Массимо уставился на меня так, словно решил, что я окончательно сошел с ума, но я не дал ему возможности задать мне вопрос. Пожав плечами, я повернулся.

— Можешь сказать Алессио, — я подбежал к клетке и забрался внутрь.

Мы с Фабиано дрались друг с другом в прошлом, но выражение его лица сегодня сказало мне, что у него есть ко мне претензии. Это было бы интересно.

— Почему у тебя такое напряженное выражение лица? — спросил я, оказавшись лицом к лицу с ним в клетке.

Его губы сжались.

— Ты посещаешь квартиру каждый день.

— Как я уже сказал, я хороший друг. Уверен, Аврора сказала тебе то же самое. Ты должен знать свою дочь. Она хорошая девочка и не стала бы тебе лгать.

— Да, и при обычных обстоятельствах она бы этого не сделала, если бы кто-то не вынудил ее сделать это.

— И я полагаю, что этим кем-то был бы я.

Фабиано только уставился на меня, приподняв брови.

— Давай прекратим болтовню и начнем этот бой.

Едва эти слова слетели с его губ, как он бросился ко мне. Вскоре мы оказались втянутыми в жаркую драку. Фабиано подпитывался гневом, который компенсировал его возраст.

— Хватит! — голос отца прогремел по казино. Фабиано отступил назад, тяжело дыша. Я опустил руки, моя грудь тяжело вздымалась. Я был весь в поту и крови. Часть этого была моей, часть — Фабиано. У него шла кровь из носа и пореза над бровью. Мой рот наполнился кровью, а рука снова сильно кровоточила.

Фабиано провел предплечьем по брови, размазывая повсюду кровь.

Я сплюнул кровь, затем с ухмылкой повернулся к папе. Он стоял перед клеткой с грозным выражением лица.

— В чем дело, папа? Я думал, ты хочешь, чтобы мы серьезно относились к тренировкам по борьбе?

— На мой взгляд, это выглядело слишком серьезно, — пробормотал он.

Я взглянул на Фабиано, который уже отказался от попыток остановить кровотечение из брови. У меня тоже болели ребра, и, судя по скованным движениям Фабиано, я подозревал, что у него то же самое. Фабиано подошел ко мне.

— Хороший бой, — сказал он, менее напряженный, чем перед боем. Возможно, он выплеснул свой гнев из организма после нашего боя. У меня этот трюк никогда не срабатывал. — Но это ничто по сравнению с тем, как я собираюсь надрать тебе задницу, если узнаю, что ты путаешься с Авророй.

— Я собираюсь стать Капо. Многие отцы хотели бы отдать мне своих дочерей.

— Я не один из них, — сказал он, направляясь к выходу из клетки. Я последовал за ним.

Папа бросил на меня суровый взгляд, как будто это было только моих рук дело.

Схватив полотенце, я направился к раздевалке, где пару минут назад исчезли Алессио и Массимо.

Они сели друг напротив друга, оседлав скамейку.

Алессио приподнял воображаемую шляпу.

— Каждый раз, когда я думаю, что ты больше не можешь облажаться, ты повышаешь уровень игры. Спасибо, что все еще умудряешься шокировать меня после того, как я увидел, как ты используешь голову трупа в качестве ручной куклы.

Массимо жестом подозвал меня к себе и схватил за руку.

— Я не знаю, зачем мне утруждать себя обработкой твоих ран.

— Фабиано хотел этого боя.

— Серьезно? Ребенок? Когда-нибудь слышал о презервативах? — спросил Алессио.

— Почему бы тебе не крикнуть погромче, чтобы все это услышали.

Массимо встал.

— Тебе следует рассказать им. Это не маленький секрет. Это ребенок. Тебе нужна помощь с этим. Ты не в состоянии позаботиться о нем.

— Поверь мне, я знаю, именно поэтому я попросил Аврору о помощи.

— Что такого плохого в этой девушке, что она не может тебе отказать, черт возьми? — спросил Алессио, поднимаясь на ноги.

— Спроси ее, — сказал я, пожав плечами. Затем я стал серьезным. — Ты не можешь рассказать об этом моим родителям или кому-либо еще.

Массимо и Алессио обменялись взглядами.

— Ты не сможешь долго держать это в секрете. Аврора не может вечно играть роль няни. Твой отец оторвет тебе голову, если узнает, что ты скрывал от него ребенка.

— Он оторвет мне голову в любом случае. — В этом случае мама, вероятно, тоже прибегла бы к насилию. Зачать ребенка от женщины, с которой я однажды трахался, было определенно не тем, что она приняла бы.

— Это серьезно, — сказал Алессио.

Я нахмурился.

— Я, блять, это знаю.

— Я серьезно сомневаюсь в этом, иначе ты бы сразу рассказал нашим семьям. Вероятно, это просто твой способ привязать к себе Аврору. Девушка пыталась сбежать, но ты не мог ей этого позволить, — пробормотал Алессио.

— Я знаю твое отношение ко мне и Авроре.

— Почему бы тебе не показать нам своего сына? — спросил Массимо.

— Дай мне секунду принять душ.

Я зашел в душевую кабинку, предварительно сказав Авроре, что мы придем.

Тридцать минут спустя Алессио, Массимо и я постучали в дверь квартиры. Я был почти уверен, что интерес Массимо к моему сыну был всего лишь предлогом повидаться с Карлоттой.

Аврора открыла дверь, выглядя слегка растрепанной, с раскрасневшимися щеками. Вчера я оставил ее в таком же состоянии, и воспоминание заставило меня ухмыльнуться. Аврора избегала смотреть мне в глаза, когда впускала нас.

— Карлотта и Баттиста в гостиной.

Мы последовали за ней внутрь и обнаружили Карлотту и Баттисту на полу, на одеяле, играющими со всевозможными кухонными принадлежностями.

— Итак, ты наконец-то решил кому-то рассказать, — сказала Аврора, остановившись рядом со мной, в то время как Алессио и Массимо устроились на диване рядом с Карлоттой. Однако она не смотрела на меня, не сводя глаз с остальных.

— Алессио и Массимо верны мне. Я должен был доверять им с самого начала, — сказал я.

— Полагаю, я должна чувствовать себя польщенной, что ты счел меня достаточно надежной, чтобы доверить мне ребенка.

— Тебе действительно следует это сделать, — честно сказал я.

— Но мне не нужно думать, что они помогут с уходом за ребенком?

— Возможно, — я не был уверен, что хочу, чтобы эти двое заботились о моем ребенке. Я наклонился ближе к Авроре, чтобы прошептать: — Ты не посмотришь на меня?

Она повернулась ко мне, прищурив глаза, но румянец на ее щеках был именно тем, что я хотел увидеть.

— Ты здесь не единственный.

Она подошла к дивану и опустилась рядом с Алессио. Ее волосы были собраны в высокий хвост, открывая ее красивую шею, которую я хотел отметить как свою. Я никогда ни на ком не оставлял засос, но с Авророй мне не терпелось это изменить. Я бы с удовольствием еще немного подразнил ее по поводу нашего вчерашнего приключения на кухне, но у меня было чувство, что она избегает оставаться со мной наедине.

Массимо встал и подошел ко мне с аналитическим выражением лица. Он скрестил руки на груди.

— Ты даже не подошел к ребенку, и он едва отреагировал на твое присутствие, так что, я полагаю, вы двое еще не сблизились.

— Я не уверен, что это вообще хорошая идея — сблизиться с ним.

— Ты не хочешь быть частью его жизни? Тогда зачем держать его здесь? Почему бы тебе не рассказать о нем своим родителям и не позволить им или моим родителям усыновить его?

— Я не думаю, что мне следует быть отцом, и не думаю, что я хочу им быть. Если я скажу им, они сразу же заставят меня выбирать, но мне нужно больше времени, чтобы обдумать свои варианты.

— Или больше времени проводить с Авророй.

Аврора посмотрела в нашу сторону, как будто услышала наш разговор. Я навещал ее каждый день из-за нее, а не из-за моего ребенка. Может быть, со временем я ему понравлюсь. Она снова отвела взгляд.

Взгляд Массимо переместился с Авроры на Карлотту.

— Ты всегда говоришь, что не веришь в божественное, — пробормотал я.

Взгляд Массимо снова переместился на меня, и он приподнял бровь со смесью раздражения и скуки.

— Разве ты не бросил принимать наркотики?

Я закатил глаза.

— Ты ни во что не веришь. Секс для тебя — просто телесная отдушина. И ты презираешь религию и консервативные взгляды, но при этом относишься к Лотти так, словно она самая почитаемая богиня на твоем алтаре.