В этот момент Ричард вонзил шпоры в свою лошадь и помчался через поле по направлению к многочисленной толпе восставших. «Сэры, – закричал он, остановившись посреди них, – неужели вы будете стрелять в своего короля? Я – ваш командир. И я буду вашим вождем. Пусть тот, кто любит меня, следует за мной!» Эффект был ошеломляющим; ожидаемый град стрел так никогда и не покинул луков. Вместо этого, когда молодой король медленно направил свою лошадь к северу в открытое поле, крестьяне в полном порядке последовали за ним, как дети за волынкой Гамельна[498].
Увидев это, мэр направился галопом в город, чтобы поднять всех верных королю людей и призвать их спасать суверена. Его главный противник – олдермен Сибли, который два дня назад опустил подъемный мост, – прибыл прямо перед ним, распространяя слух, что вся королевская свита перебита. Но появление Уолворта обнаружило его ложь и, возмущенные грабежами, убийствами и поджогами, совершенными за последние 48 часов, лавочники и состоятельные горожане похватали свое оружие и высыпали на улицы в единой надежде защитить свои дома и имущество. Собранные олдерменами и чиновниками на своих подворьях и предводительствуемые сэром Робертом Ноллисом, его лучниками и воинами, они тысячами поспешили через Олдерсгейт в погоню за находящимся в опасности королем и его многочисленными последователями. Они обнаружили их в Клеркенуэльских полях, мальчик был в полном порядке, сидел на своей лошади в самой гуще мятежников и спорил с ними, оказавшимися теперь без лидера и вышибленными из колеи отсутствием Тайлера, которого умирающего отнесли в госпиталь Св. Варфоломея. Пока они были заняты таким образом, Ноллис развернул своих людей, окружая толпу с флангов, когда отряд тяжеловооруженных рыцарей продирался сквозь нее к королю.
Итак, угроза короне и столице была ликвидирована. Восставшие не сопротивлялись; это был конец долгого и жаркого дня, и они, должно быть, были все взмокшие и вымотанные. Окруженные вооруженными людьми и умиротворенные королевскими обещаниями, даже самые крайние из них не имели никаких сил для продолжения драки и были готовы вернуться домой. Он отказался даже слушать предложения некоторых из его спасителей о том, что, поскольку теперь все бунтовщики находятся в его власти, он должен приказать перебить их. «Три четверти из них, – ответил король, – пришли сюда не по своей воле и поддаваясь угрозам; я не позволю невиновным страдать за грехи виноватых». Ноллис, который сам по рождению был йоменом, твердо посоветовал простить их и помог организовать уход кентцев через Лондон к себе домой.
Вся эта огромная толпа растворилась. Когда Ричард вернулся в Гардероб, напутствуемый криками радости лондонцев, мэра которых он только что посвятил в рыцари на Клеркенуэльских полях, он сказал своей изволновавшейся матери: «Радуйся и благодари Господа, ибо сегодня я вновь обрел свое утерянное наследство, так же, как и королевство Англию».
Если бы королю не удалась его миссия в Майл-Энде или Смитфилде, то сейчас не было бы никакой власти, кроме мятежного крестьянства, отправившегося из Йоркшира в Кент и из Саффолка в Девоншир. Когда он и Уолворт так неожиданно в одиннадцатом часу побили Тайлера его же оружием, революция находилась в своей кульминационной стадии успеха. Ибо после полудня, когда Ричард, готовясь к смерти, принимал благословение и отпущение грехов в оскверненном аббатстве, очаги восстания, подогреваемые новостями предыдущего дня о резне в Тауэре и о триумфе восставших в Лондоне, распространились в Сень-Олбанс, Кембриджшир и Ипсвич, также в Бедфордшир, Феншир и Норфолк. В Сент-Олбансе, под руководством местного торговца по имени Уильям Грайндкобб – очень смелого человека с нетленной любовью к свободе – горожане ворвались в аббатство, захватили все грамоты и сожгли их на рыночной площади, растоптав конфискованные жернова – символ монопольных привилегий аббатства – которыми аббат выложил свою келью, пока крестьяне осушали рыбные пруды и уничтожали изгороди, огораживавшие монастырские леса и пастбища. В Кембридже, в ту же субботу в болотистой местности графства поднималась деревня за деревней, колокол церкви Св. Марии Великой призвал толпу в мятежный крестовый поход против университета и находящегося рядом приорства Барнуэл. Колледж Корпус Кристи, главный домовладелец в городе, был полностью разорен, а университетские грамоты, архивы и библиотека были сожжены на следующий день на рыночной площади, во время этого действа, старуха, бросая в костер пергамент за пергаментом, кричала: «Убирайтесь вон вместе с ученостью церковников! Вон!» В течение субботы и воскресенья были подняты восстания в Хантингдоне, Или, Рамси, Торни, Питерборо, Норт Уолшеме, Уаймондеме и Бишопе Линне, так же, как и в сотнях деревнях Восточной Англии, Кембриджшира и Линкольншира и восточного Мидленда. Повсюду мировые судьи, комиссионеры по сбору налогов, юристы, ненавистные лендлорды, в особенности монастыри, подвергались нападению, их дома были сожжены, а хартии и свитки уничтожены.
Самым опасным было восстание в Норфолке, наиболее богатой и населенной, а также независимой местности в Англии. В Западном Норфолке, где оно разразилось параллельно с триумфом короля в столице и длилось почти десять дней, оно было без вождя и, несомненно, довольно бесцельным, общим его знаменателем был грабеж под угрозой насилия. Многие жертвы были лицами низкого происхождения, фермеры, священники и деревенские торговцы; только в 2 из 153 деревень, где были совершены преступления, они приняли форму нападения на лендлорда. Но в восточной части графства, где появился лидер такого же масштаба, как и Тайлер, восстание стало носить политическую окраску, хотя и отличную от политических требований лондонских графств. Его целью, весьма естественной для такой отдаленной территории, была не реформа или даже контроль управления, но создание независимого государства Восточная Англия.
Лидером восстания был фелмингемский красильщик Джеффри Листер. Его заместителем – местный лендлорд сэр Роджер Бэкон из Бэконторпа, обладатель того самого неуправляемого духа, который был присущ семье кармелитского философа и все еще знаменитого Роджера Бэкона. При этом хотя Листер был всего лишь мелким торговцем, он осуществлял почти самодержавную власть, не только по отношению к Бэкону, но и к остальным известным норфолкским землевладельцам, которых он заставил повиноваться ему и из которых он составил свой двор – сэра Уильяма Морли, сэра Стефана Хелза, сэра Джона Бруиса и сэра Роджера Скелза. В начале восстания, которое случилось 17 июня, предводительствуя сборищем из тысяч недовольных норфолкских крестьян на Маусхолд Хит – традиционное место смотра войск графства – Листер едва не поймал графа Саффолка, которого он хотел сделать своим констеблем. Рыцарь, который отказался служить ему, был тут же убит – это был сын местного мельника по имени сэр Роберт Солл, который был посвящен в рыцари во время войн Эдуарда III.
К вечеру восставшие захватили Норидж, четвертый крупный город королевства. Они вошли в него «с развевающимися знаменами и в боевом порядке», Листер и Бэкон скакали во главе в полном вооружении. Городская корпорация заплатила огромный штраф в обмен на обещание, что город не будет разграблен, однако многие дома все равно подверглись грабежу и были сожжены, а ненавидимые мировые судьи убиты. Листер устроил свою штаб-квартиру в замке, где он стал именовать себя королем общин, держался, как король, и его рыцари-заложники прислуживали ему, преклонив колена. Он сразу же начал с того, что объявил весь восточный Норфолк своим королевством, наказывая «изменников», то есть лендлордов-угнетателей, богатых купцов, юристов, и иноземных купцов, которых здесь было предостаточно, ибо Норидж являлся центром торговли сукнами. 18 июня его заместитель Бэкон вошел в Ярмут, сжег все городские хартии, выпустил пленников из темниц и обезглавил большое количество фламандцев. Также он – ибо он, без сомнения, был мало заинтересован – заставил нескольких своих собратьев землевладельцев отписать свои имения в его пользу.
