридору, они пришли к какой-то комнате. Девушка проходит за медсестрой.

— Подойди и сядь сюда, — отчеканила она, указывая на стул в небольшой комнате. Саманта недоверчиво повела бровью, медленно бредя к сидению, будто ей предлагают присесть на электрический стул. «Странно. Зачем это?» — в смутных сомнениях терзалась она, стараясь успокоить слегка участившийся пульс. Теперь девушка наблюдала происходящее сзади через зеркало, висящее перед ней. И конечно могла рассмотреть саму себя, но это действие не приносило ей удовольствия, и девушка то и дело переводила взгляд от своего отражения, наблюдала, как медсестра копошилась в бардачке полки шкафа. Иногда её глаза всё же случайно останавливались на своём лице и каждый раз, когда это происходило, она недобро косилась на себя. Найдя нужную вещицу, медсестра закрыла дверцу, вернувшись к Саманте. Лампочка на потолке почти не работала, иногда и вовсе отключалась, создавая секундную темноту. Среди слабого освещения, создавшего полумрак, девушка вгляделась в лицо работницы, среди оттенённых участков замечая странную улыбку, не сулящую ничего хорошего. Затем в руках второй той что-то блеснуло. Это были ножницы. В глазах первой же проблеснул страх.

В нынешнее время цветы можно встретить только в их изначальной естественной среде обитания, а то есть, на английский горах. В городе их давно перестали сеять и ухаживать за посевами. На смену маленькой чайной плантации в примитивном городишке, с которого всё начиналось, пришёл чайный бизнес в более крупных и значимых провинциях, а со временем — добрался до столицы. Города-гиганты имели большую площадь чайных полей, производили больший объём продукта, тем самым уменьшая значение плантации на её же родине. Владельцы больше не нуждались в помощи неизвестной глубинки. Так она и начала угасать.

Саманта ощутила, будто сердце замерло. Внешне она продолжала оставаться спокойной, и лишь округлившиеся глаза выдавали в ней беспокойство. Её мозг в панике быстро и судорожно перебирал причины, по которым медсестра сейчас держала острый предмет, но ничего в голову не приходило. Она шустро встала со стула, отходя подальше, глядя с некой враждебностью. В свою защиту девушка была готова даже напасть первой. Медсестра недоумённо взглянула на пациентку, опуская лезвия.