В комнату вошел Нино, за ним Массимо. Они перевели взгляд с Джулио на меня, на звезду в шкафу, затем снова на Джулио.

Нино ничего не прокомментировал, но плотно сжатые губы свидетельствовали о том, что ему неинтересно знать подробности.

Массимо подошел к шкафчику и после некоторой встряски вытащил мое ниндзюто. Он внимательно осмотрел его и покачал головой.

— Этот шедевр прожил пятьсот лет без единой царапины, а у тебя он меньше года, и теперь нуждается в реставрации.

— Он порезал меня им, — возмущенно сказал Джулио.

— Какая пустая трата прекрасного произведения искусства, — сухо заметил Массимо.

— Не слишком ли рано для вина? — спросила мама, опускаясь на подлокотник.

Нино потрогал порезы моего брата и покачал головой.

— Если твоим намерением было причинить своему брату длительную боль, твоя цель ничтожна. Ни одно из них не нуждается в наложении швов.

— Посмотри на его задницу. Я приложил к ней больше усилий, — сказал я.

Джулио попятился.

— Я не собираюсь показывать свою задницу перед всеми.

— Ты все время светишь своей задницей перед людьми. С каких это пор у тебя есть хоть капля стыда? — пробормотала Катерина. Они с Луной все еще играли в какую-то нелепую настольную игру с большим количеством розовых цветов и единорогов.

— Пойдем в лазарет, и я посмотрю поближе, — сказал Нино резким голосом, заставив Джулио последовать за ним без возражений.

— Держите меня в курсе, — крикнул я, затем направился на кухню. Мне нужен был кофе с двойной порцией эспрессо и, возможно, несколько энергетических напитков на завтрак.

За мной последовали шаги. Мне не нужно было оборачиваться, чтобы понять, что это Массимо. У мамы сейчас не хватало терпения иметь со мной дело. А Киара давно отказалась от своего милого обращения со мной.

— Подожди со своей лекцией, пока моё тело не получит кофеин, — проворчал я и налил себе кофе, а затем две порции из нашей автоматической кофеварки.

— Это ты подговорил моего брата к этому? — спросил я, допив чашку, указывая на свое мокрое состояние.

Массимо приподнял бровь.

— Алессио сказал ему, что тебя нужно грубо разбудить.

— Как насчет того, чтобы вы с Алессио не лезли в мои гребаные дела?

— Нет, если твое дело ставит под угрозу солидарность семей Скудери-Фальконе.

Я закатил глаза и тут же пожалел об этом.

— Не преувеличивай.

Массимо прищурился.

— Это серьезно, Невио. Ситуация может выйти из-под контроля. Фабиано и Леоне не понравится, если они узнают, что ты сделал.

— Я ни хрена не помню, — пробормотал я. — Я был чертовски пьян.

— Сомневаюсь, что к такому оправданию кто-нибудь прислушается. Попробуй прояснить ситуацию с Авророй.

— И как я должен это сделать?

Он знал все. Возможно, у него тоже было гребаное решение этой проблемы.

— Не будь мудаком, — сказал Массимо.

Я налил себе еще кофе.

— Аврора хочет чего-то, что я не могу ей дать. Может быть, теперь она понимает, какой я отъявленный мудак. И вдруг это решение всех наших проблем.

Массимо промолчал, и я был рад, что на этот раз он оставил свое мнение при себе.

* * *

У меня редко были проблемы с засыпанием. Совесть меня не мучила, а многие из моих ночных занятий отнимали достаточно энергии, чтобы я спал как убитый. Однако сегодня вечером я обнаружил, что смотрю в потолок. Только полоска лунного света, пробивающаяся сквозь занавески, позволяла мне разглядеть свою комнату. Я попытался вспомнить подробности прошлой ночи. Прижав ладони к вискам, я перебирал в памяти то, что помнил. Мой разговор с Авророй, в котором я сказал ей держаться от меня подальше и идти домой. Это явно не сработало.

Сквозь черноту промелькнуло новое воспоминание. Образ длинных ног рядом с моей головой. Золотисто-русые пряди на серой наволочке. Затем еще одна вспышка, и голубые глаза встретились с моими. Черт, какой у них взгляд. Смотрела ли она на меня так же? А я даже не понял, что это она. Или, может быть, понял, и алкоголь позволил действовать только испорченной части меня. Еще одна вспышка, все те же голубые глаза, но на этот раз наполненные слезами и болью. Моя память померкла. Наверное, тогда я и отключился.

Хуже всего было вспоминать ее взгляд.

Аврора

— Как ты себя чувствуешь? — спросила Карлотта, когда я утром вошла на кухню. Мы были одни. Диего, вероятно, уже уехал по каким-то делам Каморры, чему я была бесконечно рада. Он задавал вопросы, на которые я не собиралась отвечать.

Мы с Карлоттой были лучшими подругами всю нашу жизнь. Я и представить себе не могла, что когда-нибудь почувствую, что не могу встретиться с ней лицом к лицу или поделиться своими чувствами. Вероятно, до сих пор это был самый самый худший момент в моей жизни, так что было вполне уместно, что она была рядом со мной после этого.

— Я не знаю, — честно призналась я, направляясь к ней. Она готовила яичницу-болтунью на большой сковороде. Этого хватит на десять человек, а не только на нас двоих. Она убавила огонь и отложила в сторону лопаточку, затем повернулась ко мне всем телом с выражением сострадания на лице.

— Мне жаль, что так получилось.

Я кивнула, потому что мне тоже. Мне следовало уйти с вечеринки раньше и держаться подальше от Невио. Мой желудок резко сжался при одной мысли о нем. Боль в сердце, смущение и гнев захлестнули меня. Прошлая ночь была худшей в моей жизни. Я с трудом сглотнула и обхватила себя руками за грудь. Глубокая пустота, которую я почувствовала там, была хуже, чем жжение у меня между ног.

Последнее, вероятно, будет напоминать мне о моих неправильных решениях в течение нескольких последующих дней каждый раз, когда мне захочется пописать.

— Массимо не скажет ни одной живой душе.

Было очень уместно, что она ограничилась своим заявлением в этом отношении, потому что в случае Массимо не было ничего маловероятного в том, что он поделился информацией во время вскрытия. Нечестивая троица, и особенно его увлечение мертвыми телами и моргами, пользовались дурной славой.

Мои щеки все еще горели при мысли о том, как Массимо нашел меня.

* * *

Я не была уверена, сколько прошло времени, но меня снова начало подташнивать. Может быть, потому, что в комнате воняло моей блевотиной, или потому, что мое влагалище нестерпимо болело, или потому, что я чувствовала себя самой большой идиоткой на этой планете. Невио все еще не шевельнулся, растянувшись рядом со мной, ровно дыша, в блаженной отключке. Мне тоже хотелось вот так отключиться.

Хотя я действительно не хотела, чтобы меня застали в моем нынешнем положении. Наш круг был выгребной ямой сплетен, и эта болтовня была бы равна атомной бомбе.

Дверь открылась, и появился Массимо прежде, чем я успела принять сидячее положение или понять, что происходит. Я была рада, что прикрылась юбкой, но ситуация все еще оставалась компрометирующей, а Массимо был слишком умен.

Его проницательный взгляд окинул эту сцену и, вероятно, уловил каждую мельчайшую деталь моего унижения.

Лицо Карлотты, обрамленное темными кудрями, выглянуло из-за широкой фигуры Массимо. Ее глаза расширились, она протиснулась мимо Массимо и бросилась в комнату. Массимо закрыл дверь, за что я была благодарна. Мне не нужно было, чтобы кто-то еще видел меня в таком состоянии.

— Рори, что случилось? — спросила Карлотта, бросив пренебрежительный взгляд на Невио, который все еще не шевельнулся. Я никогда не видела его в таком состоянии. Завтра он, вероятно, ничего не вспомнит. Я чуть не подавилась смехом. Неужели я действительно думала, что сегодняшний вечер закончится для него прозрением?

Я села, скривив губы, когда поняла, что у меня на руке и ноге пятна рвоты. Моя рубашка тоже не осталась невредимой. Я съежилась.

— Я посмотрю, чисто ли в ванной, чтобы ты могла помочь Авроре привести себя в порядок. Когда закончишь, спустись к моей машине. Я скоро буду там, — сказал Массимо. Он едва взглянул на меня, направляясь к Невио, уже взявшись за телефон, вероятно, чтобы позвонить Алессио и вызвать подмогу. — Тебе придется подняться наверх, во вторую спальню слева.