— Ты что, убить собралась меня?! — истерично крикнула Саманта.

— С дубу рухнула? Никого убивать я не собиралась, стричь тебя буду. У нас в больнице с такими патлами запрещено находиться, а то повсюду твои волосёнки будут. И чего только такие, как ты не придумают, — укоризненно, не без нотки брезгливости в своей интонации произнесла медсестра, и лицо Саманты расслабилось, выражая смятение.

— А… — девушка осознала поспешность своего действия. «Это нормально, что я опасалась. Эта взяла тут холодное оружие и ничего мне не сказала, что делать будет. Подождите. Отрезать волосы?» — шокировалась Саманта. Её сокровище, то, что она растила с пелёнок, берегла, ухаживала и отрезать? Саманта вновь нахмурилась и всё ещё не торопилась подходить к медсестре обратно.

— Кто ты вообще такая, чтобы так разговаривать со мной и иметь право ко мне притрагиваться? Отрезать волосы, да ни за что. Ты хоть знаешь кто мой, — и недоговорив, Саманта вспомнила, что больше не имеет того прежнего положения, что было раньше и не может угрожать влиятельным отцом. Медсестра охнула от такой дерзости.

— А точно, ты же лондонская тварь, думаешь, приехала со столицы и можешь тут свои порядки устанавливать? — сердито и грубо сказала работница. Девушка сама больше не была уверена в правильности своих действий, впервые что-то пошатнуло её непоколебимую уверенность в себе. Но она была бы не она, если бы пошла на попятную.

— Пошла к чёрту, — истерично ответила девушка. Разумом она понимала, что если нужно, её принудят ко всему, но её сердце сопротивлялось всем нутром. Возможно, девушка находила утешение в том, что не сдалась без боя.

— Я не собираюсь церемониться. Не сядешь сама, я с санитарами или без, скручу тебя по рукам и ногам, вколю успокоительные и постригу, — продолжала медсестра. Саманта до последнего не желала расставаться с тем, что было ей дорого, и даже ударила рукой женщине по щеке, когда та попыталась подойти ближе. После этого женщина была вынуждена вызвать других работников. Множество рук держало её. Иногда девушка чувствовала чьи-то болезненные удары заставлявшие её согнуться пополам, а после укола иглы через время её тело стало ослабевать. Такого унижения Саманта не испытывала никогда.

Девушка смотрела на то, как белокурые локоны падают на пол, ноги, плечи, руки. Но Саманта не могла пошевелить ни одной из частей тела. И лишь скупая слеза пробежала по её щеке, падая с подбородка на тот же пол с волосами.

Медсестра перекинула её руку через свою шею и повела по коридору. В бреду она еле перебирала ногами, стеклянным взглядом смотря в пол, почти ничего не соображая. Когда они достигли палаты, медсестра опустила Саманту на кровать. Девушка упала на матрас. Она всё ощущала: боль, злобу, унижение. Но ничего не думала. Её веки затяжелели, и новоявленная Филдс погрузилась в сон.

Всего через пару часов Саманта проснулась. Вокруг по-прежнему стоял мрак. Голова невыносимо болела. Девушка поднялась и присела на кровать. В душе отчего-то саднило. «Ты винишь себя? — раздался голос в голове. Он был каким-то чужим и искажённым. Она уже слышала его тогда и осознав это, девушка ужаснулась, — Насчёт чего? — задалась вопросом она. Но ответ она знала в своих самых глубоких закромах души. Сама она признать его не могла, но вот эти самые глубины могли ответить ей, — Обычно людям свойственно ощущать вину в такой ситуации, — отвечает голос, — Какой ситуации? — продолжает спрашивать она, — Несчастный случай, — Саманта тяжело задышала, зная, к чему клонит голос, — Нет, нет, нет! Я не виновата, это не правда!», — кричит она в своей голове, невольно, её глаза начинают слезиться. Воспользовавшись её душевным неравновесием, девушке будто ударили тяжёлым предметом по груди, иначе она не могла объяснить распирающую боль в грудной клетке и невозможность втянуть воздух. Пытаясь ухватиться хоть за капельку кислорода, девушка начала походить на рыбу, попавшую на сушу. Руки тряслись и инстинктивно сжимали железные перегородки койки. Саманта чувствовала, будто что-то грызёт её изнутри. Скрип пружин. Девушка резко падает обратно на кровать, жадно глотая воздух. Транквилизаторы всё ещё не дают ей ясно подумать над ситуацией, оставляя прибывать в замешательстве. Она думала, будто непонятный приступ прошёл, но смотря на потолок, замечает расползающееся чёрное пятно. Масса протекает, и капля падает прямо на лоб девушке. Жидкость покрывает чёрным весь потолок, начиная стекать со стен. Саманта начинает тяжело дышать, нервно глядя из стороны в сторону. Её тело было каменно-тяжёлым и отказывалось сдвигаться с места. Из черноты очертился силуэт. Фигура восстала из жидкости, и перед Самантой предстало тело, с которого на белоснежный кафель капала непонятная консистенция. Хлюпающие шаги направились к Саманте. Монстр наклонился над той, протягивая лапы к девичьему лицу. Девушка яростно затрясла головой, резким движением оторвавшись от койки, упала на пол. Она начала ползти к закрытой двери, к выходу. Чудовище рассвирепело и зашагало к ползущей, хватая за ноги. Девушка почувствовала холодную мерзкую слизь на ногах. Сущность будто начала обволакивать Саманту, погружая в себя. Это было ещё противнее, чем, если бы та просто пыталась её задушить. Девушка ползла неуклюже и слабо, но с отчаянным рвением. Когда её ноги были по колено в жиже, она потянула заветную ручку. Дверь поддалась и с отблеском надежды в глазах, Саманта швырнулась в открытое пространство. Но её ноги наполовину оставались в палате, не в силах оторваться от клейкой слизи.

Она стукнулась головой прямо о ноги какой-то молоденькой медсестры. Та удивлённо округлила глаза. Мерзкое существо пропало в тот же миг.

Ядовитые цветы, употребляемые в чай вызвали сенсацию и бурную реакцию общества. Мнения были противоречивы, одни говорили о гениальности создателей, другие говорили об извращённости и опасности такого решения. Но одного отрицать нельзя — это была совершенно новая идея, так или иначе заинтересовавшая всех.

Конечно, рувиросы не были единственной продукцией кампании. По мере того, как она расширялась, та начала выпускать новые линейки трав, но рувиросы остались главным козырем и визитной карточкой чайной кампании, ставшей самой крупной и распространившей своё влияние на весь мир.

Два владельца объединили свои семьи, связав узами брака своих наследников.

— Что ты тут устроила?! О, эта работа… — злобно выругалась медсестра. Саманта неуклюже поднялась с локтей, усевшись на полу. Выражение ужаса застыло на её лице, и сделать ничего боле она не могла. Медсестра раздражённо цокнула, нагнувшись, резко схватила сидящую под плечи, приподнимая. Саманта встала на ноги, и работница отвела её обратно к кровати.

— У меня на лбу, — слова давались ей тяжело, — пятно чёрное, — через шок вымолвила она, глядя вытаращенными глазами на медсестру. Последняя нахмурилась.

— Нет у тебя на лбу ничего, — сказала она, приподнимая чёлку девушки, — Спи давай. Ночь ещё.

Утром следующего дня её разбудил громкий, тараторящий, так и бьющий по ушам голос.

— Подъём, просыпаемся! — источник звука пошёл дальше по коридору, будить остальных. Саманта тяжело открыла сонные слипшиеся глаза. Первым, что она увидела, были часы напротив, что показывали стрелками шесть утра. Голова и тело болели после прошедшей ночи. Присев на кровать, девушка потрогала свои волосы. Неровно подстриженные локоны, даже выше плеч. Одна единственная прядка у лица сохранилась — та доходила до груди. Саманта тяжело вздохнула, скорбя о потере. «Я так долго растила их и ухаживала. Любила их… Какие же все эти работники!» — злилась она. На ватных ногах девушка поднялась с кровати, пошатнувшись. Выходя из палаты, отметила небольшое количество находившихся с ней пациенток в карантинном блоке. Отчасти, повезло, она одна в палате, нет никакой ненормальной рядом с ней. Кое-как дойдя до туалетов с раковинами, Саманта совершила утренние процедуры. Ей противно было чистить зубы выданной щёткой, сколько же ртов повидала она до Саманты? С другими пациентками девушка не контактировала, брезгуя всех присутствовавших. «Я ведь не сумашедшая… Я не такая, как они» — неуверенно убеждала себя она. После умывания их направили на завтрак.