Ветряк топнул своей крючковатой ногой, и Паша увидел, как перед ним образовалась ямка, сразу же заполнившаяся болотной водой. Ветряк бросил туда косточку и посмотрел на Никанора. Тот поник, став меньше ростом, и склонил голову на грудь. Два больших ворона сели рядом с Никанором, и Паша видел, как в их глазах вспыхнули жёлтые искры. Никанор начал медленно рассыпаться, превращаться в прах, пока на месте него не осталась только серая пыль. Пыль поднялась в воздух, и ветер понёс её к ямке, которую создал ветряк.

Когда пыль осела в ямке, ветряк снова топнул ногой, и ямка покрылась землёй. И тут же, на этом самом месте, из земли показался росток. Он рос очень быстро, наклоняясь в стороны, и трепеща длинными листьями. Когда росток стал высоким, с крепким стеблем, на его верхушке появилось утолщение, потом оно лопнуло, и появился коричневый пушистый початок. Паша понял, что это обыкновенный камыш.

— Вот и всё. — Сказал ветряк — Дело сделано.

— А бусина? — Спросил Паша — Её ведь унесла летучая мышь.

Ветряк поднял голову и протянул вверх свою тонкую руку. На неё медленно опустился ворон, открыл клюв, откуда на ладонь ветряка медленно скатилась медная бусина.

— Вот она. — Ветряк протянул бусину Паше — Теперь она твоя.

— Моя? — Паша удивлённо смотрел на бусину — Но ведь она не для людей!

— Теперь она только память о нас, ничего больше. — Ветряк положил бусину в руку Паше — Ты помог нам. Вы все помогли нам. Наш народ вечно будет вспоминать вас с благодарностью. Иди к своим друзьям, они волнуются за тебя.

— Вы уходите?

— Да. Но мы уходим отсюда с лёгким сердцем, не отягощённым обидой. И в этом твоя заслуга.

Паша посмотрел на бусину, лежащую у него на ладони. Свет луны отражался на её блестящем круглом боку, и она приятно грела руку. Маленькая медная бусинка, будто ягодка клюквы. И столько всего из-за неё приключилось!

— Такая маленькая! — сказал Паша и понял, что сказал он это в пустоту.

Ветряков рядом не было. Они ушли. Не было и чёрных птиц. Только камыш, посаженный ветряками, склонялся от ветра, шурша листьями, и тихо жалуясь на свою судьбу. Паша встал и пошёл к деревне. Ночь ещё не кончилась, было темно, но вокруг него был его родной лес, добрый, как его семья, друзья, как все, кто жил на этой земле.

Он увидел ещё издалека, как на околице его ждали дед Валериан Петрович, Артём, Милка, Коля и Оля. Они радостно замахали руками, увидев его, и он пустился к ним бегом. Ветер слегка подталкивал его в спину, тоже торопя его, и он раскинул руки, словно это был полёт, а не бег.

— Дед, нам ветряки подарили бусинку! — Крикнул он и засмеялся, увидев, как у них вытянулись лица от изумления.

— Зачем нам она! — Опомнился дед — Выкинь ты её, проклятую.

— Она больше не волшебная, они нам её на память подарили! — Паша добежал до них, вытянул вперёд руку и разжал кулак. На его ладони заблестела маленькая бусина.

Все с интересом разглядывали её, передавая из рук в руки. Дед в руки её не стал брать, но тоже разглядывал её, только из Пашиных рук, прищуриваясь и качая головой.

— Паш, а что ветряки тебе сказали, когда ты без костей к ним пришёл? — Спросил его Артём.

— Почему без костей? — Паша хитро улыбнулся — Когда я увидел, что нас возле кладбища Никанор уже ждёт, я незаметно сунул одну косточку в карман. На всякий случай.

— И что теперь с Никанором? — Спросил Артём.

— В лунке сидит. Пейзаж болотный украшает.

Он засмеялся. И все засмеялись. Дед обнял Пашу и похлопал его по спине:

— Я родителям твоим сегодня позвоню. Скажу, что ты все свои грехи отработал. Можешь домой с чистой совестью возвращаться.

— Позвони, только я не хочу в город. До осени здесь останусь. Тебе помогать буду. А после армии, дед, я к тебе каждый год приезжать буду. Обязательно.

Паша счастливо улыбнулся, потянулся и вдохнул полной грудью предутренний прохладный воздух. Первый лучик летнего ласкового солнца скользнул по блестящей росистой траве, и где-то бойко закукарекал петух. Тут же замычала в ближайшем дворе корова, ей ответила другая. Залаял Бульба, разбуженный утренней перекличкой. Пахло свежей травой, ромашками, речкой. Просыпайся, милая моя деревня, пришёл новый день. Эх, и хорошо же здесь!