Нередко люди чувствовали перед волонтерами неловкость. Однажды мужчина, передавая Вере список, сказал: «Девушка, вы не покупайте сахар, пожалуйста. Он тяжелый. Его в другой раз пусть кто-то из мальчишек ваших принесет…»
Раньше Вере казалось, что в подобных неоплачиваемых проектах участвуют разве что студенты, но, к ее удивлению, больше всего было людей тридцати-сорока лет. Многие ездили на своих машинах и вообще выглядели вполне обеспеченными. Вера тогда было решила: волонтерами становятся те, кому есть чем поделиться.
Но в штаб стали стекаться и совсем молодые ребята. Например, парочка студентов-геймеров: они будто впервые в жизни вышли за пределы своего мира и уточняли у Людмилы и других волонтеров каждую мелочь, поражались, насколько их привычные покупки отличаются от продуктовой корзины бабушек. Вера краем уха слышала такие разговоры в штабе: «А как понять, курица большая или средняя? А что такое дегтярное мыло, оно что, в “Перекрестке” продается? А если этого молока не будет, другое можно?»
И все же люди, которые помогали во время пандемии, казались ей спокойнее и ресурснее, чем те, кто заперся дома. Один такой Верин знакомый заказывал уборку с хлоркой в подъезде каждый день, дезинфицировал прихожую… В деле все же как-то легче. И Вера привлекла к волонтерству еще троих своих друзей, сходивших с ума у себя в квартирах.
И я сказала: «Мам, единственное, что ты можешь сделать, – это мной гордиться». Она сказала – хорошо, я буду. На этом мы остановились.
Анна Оглоблина, проект Фазли Атауллаханова, Московская область
– У меня прямо сердце не на месте, но я тобой горжусь. Ты будешь прямо в больнице, где коронавирус, да?
– Да, мам, но там же система защиты круче, чем в космосе. По городу ходить куда опаснее, чем находиться там в полном «обмундировании». Я уверена, что в лаборатории сейчас буду нужнее всего. Не хочу сейчас отсиживаться дома, когда такое происходит.
– Да я тебя понимаю. И сама бы тоже пошла, если б могла. Чем мне тебе помочь?
– То, что ты уже делаешь отлично, – гордиться мной.
– Хорошо, продолжаю в том же духе.
Анна приехала в Троицк вечером перед первой волонтерской сменой. Они с напарницей Настей только что сняли большую трехкомнатную квартиру. Причем втридорога: с арендой были проблемы даже несмотря на то, что большинство съемных квартир в Подмосковье в период пандемии пустовало.
Девушки с самого начала решили сообщить хозяевам жилья, что будут работать в «красной зоне», хотя и опасались, что это отпугнет их. Неожиданно именно этот довод повлиял на решение – квартиру им сдали. Разговор с мамой, быстрый перекус над чемоданами – и за дело. Отпуск Анна не брала: медицинская компания BostonGene, в которой она работала, находилась в США, поэтому разница во времени позволяла ей совмещать. Смены в Троицкой лаборатории ей согласовали с пяти до одиннадцати часов утра – самая горячая пора, когда берут анализы.
Проект, к которому она присоединилась в Троицке, был инициативой профессора МГУ Фазли Атауллаханова. Его участникам предстояло исследовать взаимосвязь свертывания крови и развития вируса, а также его тяжелых последствий в организме. Гипотеза профессора заключалась в том, что коронавирус протекает сложнее у пациентов со склонностью к тромбообразованию – это, например, объясняет, почему пожилые люди, диабетики и сердечники зачастую болеют тяжелее.
Смысл исследования – рассчитать для каждого больного индивидуальную дозу антикоагулянта, который предотвратит тромбозы. Врачи в российских больницах назначали антикоагулянты уже в мае. Но в каких дозах необходима такая терапия, было неясно. В лаборатории нужны были рабочие руки. Волонтеров взяли закапывать реагенты в пробирки с кровью пациентов, поступивших в больницы, и записывать результаты в базу.
Предпочтение отдавалось участникам с биологическим образованием, но в проект попадали не только они. Анна, биолог и сторонница инноваций в медицине, получив рассылку о проекте, поняла, что попасть в него – ее судьба и даже долг. В начале пандемии, как и многие, она не очень серьезно отнеслась к новостям о вирусе из Китая. «Подумаешь, шумиха вокруг очередного штамма гриппа! – делилась она с друзьями, которые прислушивались к ее мнению. – Скорее всего, не обошлось без политической или экономической подоплеки». Но уже в карантин стало понятно, что все это не шутки: человечество столкнулось с чем-то принципиально для себя новым. Анна чувствовала вину из-за того, что была так беспечна вначале.
Ася Казанцева
[27],
9 мая 2020 года, фрагмент поста в Facebook
Мой трудовой договор запрещает мне разглашать примерно все, «за исключением общеизвестной информации». Общеизвестная информация состоит в том, что российские исследователи под руководством Фазоила Атауллаханова запустили многоцентровое исследование свертывания крови при COVID-19, которое, как предполагается, в перспективе позволит корректировать лечение и снижать вероятность тяжелых сценариев, но пока что не имеет никакого отношения к непосредственной диагностике и лечению, а направлено только на сбор данных.
Оно настолько крупное, что некоторое время исследователи были готовы привлекать в команду вообще всех людей, способных держать в руках дозатор, и мне удалось вписаться – ради этого я и переехала в Московскую область. Я понятия не имею, насколько это окажется в итоге полезно в целом, а также полностью отдаю себе отчет в том, что моя роль тут очень крохотная и легко заменяемая, – но и то и другое совершенно нормально. Смысл исследовательской деятельности в том, чтобы делать много всего разного, из которого большая часть окажется бесполезной, но что-то выстрелит. Кто-то должен делать все это разное, и я счастлива, что мне удалось оказаться причастной.
К моменту приглашения на проект шел второй месяц изоляции. От скуки и ощущения собственной беспомощности хотелось лезть на стенку. И тут – приключения: легальная возможность выехать в пригород, пусть и ближайший; физически делать полезное дело, а не просто общаться по зуму; быть рядом с живыми людьми, да еще и объединиться с ними вокруг важного дела!
Каждое утро, еще до рассвета, Анна отправлялась в лабораторию при больнице. Всю ночь там дежурила другая смена – научный журналист Ася Казанцева и Матвей, учитель математики. Как говорил про себя Матвей: «А что, пипетку держу крепко, капаю не хуже других!» – и это было правдой. Для чистоты эксперимента важно было работать с самыми свежими анализами крови, поэтому дежурства были круглосуточными – пациенты поступали в любое время.
Прибыв на место, Анна шла в специальный шлюз на первом этаже – забирать кровь. С одной стороны шлюза, где отделение, ставились пробы, с другой, где лаборатория, их забирали. Сам шлюз освещался ультрафиолетом. В предбаннике лаборатории Анна надевала костюм-скафандр, тщательно обматывала руки-ноги-щиколотки скотчем, чтобы не было ни миллиметра на теле, куда мог бы попасть вирус. Только после этого она толкала металлическую дверь с «иллюминатором» на уровне лица и проходила в «красную зону», чтобы сменить напарника.
– Матвей, ты эти пробирки уже закапал?
– Да, вот этот ряд. Только не до конца. Давай уж докапаю, раз я тут. А ты пока обвыкайся. Душно в облачении? Мне уже норм. – Матвей сосредоточенно целился пипеткой в узкое горлышко пробирки.
– Наверное, ко всему привыкаешь. Знаешь, я дайвингом раньше занималась. Вот когда ты на глубине делаешь упражнения в гидрокостюме, дышишь через баллон, а на тебе еще и перчатки, ботики, ласты – ощущения похожие.
– Вот что, водолаз, упражнения выполняем с этим рядом пробирок, окей? Пост сдал – пост принял! Я что-то совсем уже не але. Конечно, на благо общества можно и пострадать немного…
