– Что вы хотели? – спросила она.

– Позовите, пожалуйста, Маю, – сказал я.

Женщина повернулась подсобке, сделала несколько шагов и сказала:

– Мая, к тебе пришли.

Тут же из подсобки вышла она.

– Здравствуй, – улыбнулся я.

– Здравствуй, – благосклонно сказала она.

– Вот принес тебе к обеду пирог. Он очень вкусный.

Я раскрыл сумку, достал из пакета пирог, обернутый полотенцем, и протянул ей. Пирог через полотенце согревал мои руки. Получалось, что, спустя мгновение, он будет греть ее руки.

– Спасибо, – сказала она и, вспыхнув краской смущения, растерянная вернулась в подсобку.

Продавщица, которая выходила из подсобки, пошла за мной к выходу и закрыла за мной дверь на засов, чтобы во время обеда больше никто не заходил.

Из магазина я шел через парк и думал о том, что пирог мой пришелся ко времени и что он им наверняка понравился. Они пили с ним чай, говорили обо мне. И от этого мне становилось хорошо.

Через день я снова зашел к ней в магазин. Мы поздоровались и заговорили мило, с улыбками, как давние знакомые.

После этого настало время пригласить ее на свидание. Что я в очередной раз и сделал.

– Мая, я купил два билета в цирк и приглашаю вас пойти со мной.

– Да, хорошо, – сказала она и расцвела.

Мой подход с пирогом оказался оправданным и успешным. Я окончательно завоевал ее сердце. Так, во всяком случае, мне показалось.

Через день вечером после работы я возвращался домой и хотел, как обычно, зайти к ней в магазин. Неожиданно через окно перед прилавком рядом с ней я увидел двух ребят. Один стоял темноволосый и довольно высокий, другой казался на голову ниже и светлоголовый. Мая стояла перед ними за прилавком с хмурым видом и что-то делала. Эти двое что-то у нее выясняли и чего-то просили. Несомненно, они давно были знакомы и дружили. Мая стояла с каменным лицом и не уступала им. В какой-то момент мне показалось, что я понимаю эту картину. Высокий парень стоял перед ней со своим давним другом и о чем-то ее упрашивал. И дружка он привел для поддержки. Они оба вызывали у меня жалость. Мне даже захотелось им чем-то помочь, такой растерянный вид был у одного и у другого. Но я не знал, чем именно. Похоже, там было все серьезнее, чем я предполагал. Домой я пришел совсем расстроенный.

Через несколько дней перед тем, как нам отправляться в цирк я снова зашел к ней. Она выглядела грустной и хмурой. Мы поздоровались. Я заговорил с ней, как обычно с улыбой. И она вдруг сказала:

– Я ней пойду с вами с цирк.

– Почему? Что-то случилось? – спросил я.

– И вообще не ходите сюда больше, – уже с нервом добавила она.

Я развернулся и, все понимая, пошел к выходу. С тем парнем у нее все было крепко. Грусть, тоска взяли в плен мое сердце. Чтобы не дать себе загрустить окончательно, я зашел к соседке Татьяне Михайловне и предложил спросить у ее дочери Лены, не пойдет ли она со мной в цирк. Я давно знал ее дочь. Она училась со мной в одной школе на класс старше. От товарищей я слышал о ней нелестное мнение. Она была из тех тихих и аккуратных отличниц, о которых туманно говорят: «В тихом омуте черти водятся». Но мне было все равно. Хотя я на тот момент знал, что она разводилась с мужем и искала новую партию. Муж ее пил и время от времени поколачивал. Это расстраивало ее мать, которая делилась с моей матерью своими неприятностями: «Такой был хороший аккуратный и вдруг запил». Мы с мамой ей сочувствовали. Лена передала через Татьяну Михайловну, что пойдет со мной в цирк, и та меня в день свидания и похода в цирк предупредила:

– Валера, вы имейте в виду, что Лена всегда на свидание приходит через пятнадцать минут после назначенного времени. Она считает, что нужно обязательно сделать так, чтобы парень на свидании ждал.

Я не любил, когда девушки ко мне на свидания опаздывают, но в этот момент отнесся к этому сообщению безразлично. Хотя меня, надо сказать, довольно поразила такая странная, нарочитая пунктуальность.

Лена жила в соседнем доме, около которого мы и встретились. Я прождал ее ровно пятнадцать минут.

Весь вечер мы проболтали о цирке, о жизни и обо всем на свете. Представление начиналось еще в фойе с клоунами и жонглерами и нам понравилось. Она рассказала мне, что работает директором банка «Лидер». Поговорили о банковских делах. Я поинтересовался, как она сделала карьеру и стала директором банка

– Очень просто, – сказала она, – прежний директор уволился.

– Он что был пожилой человек? – поинтересовался я.

– Нет, молодой, – ответила она.

– Чем же он сейчас занимается? – спросил я, не представляя, чем можно заниматься после такой должности.

– Не знаю, дома сидит, – ответила легко она.

И тут из глубин моей памяти всплыли слова, которые мать Лены под большим секретом говорила моей маме. «У нее сейчас траур… Еврей, который владел банком, уезжает на совсем в Израиль и собирается продавать банк. Она очень переживает. Что понятно, Машенька. Ведь она была его любовницей…»

И в этот момент все связалось: и что муж выпивал и ее поколачивал, и бывший директор банка вдруг уволился и сидит теперь дома.

Я проводил Лену домой и принялся собираться в командировку.

В командировке я все время думал о Мае, не зная, как мне жить дальше и как поступить. Две недели за работой пролетели довольно быстро. Мне все время хотелось ее увидеть, зайти к ней в магазин и поговорить. Просто обменяться улыбками.

Вернувшись из командировки, в первый же день на работе я в обеденное время поспешил повидать ее, не зная, как пройдет наша встреча. Быстро поднявшись по ступенькам, я вошел в магазин и увидел ее. Она стояла за специальным прилавком как раз напротив входа. Мая что-то делала руками, отрезала бумагу, перекладывала. И то, что она стояла перед входом, и то, что делала руками, постоянно поглядывая на входную дверь, говорило о том, что она меня ждала. Я это понял, и меня сразу подняло на необыкновенную высоту. Невольно я скромно улыбнулся.

– Где ты был? – строго спросила она, нахмурив брови.

– В командировку ездил, летал в Западную Сибирь на месторождения, – сказал я и улыбнулся еще шире.

Несказанно радовало, что меня ждали и хотели видеть.

– Зачем ты пришел? – спросила она тут же сердито. – Я же тебе сказала больше не приходить.

Такой диссонанс между тем, что тебя ждали и тем, как тебя встречали, какие слова говорили, поверг меня в смущение.

– Уходи!.. Уходи сейчас же!.. – сказала она твердо.

Я опешил.

– Не стой здесь! Уходи! – закричала она, и это уже походило на начинающуюся истерику.

Я развернулся и пошел к выходу.

– Иди… И больше не приходи, – кричала она вслед.

Мне было стыдно перед теми покупателями, которые пришли в магазин и теперь с удивлением и непониманием смотрели на нее и на меня.

Я пришел домой и не знал, что мне делать. Страдал, мучился. Мне казалось, что она мысленно зовет меня к ней прийти. Однажды ночью я проснулся и вскочил на постели от того, что явственно услышал ее голос: «Ну что же ты ко мне не приходишь?» Возможно, она тоже мучилась и металась между одним и другим. Между мной и другим парнем. Это я поставил ее перед выбором. Промучившись несколько дней, я сел писать ей письмо. Написал, что без нее не могу, что мне нужно ее видеть и что мое сердце хочет биться рядом с ее. Написал, что люблю ее и в конце написал самое главное. «Если тебе когда-нибудь станет плохо, ты обязательно позвони мне, и я примчусь где бы ни был». Внизу страницы в эмоциональном порыве написал свой телефон. Свернул бумагу вдвое и поспешил в магазин. Серьезный и сосредоточенный вошел в магазин, подошел к ней и протянул свое послание. Она сразу его взяла. Я развернулся и, не говоря ни слова, ушел.

Неделю звонков не было. И я принял решение больше не волновать ее, убрать раздвоенность, виновником которой являлся, не мешать ее жизни и отойти в сторону. Я подумал о том, что даже если я добьюсь ее, потом останусь виновным в том, что испортил ей жизнь. Мне придется всю жизнь доказывать ей, что я лучший, нервничать по этому поводу, страдать, изводить себя домыслами. И потом ни одна девушка не позволяла себе на меня так кричать. Конечно, это я ее довел до такого критического состояния, когда все на нервах, когда проявилась крайняя истеричность, которая возникала от незнания, как ей поступить. Меня по-прежнему тянуло к ней в магазин, как будто меня туда кто-то звал. Но я себе запрещал даже думать об этом. Прошла еще неделя и начались звонки, странные, нервные, требовательные, тревожные. Первый раз я взял трубку и в ответ на мой призыв говорить, послышалась тишина, и телефон отключился, после чего послышались длинные гудки. Звонки повторялись вновь и вновь с разной периодичностью. Я понимал, что это она звонит и не брал трубку. Я не мог ей простить то, что она на меня накричала, не желал двойственности, неопределенности и непредсказуемости. Да она оказалась слишком молода и ей трудно было сделать выбор. Она металась. Сейчас она поссорилась со своим парнем, и ей показалось, что я именно тот, кто ей нужен. Она не могла справиться со своим состоянием, строптивым характером. Она звонила неделю по вечерам. Я приходил с работы, садился и слушал ее звонки, которые к выходным прекратились. Меня тянуло к ней в магазин, когда я проходил мимо на работу. Я с трудом удерживал себя, чтобы не зайти. Что-то тянуло меня туда и будто нашептывало, чтобы я зашел. Но я старался об этом не думать.